Страница 24 из 25
Проехав около трех часов и израсходовав запас горючего, Бен свернул на обочину в пригороде исторического города Бамиан и тщательно закамуфлировал внедорожник между скал. Бен надел на себя одежду, стянутую у одного из охранников автомашин в деревне, и посоветовал Хадидже не снимать паранджу ни при каких условиях, пока они не покинут «дружественную» афганскую территорию.
– Мы должны поторопиться, – сказал Бен, помогая Хадидже перешагнуть через большой камень, – и чем быстрее мы окажемся в городе, тем больше шансов на спасение от преследователей.
– Не сильно мы ускорим себе движение, шагая по козлиным тропам, – жаловалась девушка, спотыкаясь и скользя по скользким от утренней расы камням.
– Согласен, хотя комфорт зачастую смертельно опасная штука, – с сожалением констатировал Бен. – Давай-ка я лучше тебе расскажу немного про этот город Бамиан, – сказал Бен, идя впереди, чтобы определить наиболее безопасный путь для спуска в город.
– Расскажи, если это поможет добраться быстрее, – ответила безразлично Хадиджа. – Этот город помнит нашествие Александра Македонского и был одним из центров великой Кушанской империи буддистов, которая прекратила свое существование под натиском персидской династии Сасанидов, из-за чего большинство населения сейчас говорит на фарси.
– Ну, наконец-то, первая хорошая новость в этих каменоломнях, – отреагировала девушка, с ребяческим злорадством.
– Ты знаешь фарси или давно мечтала встретиться с буддистами? – забавлялся Бен.
– Своими шуточками ты можешь остаться и без переводчика, – ответила Хадиджа.
– Я так и знал, что ты неравнодушна к буддистам, – поддевал Бен Хадиджу. – Ты зря волнуешься, талибы успели взорвать самую высокую статую Будды в мире, которая находилось в этом городе.
– Не старайся, Бен, тебе уже не удастся спровоцировать меня, пока мы не доберемся до цивилизации, – отреагировала Хадиджа. – И не забывай, сколько ценностей было разрушено и разграблено крестоносцами, а потом христианскими империями в своих колониях, в том числе на этих землях. Эти хотя бы по-своему устанавливают порядок у себя дома. Так что правда у всех своя, а истина – одна, встречи с которой нам не избежать.
Пройдя еще пару километров, Бен и Хадиджа добрались до окраин города, когда уже солнце не на шутку стало напоминать о себе. Им посчастливилось встретить полуслепого старика, пасшего несколько овец и коз, чтобы расспросить его. Старик, мало отличавшийся от пастухов монгольских степей, был на редкость разговорчив. На удивление Хадиджы, Бен прилично говорил на фарси, оставив ее без работы.
– Ас-саламу алейкум ва Рахматуль Аллах (Мира тебе и Милости Аллаха), – сказал Бен с подчеркнутым уважением, пытаясь скрыть свой акцент за дефектом речи. Он встал так, чтобы солнце светило в глаза старика, оттеняя лицо Бена.
– Алейкум ас-салам, добрый странник, – ответил старик, морщась и щурясь, чтобы разглядеть Бена.
– Наша машина сломалась неподалеку отсюда, – начал Бен, – не подскажешь ли, о достопочтенный, к кому мы можем обратиться в городе, чтобы решить свою проблему? Может, знаешь того, кто хотел бы продать свой автомобиль? – спросил он.
– Это зависит от того, куда ты собираешься ехать, – ответил старик.
– Мне нужна хорошая машина, чтобы выдержала дорогу в три дня, – ответил Бен, понимая, что старик выяснял, какая именно рухлядь для них сойдет.
– Спроси рыжего Юсуфа на рынке, сынок, и скажи, что дедушка Анвар счел его лучшим для этого торга, – сказал старик и, махнув рукой, указал, откуда им лучше всего будет спуститься в город.
Поблагодарив старика, Бен и Хадиджа продолжили свой путь. Город находился на высоте 2 500 метров над уровнем моря, где, кроме саксаула и полыни, можно было встретить кустарники можжевельника и даже низкорослую березу. У путников на такой высоте возникали еще дополнительные сложности – дышать приходилось часто из-за непривычной разреженности воздуха. Наконец, появились первые глинобитные домишки, в тени одного из которых Хадиджа решила перевести дыхание, приподняв покрывало паранджи.
