Страница 2 из 19
ОН: …нет-нет, не уговаривайте меня. Не надо мне объяснять, что жизнь прекрасна, что тупиков нет, что – пробуксУется как-нибудь и поедем дальше… В той же степени, в какой человек не знает пределов своих возможностей, он не знает и беспредельных возможностей тупика. Поверьте, я не получаю никакого удовольствия, говоря вам всё это… И я не испытываю – во всяком случае, мне так кажется – никакой вселенской (это – для гениев) тоски или грусти…
МУЖ: Но вам жалко себя?
ОН: Конечно. И это – самое неприятное.
МУЖ: Почему?
ОН: Да потому, что во всём, что со мной случилось, некого винить, кроме самого себя. А в результате – от жизни одни руины.
МУЖ: Не рано ли подводите итоги, ведь вы ещё не старый, или дряхлый, немощный и прочая?
ОН: Оставьте. Дело не в возрасте. Дело в абстрактом зле, накопившемся где-то… там… в ноосфЕре… и непрерывно находящем выход в конкретных преступлениях против конкретных людей, против конкретного, отдельно взятого человека: скажем – против меня… Я, видимо, как и многие другие на этой Земле – некий как бы… адсорбент. Я впитываю зло. У меня полностью разрушена воля, и поэтому нет никакого желания противостоять злу. Но это абстрактное вселенское зло – как дойная корова: чем тщательнее её доить, тем больше молока она даёт! Зло наглеет и, умножаясь, живёт по принципу «перпЕтуум мОбиле»!..
МУЖ: Да это АпокАлипсис!
ОН: Нет. Я не пророк. И вообще – всё, что я наговорил, – страшная чепуха… Но мне от этого не легче!
МУЖ: Вы верующий?
ОН: Судя по всему – нет. Хотя… Хотя – нет-нет, да и взгляну на икону и пошепчусь про себя – с Ним.
МУЖ: С точки зрения христианской религии вы обуреваемы одним из самых смертных грехов – гордыней. Именно этот грех не даёт вам возможности успокоиться…
ОН: Да?
МУЖ: Да.
ОН: Ну что ж… пожалуй…
МУЖ: Кстати… а вам есть, чем гордиться?
ОН: Пожалуй…
МУЖ: Чем же?
ОН: Вы правы – нечем.
МУЖ: Ну зачем вы так?
ОН: А вы?
МУЖ: Вот что. Давайте попробуем вместе, вдвоём разобраться в вашей жизни.
ОН: То есть – во мне?
МУЖ: Да, конечно – в вас. И – знаете
что? – ни в чём себя не ограничивайте. Рассказывайте – хоть с начала, хоть с конца, хоть о себе, хоть о других… Главное, чтобы вы всё время помнили цель: разобраться всё-таки в том, как вы пришли к жизни такой.
ОН: Не буду.
МУЖ: Почему?
ОН: Похоже на исповедь.
МУЖ: Ну и что? Врачебная этика, так же как и этика священнослужителя, предусматривает тайну пациента.
ОН: Я не верю… во врачебную этику.
МУЖ: Но вы же разговариваете со мной?
ОН: А я вам ничего особенного не рассказал.
МУЖ: Да. Действительно. Пока не рассказали… Знаете что? Хотя нет! На сегодня, пожалуй, всё. А завтра приходите часов в шесть. Приходите. Просто так – поболтать. Я не хочу да и не могу настаивать, но мне с вами интересно. Правда. Придёте?
ОН: Посмотрим.
МУЖ: До свидания.
ОН: До свидания.
Комната в очень запущенной квартире.
Все признаки холостяцкого, необустроенного жилья: немытая посуда на столе, предметы одежды на стульях, на разложенной и неубранной старомодной тахте.
Входят «Он» и «Она».
ОНА: Да-а… Настоящая берлога! Как раз то, что нужно.
ОН: Тебе нравится?
ОНА: То, что нужно.
ОН: А что тебе нужно?
