Страница 2 из 13
Ладно, что-то он замечтался. А мечтать некогда. Надо делом заниматься.
– Группа! На месте стой – раз-два! – скомандовал Костя. – Дежурный! Начать Благодарственное Слово!
Сегодня дежурит Вовка Зайцев, чернявый такой парнишка, шустрый донельзя. Всё бы ему поржать. Косте пришлось даже малость его окоротить. Главное в таких делах – не опоздать.
Сейчас Вовка напряжён и серьёзен. Оно и понятно – Благодарственное Слово как-никак.
– Спасибо! Спасибо! Спасибо! – затараторил Вовка, надувая зарумянившиеся щёки. – Спасибо за мудрость наших Воспитателей! Спасибо за зоркость наших Наблюдателей! Спасибо за чистые простыни, за вкусную пищу и за Эффективный Контроль! За доблестный труд Учителей и Контролёров, Санитаров и Координаторов! Слава! Слава! Слава! Слава будущему Великому Предназначению! Слава Непостижимой Цели! Слава мудрому Верховному Сумматору! Слава! Слава! Слава!
Последнюю фразу все произнесли хором. Странное дело, всякий раз у Кости при этом пощипывало глаза. Как услышишь: Предназначение, Непостижимая Цель, – так сразу приливает к сердцу тёплая, радостная, хотя и слегка тревожная волна. Конечно, смысла этих слов ему не понять – рано ещё. После Распределения они всё узнают. Но уже сейчас от Благодарственного Слова хорошо. И не только ему – всем. Конечно, эти двадцать парней – те ещё ребятки, конечно, с ними нужен глаз да глаз, нужна строгость, но всё же…
В такие минуты Костя отчётливо понимал, что он и они – единое целое. Группа. И они дороги ему, хотя смешно было бы произнести подобные слова вслух. А ведь ощущаешь сердцем как будто невидимое жаркое облако.
Правда, ненадолго. Отблагодарили – теперь можно и подзаправиться.
Сегодня дежурили всего две Наблюдательницы. Пожилая, сморщенная, как высохшее яблоко, Мария Ивановна и полнокровная молодая особа Светлана Андреевна. Если говорить честно, Костя иногда на неё поглядывал. Не просто поглядывал, а по-особому. Он и сам не понимал, чего ему хотелось, но сердце прыгало в грудной клетке, точно неукротимый зверь.
Она, конечно, Костиных взглядов не замечала. Ну, в самом деле, кто он такой? Пацан, которому всего-навсего пятнадцать. Которому глупо на что-либо рассчитывать.
Сегодня Светлана Андреевна держалась довольно странно. На щеках – красные пятна, под глазами – разводы (косметика у неё, что ли, потекла?), а движения непривычно резкие. Про таких говорят: «Как пыльным мешком по голове стукнутый».
Вон как лихо тележку с ящиком притормозила – чуть в стол не врезалась. Интересно, что ей будет, если ящик разобьётся? Впрочем, без толку гадать – он круглым счётом ничего о Наблюдательницах не знает.
– Ну-ка, ребятки, приготовьтесь глотать, – негромко скомандовала Мария Ивановна, склоняясь над тележкой. Она открыла пухлый журнал в обложке из коричневой кожи, отчеркнула там что-то ногтем и недовольно хмыкнула.
Потом каждому давали его Питьё. В ящике – множество ячеек, сверху наклеены бумажки с фамилиями, в каждой ячейке пузырёк. Вкус обычно бывает омерзительный. А что поделаешь – надо! Нальют Питьё в ложку, сглотнёшь, скривишься – и тут же запьёшь супом или киселём. Косте смутно помнилось, что очень давно он, маленький и глупый, пробовал потихоньку выплюнуть. И ничего, конечно, этим не добился. Отвели в спецкомнату и наказали, а после он поумнел и привык.
Сейчас – даже приятно, особенно если ложку даёт Светлана Андреевна. И не поворачивается язык назвать её Светандрой, как это принято у ребят. А приходится называть. Хочешь не хочешь, а будь как все.
Другое дело – Мария Ивановна. Попросту говоря, Марва. Неприятная тётка, въедливая. Если уж в её седую башку влезет мысль к чему-нибудь придраться – она не отцепится, пока сама не устанет.
Что самое противное – она упорно не желает замечать, что Костя уже давно Временный Помощник на Группе, а не какой-нибудь там Рыжов, Галкин или Семёнов. На прошлой неделе обнаружила беспорядок в его тумбочке – и тут же накатала кляузу в Журнал. После этого Серпет на Костю как-то подозрительно поглядывал, хотя и не сказал ничего. Вот и приходится с этой тёткой держать ухо востро.
