Потерянный мгновения

Остаток ночи они провели в молчании, размышляя о произошедшем, коря себя за вспыльчивость, но так и не нашли слов извинений. Но это был еще не конец, утро наградило их еще одним неприятным сюрпризом. Олень, которого они выслеживали целый день, стал жертвой стада ходячих, которые разбрелись по окрестностям, как стая охочих до крови стервятников. Хотя нет, хуже стервятников, ибо последние питались в основном падалью, а эти жаждали живого мяса. Столкнувшись с парочкой из них на охоте, Бет умудрилась угодить в ржавый капкан, повредив ногу. До охотничьего домика в таком состоянии им идти не меньше суток, а осмотреть ногу нужно было срочно. Но, хоть в этом удача им благоволила, после нескольких часов пути они вышли к старому кладбищу, найдя укрытие в похоронном домике.

— Знаешь, в этом мире итак почти не осталось добра, я не хочу тратить отведенное мне время на то, чтобы ругаться с тобой, Дэрил, — с улыбкой проговорила она, закрывая за собой дверь. — Прости меня за вчерашнее, я не имела права так говорить. Это не мое дело.

Дэрил не извинился в ответ, но в его глазах, что вечно скрывались за отросшей челкой, Бет увидела искреннее сожаление, и этого было достаточно. В конце концов, не за красивые речи она полюбила охотника, да и характер его за это время изучила хорошо. И пусть он молчал, но сердце его говорило об обратном. Без страха оно отзывалось на каждое ее прикосновение, и ради этого стоило жить и бороться. И ради этого она будет бороться до конца.

========== Глава V ==========

Белая полоса рассвета забрезжила на горизонте, а он за всю ночь так и не сомкнул глаз, караулил, уверял себя в необходимости этих мер, ковырял ножом старую деревянную раму, чтобы чем-то занять руки, хотя в действительности просто боялся заснуть, потому что знал: там, за порогом сна, его ожидает сущий кошмар. Днем все было проще. Не было времени на размышления, воспоминания и сожаления — все были слишком заняты выживанием, но с наступлением сумерек все становилось на свои места. Тьма вновь затягивала его душу в непроглядную пустоту, которую не могли заполнить ни алкоголь, ни сигареты, ни другие женщины. Со смертью Бет все в одночасье лишилось всякого смысла. И даже по прошествии года Дэрил никак не мог забыть свою маленькую принцессу. Её образ будто впитался в него, в каждую клеточку тела, стал неотъемлемой частью его самого.

Воистину, Бет была особенной. Она наградила его не только счастливыми воспоминаниями и верой в людей, которых он был лишен в прошлой жизни, но и болью, которая вот уже не первый год поедом ела его сердце. И будь трижды прокляты те идиоты, что говорили ему, будто время лечит, будто душевные раны заживают. Все это брехня! Просто с годами привыкаешь к боли, учишься с ней жить. И он научился: скрывал при свете дня свою боль за непроницаемой маской, замыкаясь в себе, но вот ночь брала свое с лихвой. Именно поэтому он всегда старался быть при деле, чтобы, дойдя до своей подстилки, упасть и в тот же миг забыться, не думая ни о чем. Спать так, будто чья-то милостивая рука просто вырубила его из розетки до следующего утра.

Но в этот раз этого сделать не получилось: храп Рика этажом ниже вызывал раздражение, сквозняк пробирал до костей, а тут еще и чертова память захватила его сердце в тиски и сжимала до тех пор, пока он, схватив арбалет, не уселся на подоконнике, вглядываясь в чернеющую даль и предаваясь очередному приступу самобичевания.

«Ты будешь так сильно скучать по мне, когда меня не станет, Дэрил Диксон», — тогда, в домике самогонщика он посчитал эти слова пьяным бредом, сейчас же эта невзначай брошенная фраза преследовала его точно так же, как прочих преследовала смерть. Нет, он не скучал… первое время он сходил с ума, заживо сжигаемый собственной совестью. Ах, если бы… если бы он мог повернуть время вспять, он никогда бы не открыл чертову дверь в похоронном домике, никогда бы не позволил копам похитить Бет, никогда бы не отпустил ее от себя в госпитале Грейди. Это все его вина. Она погибла из-за его ошибок. Ведь нужно было сделать так мало — всего лишь прижать ее к себе, когда сучка-Доун подвела Бет к ним, и не отпускать. Никогда не отпускать, а вместо этого он, как истукан, стоял и пялился на нее, пытаясь унять биение собственного сердца и не прыгать от радости.

