Страница 2 из 16
Поэтому правительство Александра I всеми средствами поддерживало дружественный настрой новых соседей. К примеру, финская армия де факто не существовала, однако офицеры сохраняли свои чины. В 1811 году со стороны российского императора зафиксировано много адресных поощрений (подарков) новым финским дворянам. Мальчики финских дворян имели возможность обучаться в элитных военных училищах в России (к примеру, так учился будущий финский маршал и глава государства, он же в 1915–1917 годах генерал-майор русской армии К.Г. Маннергейм), девочки могли попасть в свиту императрицы. Финские историки, к примеру, доктор философии Юрки Пааскоски, придерживаются мнения, что Александр I хотел «собрать» все финские земли воедино, установив на них единый стандарт правления. Но так ли это на самом деле?
Александр в силу своей образованности и передовых взглядов хотел распространить успешный эксперимент (на ограниченной территории Великого княжества Финляндского) на всю Финляндию, а может быть даже и на «Россию-матушку». Как язвили в то время в стане Наполеона «российский император намного цивилизованнее своих поданных, во Франции же – все наоборот». И эта характеристика вполне подтверждается последующими действиями Александра касаемо Финляндии. Еще одним примером «локального эксперимента» на протяжении долгих лет являлась Польша, разделенная (в разные периоды XVIII–XIX вв.) между союзными Пруссией, Австрией и Россией. Не станем забывать, что Россия традиционно стремилась к целостности территорий. Некоторые называют это имперскими замашками, но я предпочитаю именно предложенное выше объяснение. Кроме того, чтобы понимать геополитический смысл монарших решений, вспомним о «беспокойном» южном соседе России. Связь Швеции и Турции активизировалась в начале северной войны в 1700 году. Затем почти весь XVIII век Россия на юге воевала с Турцией (четыре войны); и если результаты военной кампании 30-40-х гг. можно засчитать как победу русского оружия, то война с Турцией 1788 года не принесла российским политическим интересам должного удовлетворения. В этот период угроза со стороны Турции и Швеции (против России) ощущалась.
По результатам войны со Швецией в 1808 году, граница России отодвинулась до залива Похъянлахти, столица Санкт-Петербург находилась в наибольшей безопасности, город был удален от государственной границы за счет образования Выборгской губернии, где свободные земли (покинутые шведскими подданными) стремительно заселялись: в этих краях жаловали земли Голицыным, Чернышевым, Шуваловым, Толстым и др. российским дворянам. Русские проводили политику вознаграждения (задабривания) финнов, чтобы у последних – на их исконных территориях – не было соблазна поддерживать Швецию. Даже после победы в войне 1808 года русские не очень доверяли шведской элите. А еще ранее на юго-востоке нынешней Финляндии в городах Хамина и Лаппеэнраннта А.В Суворов возвел несколько военных укреплений, которые долгое время использовались как перевалочные базы. С подачи российского императора Александра I в 1809 году Боргосский сейм (г. Хамина) стал учредительным съездом нового государственного образования – Великого Княжества Финляндского. По сути, образовалась примерная автономия в составе Российской империи.
Историкам известно, что «крестьянские» законы Александра 1802 и 1804 гг. (условия второго законодательного акта распространялись на Ливонские земли и территорию современной Эстонии) запрещали продажу крестьян без земли. То есть, человека нельзя было просто подарить, продать на завод, проиграть, разъединить с семьей, обменять на борзых щенков. Как утверждают современники, Александр ненавидел крепостное право. Доходы же большинства российского дворянства в те времена строились на доходах именно от широко реализуемых возможностей по крепостному праву дворян. Как утверждает финская историческая наука, у русского императора Александра I была четкая цель препятствовать распространению крепостного права на присоединенные вновь территории. И тому нашлись подтверждения. В 1802 году монаршим решением Александра I сформирован специальный комитет для рассмотрения «финских дел», состоящих из дворян, проживающих на территории Великого княжества Финляндского: юристов и землевладельцев. Эти люди не могли приветствовать новые инициативы государя: келейно имели место случаи саботажа «высочайших решений». С другой стороны, чиновники представляли дело так, что на их территориях «все замечательно».
