Страница 2 из 45
— Любезный, вы недооцениваете свое обаяние. С Фетхи обычно нелегко. Но он нам важен. А теперь все пойдет как по маслу. Впрочем, о делах давайте поговорим за рюмкой. Я снял вам номер — номер с ванной, в «Адлер палас», как раньше. Сегодня вечером для вас прощальный ужин за мой счет.
— Благодарю.
— Полно, любезный. А потом сходим немного развеяться. Есть одно модное местечко — кабаре «Ле Жоке». Думаю, вам понравится. Там очень мило, и публика что надо — без всякого сброда. Это ваш багаж?
Грэхем приуныл. Он ожидал, что придется ужинать с Копейкиным, но пообещал себе уже в десять часов принять горячую ванну и улечься в постель с детективным романом. Меньше всего ему хотелось «развеиваться» в «Ле Жоке» или любом другом ночном заведении. Пока они шли за носильщиком к машине Копейкина, Грэхем произнес:
— Пожалуй, мне лучше сегодня лечь пораньше. Впереди четыре ночи в поезде.
— Наоборот, любезный, лучше припоздниться. Поезд отходит только в одиннадцать утра. Я взял вам билет в первый класс. Если устанете — можете спать всю дорогу до Парижа.
За ужином в гостинице «Пера палас» Копейкин делился военными известиями. Коммунисты для него все еще оставались «грязными убийцами» Николая II, и Грэхем порядочно наслушался о победах финнов и поражениях русских. Немцы потопили еще несколько британских кораблей и потеряли еще несколько подводных лодок. Голландцы, датчане, шведы и норвежцы укрепляли оборону. Весна обещала быть кровавой. Затем разговор перешел на землетрясение.
В половине одиннадцатого Копейкин объявил, что пора отправляться в «Ле Жоке». Кабаре располагалось в районе Бейоглу, возле Гран-Рю-де-Пера, на улочке с домами французской архитектуры двадцатых годов. Взяв Грэхема за руку, Копейкин увлек его внутрь.
— Тут мило. Владелец, Сергей, мой друг и не станет пытаться нас надуть. Я вас познакомлю.
Для человека своих занятий Грэхем имел весьма обширные познания в ночной жизни городов. По каким-то неведомым причинам иностранные хозяева считали, что единственный подходящий способ развлечь английского инженера — водить его по злачным местам. Ему показывали подобные заведения в Мадриде и Буэнос-Айресе, в Бухаресте и Вальпараисо, в Риме и Мехико — и все они оказывались на одно лицо. Грэхем мог вспомнить людей — деловых партнеров, с которыми просиживал до утра, распивая чересчур дорогие напитки, но сами места сливались в единую картину. Подвальная комната, полная табачного дыма, в одном конце возвышение для музыкантов, в другом — стойка бара, где выпивка якобы стоила дешевле, столики, место для танцев.
Ничего другого от «Ле Жоке» он не ждал. Ничего другого и не увидел.
Росписи на стенах, казалось, прониклись духом улицы снаружи: огромные футуристические рисунки изображали небоскребы в невероятных ракурсах, чернокожих саксофонистов, зеленые всевидящие глаза, телефоны, маски с острова Пасхи и бледноволосых существ неопределенного пола, курящих сигареты в длинных мундштуках. Было шумно и людно. Сергей — русский с жесткими седыми волосами и острыми чертами лица — приветствовал их и усадил за столик возле площадки для танцев. Копейкин заказал бутылку бренди.
Оркестр кончил натужно выводить американский танцевальный мотив и заиграл румбу — с несколько бо́льшим успехом.
— Здесь весело, — сказал Копейкин. — Не хотите потанцевать? Девушек сколько угодно. Выбирайте, какая приглянется, — и я поговорю с Сергеем.
— Не надо. Полагаю, мне все же не стоит здесь задерживаться.
— Да бросьте вы думать о поездке. Глотните еще бренди — сразу полегчает. — Он встал. — Я сейчас пойду танцевать и подыщу вам кого-нибудь.
Грэхему стало стыдно. Надо было проявить больше энтузиазма: в конце концов, Копейкин вел себя необыкновенно гостеприимно. Вряд ли так уж приятно развлекать усталого с дороги англичанина, только и думающего, как бы отправиться спать.
Грэхем решительно выпил еще бренди. В кабаре заходили новые посетители; Сергей радушно встречал каждого, а едва тот отворачивался, незаметно делал знаки официанту — неприятное мелкое напоминание, что кабаре «Ле Жоке» существует не для удовольствия гостей, а для извлечения денег.
