Двойники

Единственным, кто не разделял этого взгляда, был доктор Баррьос. Сначала он, а теперь Машина. Доктор Баррьос, светило психокатализа и отец Паулы, безвременно погибший год назад от несчастного случая.

По-моему, мнение доктора обо мне было основано не столько на фактах, сколько на симпатии, которой он не мог ко мне не испытывать: ведь доктор мог только мечтать о подопытной морской свинке, такой же послушной, как Адольфо Суарес. Я с радостью соглашался на любые зондажи и анализы, какие только можно провести на человеческом материале, лишь бы бывать в гостях у Паулы, к которой в другой обстановке я бы и подойти близко не посмел.

Графики, вычерчиваемые аппаратами при зондаже моего мозга, вызывали у доктора Баррьоса настоявший энтузиазм, и, хотя расшифровать до конца эти четырехмерные зигзаги он пока еще был не в состоянии, доктор уверял: содержащийся во мне "потенциал успеха" дает основания полагать, что в какой-то момент я окажу сильнейшее воздействие на ход человеческой истории.

Я обыграл это обстоятельство: предложил Пауле выйти за меня замуж и побежал к доктору, прежде, чем она успела мне отказать. Маневр был удачный: доктор, которого Паула боготворила, пустил в ход все свое влияние, и мы хоть со скрипом, но обручились.

Но в последующие месяцы мне пришлось убедиться, что энтузиазм, который вызывает во мне Паула с ее сочными губами, ласкающим голосом, стройной фигурой и пленительно округлыми формами, в самой Пауле ответа не находит. Пауле нравятся личности сильные и властные, страстные и порывистые, в то время как я робок и инертен и, когда на меня смотрят в упор, теряюсь. Следовательно, чтобы предотвратить надвигающуюся катастрофу, надо было как можно скорее разбогатеть и жениться на Пауле до того, как она наберется духу выставить меня за дверь.

Теперь, уже у себя дома, я подумал, что телеконкурс может и не понадобиться: ведь разрешение использовать мое имя для рекламы и продажа прессе прав на публикацию моих репортажей-все это даст мне целое состояние.

Воодушевленный этими мыслями и в равной мере содержимым бутылки, к которой я приложился по случаю своего избрания, я встал и направился к видеотелефону, чтобы сообщить сенсационную новость своей невесте.

Торжественный момент настал.

"Конкистадор", корабль, на котором я должен был отправиться в орбитальный полет, сверкал под лучами солнца, как огромный драгоценный камень.

Толпа провожающих на космодроме все росла.

- Так что помните,- с улыбкой сказал мне полковник Мендиола (он был чем-то вроде крестного отца всему этому проекту),-единственное,что от вас требуется,- сидеть в кабине и через иллюминатор разглядывать открывающуюся панораму. Ручного управления нет - все автоматизировано. Постарайтесь запомнить все, что вы увидите, чтобы потом рассказать нам,

Паула не поцеловала меня - она никогда меня не. целовала. Опираясь на сильную руку Конвэя, она подала мне кончики пальцев и сказала:

- Постарайся хотя бы один-единственный раз не быть смешным.

Хорошенькое напутствие! Что до Рауля, то он пожал мне руку так, что я едва удержался от крика.

- Когда вернешься,- сказал он,- при всем наряде выбью зубы.

По-моему, он хотел довести меня до обморока. Конвэй на полголовы выше меня и весит на пятнадцать килограммов больше, и, даже вооруженный дубинкой, я не Смог бы с ним оправиться. В довершение всех бед один из операторов телевидения с камерой и микрофоном фиксировал нашу приятную беседу.

- Что такое, сеньор Конвэй? Какое-нибудь недоразумение? с жадным любопытством спросил он.

- У нас с сеньором Суаресом есть одна неразрешенная проблема,- ответил Конвэй, заодно пользуясь случаем продемонстрировать телезрительницам свои великолепные зубы.- Мы решим ее, когда он приземлится.

- О Рауль!- по-кошачьи ластясь к нему, промурлыкала Паула.

Так вот какой финал меня ждет -больница! Совсем упав духом, я побрел к "Конкистадору". Когда за моей спиной закрылся люк корабля, воцарилось безмолвие. Я окинул кабину взглядом. Она абсолютно ие соответствовала общепринятому представлению о кабине межпланетного корабля и походила скорее на уютный бар комфортабельного бунгало. Как мне и рекомендовали руководители проекта, я сразу же подошел к иллюминатору, чтобы через него; попрощаться с провожающими. Замигала сигнальная лампочка - и космодром за иллюминатором вдруг исчез. На его месте я видел теперь какое-то пятно,, удалявшееся от меня с головокружительной скоростью. Меня запустили!

- Как дела, Суарес?- зазвучал из динамика голос Мендиолы.

- Великолепно! - И я повернулся к динамику лицом, зная, что это облегчит работу скрытым телекамерам, которые передавали мое изображение на экраны всех телевизоров страны.- Ощущение такое, будто летишь через океан в пассажирском лайнере.

Я прошелся по кабине и, чтобы убедить земных телезрителей, а заодно и самого себя в том; что я абсолютно спокоен, попытался было достать сигарету, но мои пальцы, сведенные судорогой страха, не удержали ее. Я наклонился, чтобы ее поднять.

Вот тогда это и произошло.

Я всегда был неуклюж и, должно быть, в этот момент нечаянно задел головой какую-то деталь корабля, которой касаться не следовало. Во всяком случае, впечатление было такое, будто корабль вдруг растаял вокруг - серая пустота, а сам я, вертясь, падаю: в какой-то туннель.

Я закричал - и не услышал своего крика, хотел пошевелиться-и не мог, а только вертелся и вертелся.

- Вы падаете, Суарес! - панически завопил динамик.

- Ч-что происходит?

-.Нарушение равновесия - вы же нас об этом предупреждали,не совсем понятно для меня выразился Мендйола.-Сохраняйте спокойствие! Ваша смелость известна всем. Сейчас вступит в действие система мягкой посадки, смонтированная под вашим руководством.

Я вцепился руками в подлокотники: корабль снова возник из небытия, а я сидел в кресле и ждал удара...

"Конкистадор" падал. Если на первом этапе развития космонавтики, с горечью подумал я, почти все неудачи пришлись на долю американцев, то теперь настал мой черед. Мой-и Машины. Нашла кого выбрать, черт бы ее побрал!