Отчасти поэтому в 1810 году в Южной Финляндии, а конкретно в Выборгской губернии прошли крестьянские волнения. Волнения были подавлены русскими войсками. Были жертвы. Александр сделал выводы, и в результате вместо старого комитета сформирован новый по тем же вопросам Финляндии, в который вошли государственные деятели из ближайшего окружения императора. Как результат в Великом Княжестве Финляндском – снова перешли на шведскую систему взимания налогов. 5 ноября 1811 года (по старому стилю) Г.М. Армфельт представил императору план, в котором акцент нововведений в Финляндии связан с реальным положением крестьян (послаблениями), обходу российской бюрократической машины и высочайшим указом возглавил комитет, полномочия которого ранее были у М.М. Сперанского.
Густав Морис Армфельт в те годы занимал видное место в политике. Этнический швед, он прибыл в Петербург в мае 1811 года, был принят императором, и вскоре обличен полномочиями по претворению в жизнь нового плана объединения земель «старой» и «новой» Финляндии – с целью обеспечения на всей территории единых организационных мер. Пехотный генерал, любимец короля Швеции Густава III, дипломат, член шведской академии наук, приверженец шведского театра, посол Швеции во Франции и вдобавок собиратель замечательных коллекций предметов искусств, вот какой человек был допущен в 1811 году в высшую российскую политику.
Используя предложение Армфельта, Александр I в своих новациях продвигается еще дальше. Решено передать полномочия управления на места, то есть шведско-финской элите, проживающей на территории «старой Финляндии». Как утверждает финская историческая наука в лице доктора Ю. Пааскоски, «и историки, и современники мало знают о том, что именно сделал Г.М. Армфельт, поскольку многие из нововведений незаслуженно приписываются М.М. Сперанскому, который «всего лишь составил текст манифеста и представил его государственному совету». Из-за популярности Сперанского роль Армфельта замалчивалась.
Манифест высочайше принят 11 декабря 1811 года. Есть исторические свидетельства того, что государственный канцлер Румянцев, как и дворяне петербургской (столичной) губернии выступали против распространения законов автономии на Выборгскую губернию. Отчасти поэтому окончательно Выборгская губерния была интегрирована в Великое княжество Финляндское только в сороковых годах XIX века, когда повсеместно вступили в силу единые законы – на всей территории автономии. В конце жизни Александр I вводит поправку, по которой крестьяне на финской территории могли терять права на землю, но сохранять при этом личную свободу, что было в диковинку для остальной России. По условиях реформы крестьяне должны были в течении 10-ти лет выплатить налоговые долги или покинуть землю. Предположительно поэтому в 1836 году возникли крестьянские волнения, и правительству Николая I пришлось снова применять силу и войска. Это время коррелирует с окончанием срока, обозначенного Александром.
Напрашивает особый вопрос: почему как провинция – Ингерманландия не получила такой же «судьбы», как, к примеру, впоследствии Выборгская губерния, вошедшая в состав «великой автономии финнов», ведь, казалось бы, отвоеванная у шведов раньше, эта территория имела все шансы послужить «пионерским» экспериментом на ограниченной территории еще при царе Петре I? Интересно, что в Ингерманландии, на той местности, где сейчас стоит Санкт-Петербург, шведская система в свое время была еще более укоренившейся, значимой и, с позволения сказать, более фундаментальной, чем даже в «старой Финляндии».
Здесь сыграли роль несколько исторически значимых факторов. Во времена правления Петра при завоевании городов, как правило, заключалось соглашение с дворянством, по которому дворянство сохраняло свои права и вероисповедание при условии присяги на верность Петру. Так случилось в Выборге (сохранена лютеранская вера). В случае же с Ингерманландией, как утверждает финская историческая наука в лице Пааскоски, Петру I просто не с кем было заключать договор: ингерманландцев никто не представлял. В дополнение к этому на захваченных землях началось строительства «окна в Европу» – будущей столицы Российской империи.