Так бы сказал Заратустра

«О, Заратустра, ты должен идти как тень того, что должно наступить», – так говорил мне Беззвучный голос. Но то, что говорил людям я, не достигало людей. И хотя шел я к людям, но еще не дошел до них. Во крови и плоти я был «тенью того, что должно наступить», но будучи тенью, я несу вам учение жизни во крови и плоти. Люди, они смеялись надо мной, когда я шел по своему пути. Теперь я нашел общий путь и пусть наш общий смех будет смехом торжества, победы и радости. Но сказано было: «И при смехе иногда болит сердце, и концом радости бывает печаль».

О Сверхчеловеке

И было их три кита, на которых держалось мое учение: и был первый кит – «Сверхчеловек», второй кит – «Круги вечного возвращения», «Воля к власти» назывался третий. И только устроилось поудобнее мое учение на трех китах, как первый мой кит, опора Сверхчеловека, стал рассыпаться на стаю мелких рыбешек. Я хотел из малого сделать великое, но нельзя из малого сделать великое, прежде малое не сделав великим!

«Гиперборейцы. По ту сторону севера, льда, смерти – там живем». – Мечтал я о высших людях, благородных воинах сильных духом и телом. Но гиперфашисты выносят смерть «с той стороны» на эту. Будущее земли хотел я передать в руки Сверхчеловека, но будущее земли оказалось в руках Сверхдержавы, в лапах грядущего монстра под безличной маской демократии томится будущее человечества. Сверхдержава вместо Сверхчеловека, единая безличность вместо единой личности. «Ибо может случиться, что черный станет господином и всякое время утонет в мелкой воде». Вреднее любого порока считал я сострадание слабым – «Люди отверженные, люди без имени, отребье земли». Возрастание воли к власти считал я здоровьем человека и человечества. Сила – косность бытия, слабость – его цветение, – так бы сказал я сейчас.

«Великое в человеке то, что он мост, а не цель: в человеке можно любить только то, что он переход и гибель». – Я историю человечества уподобил животной эволюции – от низшего к высшему. Я из гибели смертных людей пытался создать бессмертного Сверхчеловека. «От вас, избравших самих себя, должен произойти избранный народ – и от него Сверхчеловек». – Избравшие самих себя и избранный ими народ, как дрова, сжигали в прожорливых топках «неполноценные» народы и нации. Дьявол оказался им ближе, чем Сверхчеловек.

«Те же причины, которые вызывают измельчание людей, одновременно влекут более сильных и более редких к величию». – Я думал великое можно возвысить на слабом, мелком основании. Не велико величие быть великим перед мелким.

«Человек есть нечто, что должно преодолеть». Через две сотни лет я застал тех же самых людей, которых «должно преодолеть». Сверхчеловека я не увидел даже в зародыше. Я поклонялся Сверхчеловеку, вы поклоняетесь Суперроботу. У робота нет сознания, но вы вольете в него свою злобу, вражду и ненависть к жизни. Он не будет чувствовать ненависть, злобу, вражду, но будет действовать так, как если бы он это чувствовал, как если бы знал, что такое ненависть, злоба, вражда. Что может быть страшнее такой машины? Она не знает ужаса за содеянное, не жди от нее покаяния, она убивает просто, как делает свою работу, фашизм сам по себе, в своей явной сути, фашизм, не знающий, что он – фашизм. Что может быть страшнее такой машины? Люди, ставшие такими же роботами.

«Ибо влечет меня ввысь, к сверхчеловеку». Но Воля к власти стала тем потолком, о который я вышиб свои мозги. Я стремился ввысь к сверхчеловеку, в то время как сверхчеловек лежал на земле, рассыпавшись в прах на составные элементы из малых людей, из которых я его складывал. Единого цементирующего духа не нашел я для составных элементов, чтобы сложить из них целое. Меня влекло «по ту сторону добра и зла», к Сверхчеловеку, но оказался я по ту сторону человека.

