Автограф

Суворов присел на колени, взглянул в лицо девушке, в которой души не чаял.

- Милая, ты не волнуйся, - как можно спокойней произнес он,- сейчас мы с тобой сядем в машину и поедем в роддом, ты только потерпи немножечко, хорошо?

Маша слабо улыбнулась. Она была ужасно благодарна Суворову за его поддержку и вообще за то, что он оказался в ее жизни, но неизвестность, как водится, имела особенность сильно пугать.

Спустя десять минут Георгий уже вовсю рулил своей новенькой "Infiniti EX", направляясь в сторону частного роддома, который ему посоветовали друзья. Однако, едва он выбрался на дорогу, и разминул пару поворотов, как уперся в непрошибаемую пробку.

- Черт, - в сердцах выругался Суворов, - этого только еще и не хватало.

- Пробки - бич современности, - нехотя проговорила Мария, стремясь поддержать мужчину.

Бич не бич, а из неприятной ситуации стоило срочно искать выход, и Суворов, ориентируясь по навигатору, попытался нащупать пути объезда, используя окрестные дворы и узкие проезды. Но это не принесло ожидаемого результата. Дорожная пробка, похоже, охватила чуть ли не весь микрорайон, и стоящие повсюду машины, обреченно жужжа двигателями, не собирались никуда уезжать.

Суворов попытался исследовать еще несколько маршрутов, но все было тщетно. Везде он видел одну и ту же нерадостную картину. Автомобили стояли без движения, сжигая сотни литров бензина.

С заднего сиденья послышался сдавленный стон. Суворов резко обернулся, чтобы посмотреть, что произошло. Маша лежала на боку и корчилась от болей. Смотреть на нее без сострадания было невозможно. Но одним состраданием помочь делу невозможно.

- Потерпи, милая моя, сейчас я что-нибудь придумаю, - попытался успокоить девушку Суворов, не особо, впрочем, рассчитывая на успех.

Он вышел из машины, подошел к соседней, пальцем легонько постучал по стеклу двери. Водителем оказался мужчина средних лет с усами и совершенно лысой головой.

- Скажите, пожалуйста, надолго это? - как можно вежливее обратился к водителю Суворов.

- А бог его знает, - ответил лысый мужик и тут же витиевато выматерился. - Я тоже минут пять только как приехал и с тех пор ни на сантиметр. Стоим намертво.

В висках запульсировало. Отчаяние с каждым мгновением накатывало все яростней.

- Скажите, Вы не врач часом?

- Нет, - ответил водитель, - а что собственно...

Суворов его не дослушал, побежал дальше к другой, к третьей машине. Однако никто из водителей не был в курсе, что происходит. И врачей, да даже просто людей, имеющих хотя бы какое-то медицинское образование, как назло поблизости не оказывалось. Некоторые водители вышли из своих автомобилей, чтобы перекурить. Другие звонили по сотовым с целью узнать, что же происходит. У одного такого "счастливца" Георгий, наконец, узнал, по чьей милости во всем районе образовалась гигантская автомобильная пробка.

Как выяснилось минутой позже, ситуация оказалась еще более пугающей.

- Да какой-то очень высокий представитель власти с инспекцией разъезжает, - ответил ему человек с гарнитурой мобильника в ухе, добавив в описания "любимого им чиновника" пару смачных нецензурных выражений. - Уже час стоим. Все перекрыли. Мало того, двадцать с лишним километров кольцевой в обе стороны стоят, шоссе, причем не одно. В общем, это на полдня.

Георгий чуть не сорвался на крик. Отчаяние было уже настолько физически ощутимым, что ему становилось трудно дышать. Дрожали руки, он весь взмок, гул крови, порой, перекрывал шум улицы. Контролировать себя, свои эмоции становилось с каждым мгновением все тяжелее.

Не отдавая себе отчета, что он делает, Суворов бросился к своей машине. Маша лежала без сознания, хотя была жива, в этом Георгий почему-то не сомневался.

- Милая, только держись, только держись, - давясь слезами, запричитал Суворов.

