Без вести пропавшая

– И вы собираетесь проделать весь этот путь за сегодняшний вечер?

Собирался ли он?

– Это не далеко на самом деле, после того, как проедете Лондон.

Она погрузилась в молчание.

– Как насчет тебя? Ты собираешься в Оксфорд?

– Да. Я никогда не была там прежде.

Она должна быть молода, безусловно. Их глаза встретились на мгновение. У нее был прекрасный рот. Просто краткая неожиданная встреча, пусть и на автобусной остановке, а приятно – просто более приятно, чем должно быть. Тем не менее, это было все. Он улыбнулся ей, открыто и бесхитростно.

– Я полагаю, у тебя много дел в большом греховном городе Оксфорде?

Она посмотрела на него лукаво:

– Зависит от того, чего вам хочется, не так ли?

Прежде чем он смог точно определить, чего ему хочется, или чем заочно восхищает старый университетский город, или что он еще может предложить, красный двухэтажный автобус вырулил на площадку, его передние колеса набрызгали пятнышки грязной коричневой воды на его тщательно отполированные черные туфли. Автоматические двери с грохотом открылись, и он отошел в сторону, чтобы девушка поднялась первая. Она повернулась к поручню, который вел в верхний салон.

– Пройдем наверх?

Автобус был пуст, и, когда она села на заднее сиденье, уставившись на него призывно, у него не было иного выбора, как только опуститься рядом с ней.

– У вас есть сигарета?

– Нет, прости. Я не курю.

Была ли она самой обычной шлюхой? Она ведет себя почти как они. Он должен выглядеть в ее глазах настоящим джентльменом: безукоризненный темный костюм, новая белая рубашка, галстук, хорошо сшитое тяжелое пальто и кожаный портфель. Она, вероятно, надеется на дорогие напитки в шикарном номере гостиницы на четыре звезды. Ну, если и ожидает, то будет сильно разочарована. До Оксфорда всего несколько миль автобусом номер 2. И все же он чувствовал приглушенное, магнетическое притяжение к ней. Она сняла шляпку и вытряхнула из нее длинные темно-каштановые волосы. Мягкие, недавно вымытые.

Усталый кондуктор медленно поднялся на винтовой лестнице и встал перед ними.

– Два до Оксфорда, пожалуйста.

– Куда конкретно? – голос человека прозвучал угрюмо.

– Э-э... я еду на станцию.

Она сказала вместо него:

– Два до станции, пожалуйста.

Кондуктор механически отмотал билеты, и, понурившись, исчез внизу.

Это было совершенно неожиданно, и он был захвачен врасплох. Она взяла его под руку, и нежно сжав его локоть, привалилась к нему мягким телом.

– Он подумал, что мы сбежали в кино, – хихикнула она счастливо. – Во всяком случае, спасибо, что купили мне билет.

Она повернулась к нему и нежно поцеловала в щеку мягкими, сухими губами.

– Ты не говорила мне, что собираешься на станцию.

– На самом деле я не собиралась.

– Тогда куда же ты собиралась?

Она придвинулась немного ближе.

– Не знаю.

Пугающая мысль на момент мелькнула в его голове, – не слишком ли она наивна. Но нет. Он был совершенно уверен, что в настоящее время, по крайней мере, она бесконечно более здраво оценивала то, что происходит. Тем не менее, он был почти рад, когда они добрались до железнодорожной станции. 8.17. Чуть более четверти часа до отправления поезда.

Они вышли из автобуса и немного постояли, молча, возле станционного буфета. Дождь продолжал моросить.

– Выпьешь что-нибудь? – спросил он непринужденно.

– Я была бы не против кока-колы.

Он удивился. На взгляд любого человека, это был странный запрос. Большинство женщин ее типа, несомненно, предпочли бы джин или водку, но, конечно, нечто более крепкое, чем кола. Кем она была? Чего она хотела?

– Ты уверена?

– Да, спасибо. Я не пью много.

Они вошли в буфет, где он заказал двойное виски для себя, и для нее бутылку колы и пачку «Бенсон & Хеджес».

– Давай побудем здесь.

