Страница 22 из 23
Высоко в темном небе прозвучал тоскливый крик, полный муки. Мурашки прошли по телу, крик не той боли, когда нападает более сильный и рвет твое тело, явно же там двигается нечто такое, что драконов жрет, как мух, а крик некой душевной муки… если зверь может испытывать душевные муки. Хотя почему нет, демократы вот тоже, бывает, что-то испытывают.
Все вокруг костра замерли, я видел бледные лица, обращенные к небу, в глазах страх и та неизбежность, как при виде настигающей грозы или урагана. Крик упал на землю, как будто обрушилось небо, настолько объемный и звучный, словно зев этого существа размахом с ущелье у моего замка Амальфи.
– Кто это? – спросил я. Поправился: – Что это… кричит?
Крик раздался снова, уже заметно отдалившийся, и снова мне почудилось, что в том месте от удара звуковой волны должна прогнуться земная кора. Люди начинали шевелиться, задвигались руки, замелькали ножи, срезая мясо. Граф Эбергард, который явно не одобрял моих манер, но отметивший мой подвиг, ответил вежливо:
– Никто не видел это существо. Даже не знают: птица это, дракон или невероятно крупная летучая мышь…
Сэр Смит хмыкнул:
– Летучая мышь? Такая мышечка может унести башню! Если не весь замок.
– Никто не знает, – повторил граф, игнорируя сэра Смита, как лось игнорирует пробежавшую мимо землеройку, – никто не видел… Более того, увидеть вообще невозможно…
– Как так?
– Звезды, – объяснил граф. – Даже когда летучая мышь или сова промелькнет над головой, она заслоняет звезды, а здесь ни одна даже не мигнет. Маги пробовали смотреть по-своему, но и они узрели только звездное небо. Только двое, великий Гвенелен и не менее могучий Илаульф, клялись, что звезды сдвигались и меняли цвет, словно по небу двигалась исполинская прозрачная глыба льда.
– Вранье, – заметил граф Мемель.
– Может быть, – согласился граф Эбергард, – но нельзя не заметить, что уличали во вранье маги низшего уровня, весьма завистливые и ревнивые, а два весьма разных чародея, Гвенелен и Илаульф, чья мощь неоспорима и которые друг с другом соперничают, увидели почти идентичное…
Он умолк, насторожился, а рука поползла к рукояти меча. Я проследил за его взглядом. Багровый огонь костра отодвинул тьму шагов на десять, а там, за спинами снова развеселившихся рыцарей, мелькнули и пропали красные огоньки, затем появились снова. Я сообразил с холодком в груди, что пламя костра отражается в глазах достаточно крупного зверя, если судить по расстоянию между этими багровыми отблесками в ночи.
Брат Кадфаэль громко и внятно произнес несколько слов на латыни, багровые глаза отступили и пропали. Граф Эбергард заметил холодновато:
– Жаль.
– Жаждете сразиться? – спросил я саркастически.
Он ответил, не глядя в мою сторону:
– Я предпочел бы простого зверя, который не исчезает после молитвы священника.
Я смолчал, он прав, любая нечисть куда хуже. Простым оружием не поразить, а серебряные кинжалы и амулеты есть не у всех. Воины привыкли надеяться на себя и свои мечи, а быть под защитой священника не по себе и как-то унизительно для сильных и неробких мужчин.
Некоторые рыцари заснули тут же у костра, другие продолжали неспешные разговоры о вервольфах, темных порождениях мрака. Я сам время от времени поглядывал на звездное небо и отчетливо видел то лунные призраки, то необъяснимое смещение целых звезд, которые после паузы так же разом возвращались на прежние места. Некоторые звезды резко меняли цвет или начинали мигать.
Вроде бы ничего необычного, многие звезды меняют цвет или мигают, но когда вдруг целыми группами становятся зловеще багровыми, наращивают блеск в два-три раза, а потом так же вместе возвращаются к образу холодных серебряных гвоздиков, которыми прибито небо, как искренне верит брат Кадфаэль, то мне очень не по себе, и хотя от костра сухой бодрящий жар, однако страх шевелит волосы на загривке.
