Страница 1 из 19

Боже, спаси Америку! Наблюдая за американцами

Кларк Стефан

Стефан Кларк

Боже, спаси Америку!

Stephen Clarke

Merde happens

Если мои мелодии найдут место в сердцах людей, я буду знать, что жизнь прожил не зря.

1968-й – какой замечательный это был год!

Издатель убежден, что это повествование – лишь строгое изложение фактов; в нем нет ни тени вымысла.

Меня уверяли, что в Америке сумасшедших больше, чем где бы то ни было.

Все события и персонажи этой книги вымышленные, и, за исключением исторических фактов, любые совпадения с реальностью случайны.

Аперитив

Таксист, который подвозил меня из аэропорта Кеннеди в то февральское утро, был молодым сикхом, и, едва мы вырулили на трассу, как он затараторил на панджаби или каком-то другом азиатском языке.

Я уже собирался объяснить ему, что владею только английским и школярским французским, как вдруг сообразил, что он обращается вовсе не ко мне. Он говорил по телефону, и это продолжалось всю дорогу. Может, он по совместительству работал в колл-центре и с пользой проводил время за рулем, занимаясь послепродажным обслуживанием компьютеров?

Впрочем, меня это не обижало. Мне вовсе не хотелось обсуждать погоду, как и объяснять, что привело меня в Америку. Я с удовольствием откинулся на спинку сиденья, и уже ничто не мешало мне наслаждаться лихорадочным волнением от приезда в Нью-Йорк.

Даже пробки казались экзотикой – эскадроны желтых такси бились за место на дороге с черными «линкольнами» и сверкающими хромированными носами грузовиками; все отчаянно пыхтели, выпуская в морозный зимний воздух облака выхлопных газов. Резкие торможения, от которых того и гляди хрустнет позвоночник, не умаляли приятности путешествия.

После часа такой толкотни хайвей вдруг взлетел над крышами домов, и вот он – знаменитый на весь мир горизонт Нью-Йорка с серебристыми силуэтами небоскребов на фоне подернутого дымкой голубого неба. Сквозь паутину стальных тросов подвесного моста я разглядел угловой шпиль Эмпайр-стейт и ракетный конус Крайслер-билдинг.

Я вжался в сиденье.

Когда мы пересекали мост, горизонт по левому борту машины принял преувеличенные очертания, а потом начал отдаляться.

Вскоре Манхэттен совсем скрылся из виду, оставшись позади.

Нет, этого не может быть наяву, подумал я.

Париж и Лондон

Есть ли у меня мечта?

Семена будущей катастрофы были посеяны прошлой осенью, когда я открыл английскую чайную в Париже, в нескольких шагах от Елисейских Полей. И тут же нагрянул с визитом инспектор из Министерства культуры, который предупредил, что меня ждут «серьезнейшие неприятности», если я не переведу меню на французский язык.

Он как будто был создан для этой должности, упивающийся своей властью бюрократ, который отказывался верить в то, что даже самые лингвистически ущербные парижане способны понять слово sausage[2], которым в витрине обозначены длинные тонкие колбаски из мясного фарша.

А еще он заявил, что моих клиентов может напугать cheese salad[3] – вдруг они решат, что в нем замешан стул (chaise по-французски)? Салат из стула, что ли? Какой отравы накурился этот парень?

Я не стал возмущаться и лишь заметил, что многие английские названия блюд – скажем, сэндвич, кейк, айс-ти, тост и бекон – давно прижились во французском языке, на что инспектор ответил презрительным «пф».

Чувствуя, что он встал в позу, я попытался сразить его убийственным аргументом, что, мол, английские названия выполняют просветительскую миссию и расширяют лингвистические познания моих посетителей.

– Ха! Вы полагаете, что французов надо силой заставлять учить английский? – прорычал он и стремительно вышел, раздраженно хлопнув дверью. Я решил, что он оставил меня в покое и моему бизнесу уже ничто не угрожает.

Но нет, его месть настигла меня спустя три месяца. Это было письмо – образец бюрократического садизма, – в котором говорилось, что повторная инспекция чайной, на этот раз проведенная инкогнито, подтвердила – заведение продолжает работать с непереведенным меню, а потому хозяин приговаривается к выплате штрафа, который выражался в баснословной сумме.

– И сколько мы должны? – спросил я.

Я был в чайной с Бенуа, сыном пронырливого парижского предпринимателя по имени Жан-Мари Мартен, которому я продал пятьдесят процентов своего бизнеса. Жан-Мари выкупил эту долю в отчаянной попытке вырвать Бенуа из тисков образа вечного студента и окунуть его в реальный мир. Это был дальновидный ход – в расчете на то, что я сделаю из Бенуа хорошего менеджера и он из богатенького сынка и прожигателя жизни быстро превратится в умелого добытчика евро. Должен сказать, что парень довольно успешно справлялся с ролью управляющего чайной. Или, по крайней мере, так ему казалось, пока на нас не свалился этот безумный штраф.

Бенуа снова зачитал вслух цифру, и я, чтобы остудить пылающий лоб, прижался к прохладной стеклянной витрине с наполовину опустошенным блюдом самых дорогостоящих сосисок в мире.

– Я могу помочь, – сказал Бенуа по-французски. – Переведу ценники, переделаю витрину, к тому же я уже заказал новое меню для блюд навынос. Инспектор вернется завтра утром.

– Но у меня нет таких денег, – простонал я. Для меня это действительно была неподъемная сумма – мне бы ее хватило, чтобы облететь земной шар бизнес-классом или купить спортивный автомобиль. Тошно было думать о том, что она пойдет на финансирование какой-нибудь министерской брошюрки, разъясняющей правила охоты на англоговорящих выскочек.

Бенуа пробурчал что-то сочувственное. Он благоразумно скрыл свое облегчение, оттого что штраф начислен по делам, предшествующим покупке его отцом доли в чайной. По закону деньги должны были изъять из моего пустого кармана.

– Ты мог бы… – начал он, но я тотчас перебил его:

– Продать свою долю Жан-Мари? Ни за что. – Я знал, что Бенуа вынашивал план открыть еще одну чайную, но у меня не было никакого желания продавать свой бизнес, когда бренд начинал выходить на мировую орбиту. Если, конечно, такой орбитой можно было считать Латинский квартал. – Нет, я достану деньги, – твердо сказал я.

– Ты должен будешь заплатить в течение шести недель, или долг снова будет увеличен.

– Что? – Я выпрямился и посмотрел в глаза Бенуа. Если бы сейчас передо мной стояли его отец или сестрица Элоди, они бы наверняка втайне упивались моей болью, но на лице Бенуа отражались искреннее участие и тревога.

– Французская судебная система безжалостна, – сказал он. – Да, людей гильотинировать перестали, а вот избавиться от искушения покромсать бизнесмена…

– Спасибо, Бенуа, картина мне ясна.

Я оставил его переименовывать сосиску в saucisse, а салат – в salade, а сам пошел спасать свою финансовую шкуру. Или как это там называется по-французски…

Я был в шоке. И не только из-за финансовых проблем, но еще и потому, что услышал самые пугающие слова, какие только существуют в английском языке.

Пер. Марии Шишмаревой.

Сосиска. – Здесь и далее примеч. пер.

Сырный салат.