Костя ел без аппетита. Почему-то его вдруг затошнило, даром что кормёжка отличная. Такое с ним иногда случалось. Он знал, надо делать вид, будто всё в порядке. А то мало ли… Потащат в Изолятор, а там вдруг обнаружится, что он не годен на Стажёра по медицине.
Да и вообще все эти тошноты – чепуха. Наверное, от настроения. А может, освещение на него так действует? Сзади из высоких чистых окон скупо льётся серовато-жёлтый зимний свет, расплывается тусклыми пятнами по стенам, по потолку. А на потолке почему-то горят неяркие, засиженные мухами плафоны. Зачем горят, если сейчас день? И откуда взялись мухи? Не со стендов ли про гигиену?
Ладно, пора заканчивать. Костя вылез из-за стола, скомандовал построение – и ребята тем же медленным, чётким шагом отправились в палату. Светлана Андреевна крикнула им вслед: «Чтобы через пять минут была полная тишина!»
А на самом деле, конечно, никакие не пять минут, а минимум полчаса. У Наблюдательниц сейчас кончается смена, на пост другие заступают, и всё это долго длится – они треплются о своём, о бабьем. Называется – «передача смены». Пока они болтают, можно переделать уйму всяких дел.
В палате Костя не спеша стянул с койки покрывало, аккуратно сложил его вчетверо и повесил на сверкающую стальную спинку кровати. Потом разделся, но под одеяло не нырнул. Оглядев ребят – все ли как положено разобрали постели, все ли готовы к тому, что будет, – он сел на тумбочку и произнёс речь:
– Значит, такая хреновина, пацаны. Сегодня у нас Рыжий построился последним. И вчера тоже. И на прошлой неделе подгадил нам на линейке. Я с ним базарил-базарил, надеялся, думал, дошло до него, сделает парень выводы. Но ему до лампочки. В общем, хватит чикаться, хватит уговаривать – пора наказывать. Эй, Серёга! «Морковку» мне сюда! И поживее!
Серёга Ломакин быстро скрутил из вафельного полотенца «морковку» и, преданно глядя снизу вверх, протянул Косте. Серёга делал «морковки» мастерски. Костя ему однажды показал, как вить, – и у Серёги дело пошло моментально. Очень хорошо пошло. Косте даже приходило иногда на ум, что Ломакин уже сейчас тренируется на Помощника. Конечно, делал он это не внаглую, но Косте иногда казалось, что ведёт он себя как-то странно. Будто ему втихомолку что-то обещано. Хотя, если пораскинуть мозгами, – вряд ли. Кто может такому сопляку что-то пообещать? В Группе имеются люди и постарше. Вот годика через два ещё может быть. А сейчас пускай знает своё место.
Костя взял «морковку», слез с тумбочки и вразвалку подошел к рыжовской койке. Сам Рыжов сидел, вцепившись пальцами в подушку, бледный и растерянный. Да и остальные притихли, как всегда в такие минуты.
– Ну что, Рыжий, сам виноват, добром с тобой не получается. Сам допрыгался. А я ведь предупреждал – от слов перейду к делу. Ты думал, я шучу, да? А я с тобой не шучу, надоело, знаешь ли, шутить. Так что, братец ты мой, ложись. Не бойся, на первый раз много не будет. Хватит с тебя и десяти горячих.
Рыжов встал, виновато посмотрел на Костю и тихо, ни на что уже не надеясь, попросил:
– А может, не надо, а? Я исправлюсь, честно!
– Знаю я твоё «честно», – хмыкнул Костя. – Всю Группу подводишь, козёл. Ну что, сам ляжешь как положено, или помочь?
Костя сжал кулаки, перенёс центр тяжести на левую ногу. Ну, сейчас он ему пропишет! Ничего себе – Рыжов, сопля вонючая, препираться вздумал! Это уже что-то новенькое. Если его сейчас не обломать – и другие оборзеют. И вообще раньше надо было начинать. А жалел ведь, откладывал. Ты смотри как распустился – сам нашкодил и ещё надеется на прощение! Нет уж, дудки!
Но работать кулаками Косте не пришлось. Рыжов, похлюпав носом, сообразил, что избежать наказания ему не обломится, и покорно уткнулся лицом в койку.
Костя автоматически считал удары, думая о другом. Раньше к этому был интерес, он тренировал силу и резкость, а потом, когда наловчился – стало вдруг скучно. Да и не испытывал он сейчас к Мишке Рыжову никакой злости. Даже немного жаль его было. «Морковка» ведь больно лупит, вон какие малиновые полосы на коже остаются!