Вообще большинство колдовства связано именно с ночью. Разница лишь в том, что на Севере оно почти начисто истреблено церковью, а здесь, где власть церкви слаба, колдовство все мощнее, а порождений мрака больше, они опаснее, встречаются чаще. Что же меня ждет на Юге, где власть церкви уничтожена полностью?
– Монсеньор, – заметил рядом Смит громко, – вам нужно поспать. Все идет хорошо…
– …только мимо, – согласился я.
Теперь он постоянно обращается ко мне так, чтобы остальные завидовали. «Монсеньор» – обращение к сюзерену. Можно, конечно, добавлять титул, но когда рядом графья, сэр Смит предпочитает не упоминать мой титул виконта, а вот «монсеньор» – звучит, ибо монсеньором может быть и граф, и герцог, и король, и даже император. Ну а я как паладин своим монсеньором считаю только господа Бога.
Смит, выполняя роль заботливого оруженосца, расстелил мое одеяло. Я поблагодарил, с огромным удовольствием лег и почти сразу провалился в глубокий сон, даже Санегерийя не появилась, блаженное тепло пошло по всему телу… Я вздрогнул, очнулся так внезапно, словно вынырнул из глубокого обморока. В ночи слышался долгий протяжный крик. Я прислушался, все не мог понять, откуда этот тоскливый и ни на что не похожий вопль, пока не сообразил, что звук плывет среди звезд, словно одна из них издает этот странный полукрик-полускрежет, который не способна издать птица или крылатый дракон.
Рядом задвигался Смит, сказал спросонья хриплым голосом:
– Если заметил наш костер, то все мы покойники.
– Что это? – спросил я шепотом.
– Можете говорить громко, сэр Ричард, – сказал он. – Этот зверь глух как бревно, зато глаза видят в темноте не хуже, чем днем. Хоть костер и прогорел, может увидеть искорку в недрах углей… не знаю, как он это делает, но если углядит, нас ничто не спасет.
Я инстинктивно подтащил к себе меч. Сэр Смит увидел, покачал головой. Я видел серое, словно обсыпанное мукой, лицо, блестящие глаза.
– Не поможет. Говорят, он неуязвим, а еще, гад, и бессмертен!.. Хорошо, что потомства ему Господь не дал, как и Левиафану, а то бы уничтожили все живое на свете…
– А с ним дрались?
– В летописях все записано, ваша милость. Никто не ушел живым, а ему хоть бы что. Ни одной чешуйки не потерял.
Кто-то буркнул за нашими спинами:
– Чешуйки он сам теряет, когда линяет. Счастливец, который найдет хоть одну, становится богачом. За ними колдуны всех стран охотятся, все секрет вечной молодости стараются вызнать! А короли, понятно, мечтают сделать кольчугу из таких чешуек.
В ночном небе прогремел гром, а следом блеснула короткая белая молния. Почему наоборот, успел подумать я, как снова сверкнула молния, на миг осветила нечто огромное, с косым размахом крыльев. Снова скрип-скрежет, мне почудились в нем тоска и страстное желание отыскать свою пару.
– Но ведь можно отыскать ее пещеру, – предположил я. – Завалить ее камнями!..
– А кто сказал, – возразил рыцарь за спиной, – что она живет в пещере?
– Ну, я полагал… что если дракон… или похожа на дракона…
– Сэр Ричард, это не дракон.
– Ну все равно, спит же она когда-то? Если нельзя убить, то можно набросить сеть. Из стальной проволоки!
Сэр Смит посмотрел на меня внимательно, в глазах появилось уважение.
– Знаете, ваша милость, если бы вы за это взялись, то… кто знает, может, и получилось бы. Остальные же понимают проще: выехать с копьем или мечом и – сразиться!
Брат Кадфаэль на другой стороне повозился, проскрипел сонным голосом:
– Знаете, сэр Смит, кончайте пугать. Этот зверь последний раз нападал на человека лет сто назад.
Сэр Смит хмыкнул:
– Ну и что? Когда придет беда, то овец и рыбы крадут.
– А то, что это все равно, что не нападал. Может быть, ему тогда на лапу наступили.
Послышался могучий вздох, Пес перевернулся на другой бок и сложил лапы на монаха. Мы прислушивались долго, но в ночи затихли даже кузнечики. