Страница 41 из 41
— Ну—с?
— Стайлз … Мы все беспокоимся о тебе, — говорит Скотт.
— Я в порядке, ты же знаешь! — я закатываю глаза. Сколько можно говорить одно и то же?
— Нет, Стайлз, ты не в порядке, — произносит Питер. Что-то изменилось и в его голосе. — Как и все мы. Как и я, в частности.
Я прищуриваюсь в ожидании продолжения.
— Сейчас тебе кажется, что это лучший вариант — закрыться в себе, никого не впуская в душу, туда, где осталось пустое место после смерти Брук, — я прикусываю нижнюю губу до крови. — Но это не так. Ты делаешь только хуже, закапывая эмоции внутри себя …
— Я пришёл сюда, чтобы выслушивать твои советы, Хейл? — я развожу руками. — Это как если бы немой учил меня петь! Ты в этой жизни всегда, всегда был один и прекрасно со всем справлялся, а сейчас говоришь мне, что лучше высказаться?! Серьёзно? Что ж, ладно, если вы действительно хотите это услышать, пожалуйста!
Я со злостью пинаю собственный рюкзак.
— Она соврала мне! Как можно доверять человеку, который не держит слово? Мы договорились не делать глупостей, а она … — голос срывается на хрип, и я понимаю, что вот—вот заплачу. Сжимаю руки в кулак и вдыхаю на весь объём лёгких, а затем шумно выдыхаю. — Я д- … Я должен был умереть, не она. Это была игра ногицунэ и моя игра. А сейчас её нет … Мы продолжаем как ни в чём не бывало ходить в школу, есть домашнюю еду и смотреть фильмы, а она вместо этого лежит в деревянном ящике под землёй! Из-за неё я вынужден просыпаться каждое грёбаное утро и чувствовать пустоту внутри … Из-за неё я больше не вижу разницу между чёрным и белым, плохим и хорошим, днём и ночью … Из-за неё я теперь ненавижу рассветы.
Я замираю. Собственные слова кажутся мне чужими.
Неужели, я действительно злюсь на Брук не потому, что она умерла, спасая нас, а потому, что оставила меня одного?
Это так противно и эгоистично, что меня начинает тошнить от самого себя.
Однако, я не вижу осуждения в глазах Скотта и Питера. И это пугает меня ещё больше.
Я провожу рукой по волосам и наклоняюсь к рюкзаку, роняя на пол несколько прозрачных слезинок. Выпрямляюсь, грубо провожу тыльной стороной ладони по щекам, убирая следы от солёной влаги, разворачиваюсь на пятках и молча выхожу из лофта, не удосужившись закрыть за собой дверь.
Однако, на то, чтобы далеко уйти, у меня нет сил, и я падаю на колени буквально в паре метров от места, откуда так быстро вылетел.
Я не смог сберечь Эрику, не смог сберечь Брук.
В голове всплывают слова, когда-то сказанные Скоттом:
“Надежды нет. Каждый раз, когда я пытаюсь бороться, всё становится только хуже … Люди страдают”.
Я опускаюсь на пятки и обхватываю голову ладонями, когда до меня долетают слова людей, которых я оставил.
— Она любила его, — произносит Питер.
Моё сердце пропускает несколько ударов.
— Он это знал, — говорит Скотт.
Ты прав, Скотт. Мы впервые понимаем и принимаем любовь лишь тогда, когда жизнь забирает человека, которого мы любим.
“Ты поцеловал меня”
“Я просто проверял, дышишь ты или нет”