В тот момент Дэрил, никогда не веривший в высшую силу, готов был разбить лоб в молитве, благодаря Бога за то, что уберег ее тогда, когда он не смог; за то, что преподнёс им всем такой бесценный подарок. Однако этот проблеск веры угас в тот момент, когда шальная пуля оборвала жизнь Бет. Нет, это был не подарок. Это была изощренная пытка, и небеса просто посмеялись над ними. Он потерял ее снова, не успев обрести. И тогда боль была нестерпима, ведь в этот раз в сердце не оставалось места для надежды, она умерла у него на глазах, ее кровь брызнула на него, застилая все кровавой пеленой. И все оборвалось, на этот раз мир рухнул… и он рухнул вместе с ним.

Позже Рик скажет, что он — Дэрил — изменился после Атланты, потерял там нечто важное. И как это чертовски верно. В этом мерзком городишке, насквозь пропахшем мертвецами, он потерял собственную душу, смысл жизни, и теперь его существование превратилось в бесцельное выживание: погоню за тенью собственной жизни, погоню за оружием — всегда погоню, а точнее бегство. И он знал, если хотя бы на секунду остановится, память настигнет его, а совесть загрызёт.

Дэрил тихо пошарился в кармане, доставая оттуда помятую пачку сигарет, несколько раз пощелкал зажигалкой, пока не вспыхнуло пламя, и сделал глубокую затяжку, выдыхая тонкие петельки белесого дымка. За первой сигаретой последовала вторая, за ней — третья, и вскоре комната наполнилась густым удушливым кумаром, сотканным из горечи и сожалений. Не сдержав злости, мужчина что было сил вогнал нож в подоконник, раскалывая деревянную панель. Серебристое лезвие с перламутровой рукоятью в мгновение ока поймало первые солнечные лучики, пустив по полу солнечного зайчика.

С каждой минутой становилось всё светлей. Солнце ещё не поднялось над чернеющими пиками соснового леса, но его красноватые лучи немного осветили небольшую комнатушку на чердаке ветхого двухэтажного дома. Хотя по виду и содержанию это помещение больше походило на какой-то склеп. Да-да, именно древний сырой склеп, заполненный истлевшей рухлядью, местами покрытой плесенью и припорошенной вековой пылью. Склеп, в котором на одну ночь Дэрил заживо похоронил себя, будто наказывая за собственное бессилие.

Когда раздался тихий стук в дверь, мужчина даже не оглянулся. За столько лет он безошибочно научился распознавать шаги каждого члена группы, да и не многие из них решились бы побеспокоить охотника без крайней нужды.

— Мы выезжаем через час, — тихо проговорила Кэрол, устремив взгляд в том же направлении, что и он. — Я принесла тебе поесть, — мужчина повернул голову, бросив на нее мимолетный взгляд, и едва заметно кивнул в знак благодарности, вновь повернувшись к окну. — Ты должен поесть, неизвестно, когда в следующий раз представится возможность, — продолжала настаивать она, пододвигая к нему банку с чем-то похожим на макароны в соусе.

— Я не голоден, — все еще смотря в одну точку, ответил мужчина. — Здесь есть те, кому это необходимо куда больше, чем мне.

— На данный момент ты — самый нуждающийся, — присаживаясь на подоконник против него, ответила она, бросив взгляд на загнанный в панель охотничий нож, когда-то принадлежавший Бет. Сжав губы в тонкую линию, женщина замолчала. Все в группе знали о том, что после падения тюрьмы Дэрил и Бет скитались вместе, знали и о том, что что-то между ними произошло, нечто сокровенное, но никто и никогда не решался расспрашивать охотника об этой близости, а со смертью последней эти разговоры стали бессмысленны.

В глубине души Кэрол надеялась, что Дэрил найдет в себе силы поговорить об этом и снять с сердца тяжкий груз, но охотник готов был скорее отрезать себе язык, чем признаться в собственных чувствах и слабостях. Ослиное упрямство всегда было чертой братьев Диксон, и все уже давно с этим свыклись.