Страница 48 из 48
Когда они уже шли к выходу из библиотеки, отец негромко сказал Блейку:
— Твоя мать не хочет меня слушать, а я, когда работал со старинными рукописями, набрел на историю об одном типографском подмастерье, который путешествовал из континентальной Европы в Оксфорд с какой-то странной Книгой Мудрости за спиной. И думаю, что…
Этот день выдался удивительно теплым для осени, и они решили не слишком торопиться домой, а прогуляться по Оксфорду и поговорить о многом.
Поздним вечером, когда Блейк собирался уже лечь в постель, он услышал легкий шум возле входной двери.
Подбежав и открыв ее, он увидел лежащий у самого порога желтый сверток. Это был плащ его сестры, аккуратно сложенный и перевязанный веревкой. Плащ был сильно испачкан, и Блейк подумал, что Дак вряд ли будет его снова носить. Да и главной причины для этого больше не было: родители окончательно помирились, плащ уже сыграл свою роль. А принимать участие в хождении по книжным подвалам и хранилищам ему тоже едва ли придется.
Когда Блейк развязал и развернул плащ, он увидел лежащую в нем Книгу. Сердце усиленно забилось, он взял ее в руки… Это был «Эндимион Спринг», все еще запечатанный печатью, замешанной на крови из его пальца. Он дотронулся до шрама на пальце, погладил кожаный переплет Книги, в которой собрана мудрость всего мира. Но он не испытывал уверенности, что она будет ему нужна в его жизни, эта Книга. Его даже пугала мысль о том, что в ней… под этим вот обыкновенным переплетом собраны все тайны, вся премудрость Вселенной. Может ли такое быть? В голове вспыхнули строчки:
И еще:
Поднявшись к себе в комнату, он запер дверь и, оставшись один на один с Книгой, снова прикоснулся к переплету, к запирающей его кроваво-красной печати… И печать исчезла, а страницы встрепенулись, словно приглашая к себе.
Очень медленно он раскрыл Книгу…
Послесловие
Книга, которую вы держите в руках, начала зарождаться на свет, когда один мой друг задал мне странный вопрос: «А кто такой Эндимион Спринг, ты не знаешь случайно?»
До той поры Эндимион был для меня в большей степени тень, нежели живое существо; скорее, почти неслышный шепот, чем голос… И я решил забраться в книжные дебри Бодлианской библиотеки в Оксфорде и постараться выяснить, кто же он такой. То, что я смог узнать о нем, поразило меня.
Из одряхлевшей, рассыпающейся книги XVI столетия я узнал одну любопытную, давно позабытую вещь: истинным «отцом» печатного дела в Европе был вовсе не Иоганн Гутенберг, как считают многие, а некто Лоренс Кустер, голландский дровосек и резчик по дереву, кто натолкнулся однажды в лесу под городом Гарлемом на величественный бук, из ствола которого он вырезал для своих внуков несколько букв латинского алфавита. Возвратясь домой, он обнаружил, что древесный сок от кусочков дерева пропитал его буквы и оставил их отпечатки на платке, в который те были завернуты. Это навело его на мысль: отчего бы не начать печатание книг с применением подобных вырезных букв?
К сожалению, среди его знакомых оказался нечестный человек, который, услышав об этой идее, подхватил ее и решил осуществить первым. Этот негодяй выкрал у Кустера не только идею, но также исходные материалы и умчался в германский город Майнц, где с помощью талантливого механика и ювелира Иоганна Гутенберга создал первый печатный станок, перейдя с деревянных букв на металлические, что в корне изменило возможности книгопечатания. Имя этого бессовестного ворюги Иоганн Фуст.
Все прочитанное показалось мне довольно интересным. Но правда ли это? Я обратился к другой книге, которая поведала историю совершенно противоположного характера. В ней рассказывалось, что Иоганн Фуст был никакой не вор, а просто весьма деловой человек, вложивший немалые деньги в печатный пресс, изобретенный Гутенбергом. Однако, по неизвестной причине, он внезапно расторгнул свое соглашение с изобретателем пресса и лишил его всех прав на печатные машины и на долю в продукции — как раз в тот момент, когда тот начал издавать Библию, что, судя по всему, должно было окупить все расходы и принести немалую прибыль.
Гутенберг после этого будто бы вообще исчез неизвестно куда, а имя Фуста и его зятя Петера Шеффера сделалось известным во всей Европе…
И тогда я нашел еще одну книгу и узнал из нее, что Фуст никакой не Фуст, а немецкий маг и чародей Фауст, кто продал свою душу Дьяволу в обмен на бессмертие и возможность приобретения великого знания и великой силы. О Фаусте написано множество литературных произведений, в том числе знаменитая пьеса английского драматурга Кристофера Марло «Трагическая история доктора Фауста» (1588 год), которая, как считают историки, способствовала в какой-то мере тому, что печатное дело стали считать порождением Дьявола, а тех, кто им занимался, его пособниками…
Разумеется, я не ограничился знакомством с перечисленными книгами, а прочитал разрозненные заметки типографа XVIII века Маршана, а также захватывающий рассказ об истории печатного пресса, принадлежащий перу некой таинственной личности, кто заставил чуть не весь Лондон поверить в то, что он изгнанник из далекой, неведомой никому страны, а имя его Джордж Салманасар — так звали царя Ассирии в IX веке до нашей эры. И разговаривал этот Салманасар на каком-то придуманном им самим языке…
Я продолжал выискивать — наугад, наудачу — и прочитывать различные книги по этой теме, а внутренний голос твердил мне, что я должен увидеть, почувствовать и найти в них во всех что-то главное, что поможет связать все истории воедино.
И как-то я обратил внимание на забавную, чуть сгорбленную фигурку в желтом одеянии, нарисованную на гербе Гутенберга. Что она означает? Этого никто не мог мне объяснить…
Тогда я решил объяснить все это сам. У меня стали появляться ответы на мои же вопросы, они множились, сменяли друг друга — так вот зародилась книга, которую вы держите в руках.