ОНА: Побывать на краю жизни. Ни о чём не думать. Даже о последствиях. Пить водку, распутничать и делать вид, что так было всю жизнь.
ОН: Нуда… По принципу контрастного душа.
ОНА: По правде сказать, я очень боялась, что здесь будет чисто и уютно… Я вижу телевизор. Жаль.
ОН: Не жалей. Он не работает. Правда, на кухне – трёхпрограммник, но – его можно не включать. Может быть, мы всё-таки познакомимся?
ОНА: Зачем? Мне нравится наше взаимное инкогнито. Впрочем, какое ты «инкогнито»? Конечно, ты не бомж, но уж безработный алкаш – точно.
ОН: Не понимаю, как ты решилась подойти?
ОНА: Ну, несмотря ни на что, у тебя всё-таки приличный вид. И грустный взгляд. И я подумала: почему не сделать человеку приятное?
ОН: А заодно и себе. Давно пьёшь?
ОНА: С сегодняшнего дня. Вернее – вечера.
Помолчав.
Я останусь у тебя на ночь. Не возражаешь?
ОН: Не возражаю. А как же муж?
ОНА: Ну да. Такая, как я… не может не быть замужем, да? Не переживай. С мужем я разберусь.
ОН: Не сомневаюсь.
ОНА: Слушай, давай будем попроще…
Оглядывает стол.
Это убери… Неси чистые тарелки, вилки, нож. И поставь чайник. В общем – будь как дома! Завтра тебе не на работу, я тоже не пойду. Так что… просто расслабимся и – разбежимся… В конце концов, ты приобрёл водку и… может быть… меня. Ну… это – по обстоятельствам…
ОН: Ты не возражаешь, если мы будем пить из гранёных стаканов?
Уходит на кухню.
ОНА: Надо быть последовательной до конца!
Достает из сумки буханку черного хлеба, банку огурцов, кусок дешевой колбасы, две бутылки водки.
ОН (входя): Маринованные огурцы с водкой… М-м-м!
ОНА: Праздник души?
ОН: И тела.
ОНА: Не путай. Праздник тела – впереди.
Пауза. Он открывает бутылку, банку с огурцами, Она – режет колбасу.
ОН: Что – то ты много обещаешь.
ОНА: По-твоему, потаскуха? Впрочем, какая разница? Ты наливай себе стакан (хотя, конечно, как знаешь), а мне – полстакана. Надо же разведать…
ОН: Давно не пила?
ОНА: С детства. Я уже говорила.
ОН: Может, не стоит и начинать?
ОНА: А тебе-то что?
ОН: Мне больше достанется.
ОНА: Шутник… Ну, вперёд!..
ОН: Всё-таки, тебе не стоит пить. По-моему, ты уже пьяна.
ОНА: Ну ладно, давай. Мне невтерпёж…
Пьют.
ОНА: Какая всё-таки гадость! Хоть бы поскорее привыкнуть…
ОН: Первая – топором, а вторая – соколОм!.. Это, конечно, не моё дело, можешь, конечно, не говорить, но… у тебя что-то случилось?
ОНА: А… ничего. Слушай, а у тебя красивые губы.
ОН: То-то ещё будет после второго стакана. Между первой и второй – сама понимаешь…
Наливает.
ОНА: Не понимаю.
ОН: …промежуток небольшой!
ОНА: Наверное, я никогда не привыкну к подъ-Ездному юмору.
Пьют, закусывают.
ОН: Ты лучше думай, как тебе не привыкнуть к спиртному.
Берет бутылку, хочет налить ей. Она отрицательно мотает головой – он наливает себе. Пьет.
ОНА: А ты пробовал лечиться?
ОН: Нет, зачем?
ОНА: Может быть, тебе нужен психиатр?
ОН: Я похож на сумасшедшего?
ОНА: Причём здесь это? Да и какое мне дело… Слушай, я передумала. Я пойду домой, пока не свалилась. Никакая я не потаскуха… ничего у меня не получается…
ОН: Останься.