Лавка дядюшки Лика

Утром, завершив все необходимые процедуры, следующие сразу за пробуждением, и приняв душ, гость спускался вниз, в лавку. Тут его встречал уже давно бодрствующий хозяин и они направлялись к тому самому месту, которое столь вдохновляло каждого пришедшего – в арку, к известному нам уже столу. В казане на медленном огне разогревался вчерашний ужин, а в мангале пылали жаром угли, на которые дядюшка Лик тут же ставил полдюжины шампуров. Стол украшало блюдо с крупно нарезанными овощами и зеленью, хлеб в плетеной корзинке, а чуть поодаль стояли несколько других корзинок с только что срезанными и вымытыми в ключевой воде гроздьями винограда, собранной вишней, черешней, абрикосами и прочими дарами чудесного сада.

За неторопливой беседой, поглощением яств и чаепитием проходил час-другой, после чего гость благодарил дядюшку Лика и с явным сожалением на лице покидал гостеприимный двор, провожаемый хозяином до калитки. Тут они бывало задерживались еще ненадолго, присев на лавку и иногда выкуривая по скрученной сигарете с душистым табаком, и наконец гость, откланявшись, закрывал за собой калитку, моментально попадая в объятья густого и липкого марева летнего дня.

Затянувшиеся визиты, подобные описанному, были весьма редки. Дядюшка Лик при всей его душевности и чрезвычайно открытом характере почти не имел друзей. Точнее, друг у него был всего один, этой дружбе было уже очень много лет и этот его друг стал для дядюшки Лика практически семьей. Он был таким же одиноким, порой целыми днями проводил тут, помогая ухаживать за садом и частенько оставался переночевать. В этом случае ставни на окнах не закрывались, поскольку мистер Пик, а так звали этого человека, был не просто другом, а соратником и партнером дядюшки Лика и никаких секретов от него быть не могло.

Читателю может показаться, что автор намеренно выдумывает эти странные имена, похожие скорее на прозвища, но, уверяю вас, именно так они обращались друг к другу. Как-то раз узнав по счастливому стечению обстоятельств, как мне тогда показалось, о существовании лавки дядюшки Лика и нанеся ему визит, я попал в это благословенное место ровно в тот день, когда там гостил мистер Пик. Они с дядюшкой Ликом сидели за столом у хауза, пили чай и неторопливо что-то обсуждали. Я подошел, поздоровался и ко мне навстречу поднялись оба.

– Здравствуйте, молодой человек! – сказал тот, что первым протянул мне руку для приветствия. – Меня зовут дядюшка Лик, а это мой друг, мистер Пик.

– Очень приятно! – ответил я и бесцеремонно поинтересовался, даже забыв представиться. – Какие интересные у вас имена! Вероятно, это прозвища, или я ошибаюсь?

– Вполне возможно, что и так, – ответил тот, что назвался дядюшкой Ликом. – Присаживайтесь, выпьем чаю, поговорим.

О существовании этой удивительной лавки мне некогда поведал институтский друг, с которым мы жили в одной комнате общежития вот уже пару лет. Он же рассказал о чрезвычайной скрытности дядюшки Лика, что на поверку оказалось совершеннейшим вымыслом. Только гораздо позже, после многочисленных визитов в это прекрасное место, долгих разговоров с хозяином и единственным его другом, удостоившими меня подобной чести, я понял насколько тонким знатоком человеческой природы был дядюшка Лик. Он мог часами беседовать с приглянувшимся ему посетителем, а мог настойчиво отделываться короткими, но вежливыми ответами от того, кто был ему неприятен. И в каждом своем проявлении он был всегда предельно естественен.

Определял он свойства характера человека совершенно точно даже после непродолжительного общения и никогда не ошибался. Впоследствии, когда мы крепко сдружились с дядюшкой Ликом и его другом, я был принят в круг этих прекрасных людей и посвящен в удивительную тайну лавки, мне представилась возможность убедиться в этом. А в тот день я был всего лишь приглашен к столу, выпить чаю и отведать плодов замечательного сада. Тогда же я и узнал причину столь необычных имен хозяина и его друга.