«Только шут думает: «Через человека можно перепрыгнуть». Но ведь и я хотел перепрыгнуть человека к Сверхчеловеку, ведь и я был тем самым шутом, шутом Сверхчеловека. Кто перепрыгивает человека, тот, подобно блохе, прыгает по жизни.

«Так чужда ваша душа всего великого, что сверхчеловек был бы вам страшен в своей доброте». Вы, люди «высшего света», вы назвали бы моего сверхчеловека дьяволом. «Все измельчало! О когда же вернусь я на мою родину, где не должен я более нагибаться – не должен более нагибаться перед малым!» Не хочу я более нагибаться, чтобы подстроить себя под малое, я хочу поднимать голову вверх, чтобы видеть, как возвеличилось малое. Ибо сказано было: «Да узнают народы, что человеки они».

Я не нашел иного достойного пути человечеству, как только пути, ведущего к Сверхчеловеку, перекидывая к Нему из прошлого в будущее «мосты» из человеческих жизней. На том пути Сверхчеловек, взращенный на обильно «унавоженной» почве бесчисленных судеб, будет ни чем иным как только лишь Сверхпаразитом. И как средневековый алхимик, дабы обрести бессмертие, искал эликсир вечной жизни, так Сверхчеловек, – если, конечно, у него останется хоть что-нибудь человеческое, – обретя бессмертие, станет искать эликсир смерти, чтобы в небытие утопить сверхбессмысленность одинокого существования. Сверхчеловек – соломинка, за которую цеплялся я, утопая в болоте своей философии борьбы за власть. Что может быть более неестественным и аморальным, чем последнее благоденствие человечества на куче трупов.

Сверхчеловек по трупам шел к своему совершенству.

Я отрекаюсь от тебя, Сверхчеловек, ибо не создать великого из малого и ничтожного, пока малое и ничтожное не станет великим!

По «кругу вечного возвращения»

И второй мой кит то исчезал, то появлялся, и был более похож на видение, призрак, чем на реальную основу философской концепции.

И было мне как озарение, как откровение сил, вертящих колесо истории, как постижение вселенского смысла – «круги вечного возвращения» как бессмертие всего живущего, как победа времени над Вечностью. Да, то было откровение! Откровение наоборот: откровение обреченности жизни и человечества на вселенское проклятие, откровение бессмысленности всякого действия и всякого существования, круговорот судьбы в природе.

Человечество, как белка, крутит колесо Фортуны, и думает, что идет вперед. Поступательное движение цивилизации и прогресса после гибели и возвращения обращается в круг. Но белка может сойти с колеса, человечеству вечно крутиться в нем: от начала к концу, от конца к началу, от рождения к гибели, от гибели к воскрешению, один к одному повторяя тысячекратно прожитую жизнь. Ужас повторения не сводит человека с ума лишь потому, что нет памяти о прошлой жизни. Если же вспомнит вдруг человек, то ничего в своей судьбе изменить не сможет. Амнезия спасает людей от сумасшествия. Поэтому, чтобы не сойти мне с ума, сознание лихорадочно стало искать в кошмаре бессмыслия героическое и высокое. «-Все вещи вечно возвращаются и мы сами вместе с ними и мы уже существовали бесконечное число раз и все вещи вместе с нами. Я буду вечно возвращаться к той же самой жизни, в большом и малом, чтобы снова учить о вечном возвращении всех вещей, чтобы опять возвещать людям о сверхчеловеке». – Только скрытое отчаяние может заставить вещать о том, что никогда не сбудется, о сверхчеловеке, зная, что каждый «круг» кончается одинаково, что всему настанет конец и все начнется сначала.

Бесплодная попытка спорить с Вечностью, бунт обреченного и «буря в стакане воды». Повторное совокупление бесконечного количества причин и следствий в бесконечностях различных порядков пространства и времени. И ничего ни на йоту нельзя изменить в этом вечном круговороте колеса бытия.