Повернув голову, Грэхем увидел, что Копейкин танцует со стройной смуглокожей девушкой. Она постоянно улыбалась, показывая большие зубы; вечернее платье из красного атласа болталось на ней, будто сшитое на фигуру покрупнее. Копейкин не давал ей прижиматься к себе и все время что-то говорил; несмотря на полноту, он — единственный из танцующих — держался естественно и непринужденно. Бывший владелец борделя, он чувствовал себя сейчас в своей тарелке.
Когда музыка стихла, Копейкин подвел девушку к столику.
— Это Мария, — представил он ее. — Арабка. А ведь не скажешь по ней, верно?
— Верно.
— Она немного болтает по-французски.
— Enchanté, Mademoiselle.[7]
— Месье. — Голос прозвучал неожиданно хрипло, но улыбалась она открыто и приветливо.
— Бедное дитя! — промолвил Копейкин тоном гувернантки, которая надеялась, что ее подопечный не осрамится перед гостями. — Только что оправилась от болезни горла. Но она очень милая и воспитанная. Assieds-toi,[8] Мария.
Она уселась рядом с Грэхемом:
— Je prends du champagne.[9]
— Oui, oui, mon enfant. Plus tard,[10] — неопределенно отвечал Копейкин. — Она получит добавочную плату, если мы закажем шампанское, — заметил он Грэхему и налил Марии немного бренди.
Та без возражений подняла бокал к губам и сказала:
— Skal.[11]
— Думает, вы швед, — объяснил Копейкин.
— Почему?
— Она любит шведов, вот я и представил вас как шведа. — Копейкин усмехнулся. — Так что не говорите, будто турецкий представитель ничего не делает для компании.
Снова заиграла музыка. Мария, слушавшая их с непонимающей улыбкой, спросила у Грэхема, не хочет ли он потанцевать.
Танцевала она недурно — он даже почувствовал, что и сам хорошо танцует, поэтому слегка повеселел и пригласил ее второй раз. Теперь она крепко прижималась к Грэхему. Из-под красного атласа на плече выбилась грязная лямка; аромат духов не заглушал запаха разгоряченного тела. Мария начинала надоедать.
Она завязала разговор. Знаком ли Грэхем со Стамбулом? Бывал ли здесь раньше? А в Париже? А в Лондоне? Ему повезло. Она там никогда не бывала. Но хотела бы. И в Стокгольме тоже. Много ли у него друзей в Стамбуле? Она спрашивает, потому что господин, который зашел следом за ним и его другом, кажется, знает Грэхема. Все время на него смотрит.
Размышляя, скоро ли удастся уйти, Грэхем вдруг понял, что она ждет ответа.
— Кто все время смотрит? — отозвался он, зацепившись за последнюю реплику.
— Отсюда не видно. Господин за стойкой бара.
— Он, конечно, глядит на вас. — Ничего другого на ум не пришло.
Но Мария казалась серьезной:
— Нет, месье. На вас. Тот, у которого в руке платок.
Танцуя, они достигли места, откуда был виден бар. Человек сидел на стуле; перед ним стоял стакан вермута.
Это был низкорослый тощий человек с глупым лицом — костлявым, скуластым, с большими ноздрями и толстыми губами, сжатыми так плотно, будто у него болели десны или он изо всех сил старался побороть гнев. Из-за бледности кожи маленькие, глубоко посаженные глаза и жидкие курчавые волосы выглядели особенно темными. На нем были мятый коричневый костюм с подложенными плечами, мягкая сорочка почти без воротника и новый серый галстук.
Пока Грэхем смотрел на незнакомца, тот провел носовым платком над верхней губой, словно стирая проступивший пот.
— По-моему, сейчас он на меня не смотрит. К тому же, боюсь, я его не знаю.
— Я так и думала, месье, просто хотела проверить. — Мария локтем прижала руку Грэхема к себе. — Я тоже его не знаю. Зато я знаю таких, как он. Вы иностранец, месье, и у вас, наверно, есть деньги в кармане. Стамбул — не Стокгольм: когда такие, как этот, поглядят на тебя больше одного раза — лучше остеречься. Вы сильный, но против ножа в спину сила не поможет.
7
Рад познакомиться, мадемуазель (фр.).
8
Сядь (фр.).
9
Я буду пить шампанское (фр.).
10
Да-да дитя мое. Потом (фр.).
11
Ваше здоровье (швед.).