– Не хотел бы я оказаться на твоем месте, – сказал Бен, обливаясь потом. Неожиданно услышав чьи-то шаги, Бен и Хадиджа решили уйти и только хотели отдалиться от дома, как мелодичный женский голос заставил их обернуться. Набрав воду в колодце, женщина возвращалась к себе, когда заметила двоих укрывшихся в тени ее дома.
– Сегодня будет жаркий день, попейте немного воды, – сказала она, пожилой возраст которой позволял ей не носить паранджу.
Это была загорелая женщина с зелеными раскосыми глазами и улыбающимся лицом. Бен и Хадиджа непроизвольно потянулись к глиняным чашкам, наполненным искрящейся прохладой. Женщина улыбалась и наливала вновь, видя с какой жаждой двое молодых людей поглощали воду.
– Да будет ваша жизнь столь же благодатной, как сама вода, – поблагодарил Бен женщину за доброту. – А где мы могли бы прикупить немного одежды? – спросил он, возвращая чашку.
– Зачем же вам покупать? – искренне удивилась женщина. – Зайдите в дом и выберите, что вам нужно. У меня на вас двоих хватит всего, – сказала женщина, потянув Хадиджу за рукав.
Приятно пораженные подобным приемом, Бен и Хадиджа последовали за ней, переглядываясь и тихо посмеиваясь.
– У меня было семеро детей таких вот, как вы, молодых и красивых, – не оборачиваясь, говорила женщина. – Кого счастье унесло, а кого несчастье. А вот одежды я их всех сохранила, наверное, к сегодняшнему дню, возможно, для вас. Ну давайте, заходите, – сказала женщина тоном матери, обращающейся к своим детям.
Войдя через низкую дверь в небольшую комнату, они сняли обувь и увидели немощного старика, читающего Коран, который поднял глаза, только когда женщина вплотную подвела гостей к нему.
– Гости от Аллаха, – сказала она, по-своему представляя Бена и Хадиджу, – лучшая возможность заслужить Его Благословение, – добавила она.
– Салам алейкум, – приветствовали вновь друг друга гости и хозяева, после чего старик указал им на место рядом с ним на полу, где были разложены разноцветные подушки.
– Я вижу, вы с утра не ели, – вернулась старушка в комнату с двумя пиалами молока. Долго упрашивать гостей не пришлось. Расслабившись по полной программе, Бен и Хадиджа с удовольствием опустошили свои чаши, по-юношески подсмеиваясь над белыми молочными усами друг друга. Еще через минуту, не давая продыху молодым, женщина принесла небольшой тазик и кувшин с водой, чтобы гости, не вставая с мест, могли помыть руки перед едой.
– Это часть традиции в исламе – помыть руки до и после еды и прополоскать рот после принятия пищи, – сказала Хадиджа, видя искреннее восхищение Бена от происходящего.
– Я это уже проходил, Хадиджа, просто приятно это вновь прожить, – ответил Бен. – Уж слишком большая разница между кровопролитием десять часов назад и таким десятизвездным обслуживанием и гостеприимством.
– Есть редкая возможность познакомиться с этим народом изнутри, понять его борьбу за свободу и ценности, – добавила Хадиджа.
– Скажу тебе по секрету, народ хазара, который заселяет эту провинцию, находится практически в военной конфронтации с талибами, – сказал Бен. – Так что это не совсем один и тот же народ, и тут возможны совсем другие реальности.
– Религия и ценности у них одни и те же – ислам, хотя понимание и претворение его в жизнь разное. С этим я готова согласиться, – поправила Хадиджа.
– Не отвлекай меня, я не ел уже три дня, – сказал Бен, увлекшись поглощением каши дегча.
К чаю по традиции женщина подала сладкие джелаби и острые симьян, наблюдая с удовольствием, как молодые люди быстро сметали все со стола. Прослезившись от перченых и острых на вкус печений симьян, молодые дали повод старцам улыбнуться уголками губ и глаз.
– Откуда путь держите и куда направляетесь? – спросил старик тихим хриплым голосом, дождавшись пока гости наедятся.
– Я журналист из Узбекистана, а это моя жена, – уверено сказал Бен, – пришли в ваш исторический город увидеть все своими глазами и написать статью про вас. Услышав о своем новом статусе, Хадиджа с трудом сдержала кашель, поперхнувшись кусочком печенья.