Она, казалось, была искренне благодарна. Она быстро прикурила сигарету и спокойно стояла, потягивая свой напиток. Время шло, минутная стрелка железнодорожных часов неумолимо приближалась к 8.30.

– Ну, я лучше пойду на платформу. – Он помедлил, а потом протянул руку за своим кейсом. Он повернулся к ней и еще раз их глаза встретились. – Я был рад познакомиться с тобой. Может быть, мы встретимся снова в один прекрасный день.

Он встал и посмотрел на нее сверху вниз. Она с каждым взглядом казалась ему все более привлекательной, он стоял и смотрел на нее.

– Я хочу, чтоб мы были сегодня непослушными, а ты? – сказала она.

Боже, да. Конечно, он хотел. Он быстро задышал, и вдруг снова у него пересохло во рту. Громкоговоритель объявил о том, что поезд в 8.35 прибывающий к первой платформе, следует через Рединг до Паддингтона; пассажиров в течение... Но он не слушал. Все, что ему нужно было сделать, это поблагодарить, мило улыбнуться, пройти через дверь буфета, всего около трех или четырех ярдов, и выйти на первую платформу. Всего-навсего. И снова и снова в последующие месяцы и годы он будет горько упрекать себя за то, что не сделал именно этого.

– Ну, куда бы нам пойти? – это были его слова, вырвавшиеся почти невольно.

Проход на Фермопилы был свободен, ​​и персидская армия могучим потоком устремилась вперед.

Глава первая

Три с половиной года спустя двое мужчин сидели в кабинете.

– У вас есть материалы и довольно много документов, чтобы двигаться дальше.

– Но он продвинулся не слишком далеко, не так ли? – предположение Морса прозвучало цинично.

– Возможно, ему и не нужно было продвигаться далеко.

– Вы имеете в виду, она просто сбежала из дома? Это так и было?

– Возможно.

– Но что вы хотите от меня? Айнли не смог найти ее, или смог?

Главный суперинтендант Стрейндж немедленного ответа не дал. Он смотрел мимо Морса на выложенные аккуратными рядами досье, на книги с записями, на список дел, подготовленных к слушанию, на коробки красного и зеленого цвета, плотно уложенные на полках.

– Нет, – сказал он, наконец. – Нет, он не нашел ее.

– И он вел дело с самого начала.

– С самого начала, – повторил Стрейндж.

– И он ничего не обнаружил.

Стрейндж ничего не сказал.

– Он не был дураком, или был? – не сдавался Морс.

Какое, черт возьми, это имеет значение, в любом случае? Девушка вышла из дома, и больше ее никогда никто не видел. И что? Сотни девочек уходят из дома. Большинство из них вернутся в скором времени обратно к своим родителям – по крайней мере, как только сотрется гламур и будут истрачены деньги. Некоторые из них не вернутся домой. Согласен. Некоторые из них никогда не сделают этого; и для одиноких ждущих родственников ноющая боль в сердце будет возвращаться с приходом каждого нового дня. Нет. Некоторые из них так и не вернутся домой... никогда.

Стрейндж прервал его мрачные мысли.

– Вы возьмете это дело?

– Послушайте, если Айнли...

– Нет. Вы послушайте! – рявкнул Стрейндж. – Айнли был с любой точки зрения лучшим полицейским, лучше, чем вы когда-нибудь станете. На самом деле я прошу вас принять дело именно потому, что вы не очень хороший полицейский. Вы слишком витаете в облаках. Вы тоже... Я не знаю.

Но Морс знал, что он имел в виду. В некотором смысле он должен быть доволен. Возможно, он и был доволен. Но прошло два года, целых два года!

– Дело остыло, сэр, – вы должны это знать. Люди забывают. Некоторым людям необходимо забыть. Два года – это долгое время.

– Два года, три месяца и два дня, – поправил Стрейндж.

Морс положил подбородок на левую руку и медленно потер указательным пальцем нос. Его серо-голубые глаза смотрели в открытое окно на бетонную поверхность закрытого двора. Небольшие пучки травы местами кое-где проросли. Удивительно. Трава проросла сквозь бетон. Как сквозь землю? Хорошее место, чтобы спрятать тело – под бетоном. Все, что вам нужно было бы сделать...

– Она мертва, – резко сказал Морс.