Оказалось, что всем своим визитерам и покупателям дядюшка Лик тоже давал прозвища, называл их исключительно так, и категорически запрещал кому бы то ни было произносить вслух свои настоящие имена. Меня он с первой же встречи стал называть сеньор Конти. Я не придал тогда этому никакого значения, настолько был увлечен встречей и общением, и только позже, порывшись в разных словарях, понял, что дядюшка Лик знал обо мне задолго до нашей первой встречи. Виду, правда, он долго не показывал, присматривался, прислушивался ко мне.

«Я, честно говоря, и не вспомню своего настоящего имени – сказал дядюшка Лик после того, как мы сели за стол. Он налил мне чаю и пододвинул вазу с фруктами. – Меня с самого детства, с подачи одного из моих тогдашних друзей, все звали именно так – дядюшка Лик. Тогда я расценивал это как игру, а потом просто продолжил в нее играть. Это увлекательно и, кстати говоря, так проще запоминать людей. Находишь у каждого отличительную черту в облике, манере поведения и запоминаешь его именно по этим признакам. Согласитесь, это же лучше, правда, чем копить в памяти груду однотипных имен, а потом пытаться вспомнить, какое из них соответствует пришедшему! И никто, заметьте, не обижается: ни месье Лепон, ни сэр Трюз, ни герр Хаупт, все с огромным удовольствием принимают участие в этой игре. Ну, да ладно об этом, скажите лучше, что привело вас к нам в гости?»

Мы проговорили два с лишним часа, а когда солнце опустилось к горизонту, я откланялся, вышел за калитку и направился к остановке рейсового автобуса, которая была минутах в десяти ходьбы от дома дядюшки Лика. Мысли мои были заняты только им, его другом, чудесным садом и загадочной лавкой. Правда, в первый свой визит я даже не заглянул в нее, так что думал я исключительно об этих двух замечательных людях и великолепных фруктах удивительного сада.

Лавка

Заинтригованный рассказами моего институтского товарища об удивительной лавке дядюшки Лика, я предвкушал особенные ощущения в преддверии первого визита. Прикоснуться к реальной истории, редким экспонатам разных эпох, которым они принадлежали, и континентов, откуда были привезены – от такой заманчивой перспективы бедного студента, интересующегося искусством и историей, может отвлечь лишь свидание с любимой девушкой. Но таковой на горизонте не было, так что я с удовольствием принял приглашение однокашника поехать на окраину нашего городка.

Смущало отсутствие денег, а посему и нежелание выглядеть зевакой, но мой товарищ убеждал, что дядюшка Лик рад любому гостю, будь тот покупателем или простым любопытствующим, а в особенности, говорил сокурсник, он привечает студентов, и этот аргумент убедил меня окончательно.

Мы условились встретиться на одной из остановок ранним утром воскресенья, чтобы успеть в лавку до наступления полуденной жары, но мой товарищ так и не пришел. Прождав его битых полчаса под набирающим высоту летним солнцем, я сел в очередной автобус и отправился по адресу, записанному мне на клочке бумаги заботливым товарищем с подробной схемой маршрута от нужной остановки до калитки дома дядюшки Лика.

Попетляв пару десятков минут по пыльным улицам городка, автобус высадил меня за одну остановку до конечной, и я двинулся вниз по узкой дороге, ориентируясь на башню градирни, возвышающуюся над крышами домов. Дома тут были в основном одноэтажные, дворы утопали в зелени и оттуда доносились звуки журчащей воды, редкие голоса домашних животных и запахи, знакомые каждому обитателю собственного дома.

На улицах почти никого не было, но я знал дорогу по описаниям моего товарища, потому и не спрашивал у редких прохожих ни о чем, хотя меня так и подмывало поинтересоваться, знает ли кто-нибудь из них о существовании лавки дядюшки Лика. Повернув за очередной поворот, я, как и все остальные посетители, увидел прекрасную картину, открывшуюся мне, и прибавил шагу.

Познакомившись с дядюшкой Ликом и мистером Пиком в тот день, и проговорив с ними несколько часов кряду, я ушел, совершенно очарованный общением, так и не заглянув в лавку, как уже сказано выше. Попал я в нее только в следующий приезд сюда, на чем настаивали при прощании оба моих новых друга, и я пообещал приехать к ним в будущее воскресенье.