Он подхватил ее на руки и понес, даже не особенно задумываясь куда. Он просто шел вперед, продираясь сквозь сплошную пробку из автомобилей и людей, которые не собирались сидеть внутри собственных машин и ждать непонятно чего.

Кто-то окликнул его. Суворов пропустил его мимо ушей. Сейчас для него существовала лишь Мария и дорога, которую он должен был, во что бы то ни стало, осилить.

Он совершенно потерял счет времени. Девушка в его руках, ставшая для молодого музыканта самым бесценным, что в принципе возможно в жизни, не шевелилась и признаков жизни не подавала. Суворов действовал как заведенный, словно был биороботом, а не живым человеком.

Как он сумел дотащить на себе Марию до роддома, и сколько это заняло у него времени, Георгий так и не понял. Он даже не успел удивиться расторопности врачей, словно ждавших беременную девушку в этот самый час. Суворов, полностью истощённый морально, и физически, в эти минуты не способен был ни на какие эмоции.

Сдав Марию на руки врачам, он повалился на первое подвернувшееся кресло и заснул, забыв даже про свой автомобиль. Смутное чувство тревоги разбудило юного музыканта за несколько секунд до того, как к нему подошел врач. Мельком взглянув на потерянное лицо человека в белом халате, Суворов едва сумел сдержать крик. Он все понял еще до того, как врач озвучил ему неутешительный диагноз. Роковое стечение обстоятельств, к коим относились недальновидность врачей и так некстати образовавшаяся пробка, стоящая вот уже неделю жара, духота и смог от горящих торфяников, непросто развивавшая беременность, усугубленная неблагоприятными внешними экологическими факторами и свинское отношение высокопоставленного чиновника, убило так и не пришедшую в себя бедную девушку, а вместе с ней и не родившуюся дочь. Его дочь. Их дочь.

Совершенно обессиленный, опустошенный Суворов упал на колени, не стесняясь врачей, и тихо заплакал.

От бессилия. От несправедливости.

2

- Аккуратней ставь. Аккуратней! - раздался голос из подсобного помещения. - Аппаратура дорогая. Я два месяца ждал, Пока нам ее привезут. Кроме того, в нашем деле самое важное что? Точность. Все должно совпадать до миллиметра, иначе измерениями можно будет подтереться.

Голос принадлежал аспиранту кафедры компьютерного моделирования факультета экспериментальной и теоретической физики МИФИ Станиславу Лобанову, загорелому брюнету, яркому, энергичному, высокому молодому человеку, чей образ совершенно противоречил общепринятым стереотипам людей аспирантуры. Стас был человеком неординарного, нестандартного мышления, с крепкой жизненной позицией, блистательным, ярким умом и твердым характером. Именно характер позволил ему уже к своим двадцати пяти годам добиться немалых успехов в освоении некоторых, до сих пор не исследованных областей физики. Именно характер, а не ум, поскольку деньги на науку, тем боле на экспериментальную, в России выделялись крайне неохотно. Но Лобанов добился своего. Ему разрешили исследовать чрезвычайно важную, с его точки зрения, физическую проблему, и теперь он мог погрузиться в ее изучение с головой.

- Какое расстояние от экрана захвата до картины? - спросил Лобанов своего помощника Виктора, студента пятого курса, который согласился работать со Стасом исключительно ради любопытства.

- Пятьдесят два сантиметра, - ответил тот после секундной заминки. - Много?

- В самый раз. Можно даже пятьдесят пять, хуже не будет.

Тема, которую выбрал Лобанов для своих исследований, была в высшей степени уникальна и нова. Он занимался вопросами изучения механизмов влияния красоты и гармонии на окружающую среду и, в частности, на психику человека, а натолкнула Стаса на эту проблему его подруга, как-то раз пригласившая парня в Государственную Третьяковкою картинную галерею. Лобанов хорошо запомнил, какие эмоции вызвали у него работы таких выдающихся мастеров-художников прошлого, как Айвазовского, Саврасова, Левитана, Шишкина, Куинджи и многих других. А дальше в дело вступил неординарный ум аспиранта, умевший мыслить нестандартно. Так и появилась тема будущей кандидатской диссертации, на которую еще, однако, необходимо было наработать вагон и телегу экспериментальных данных.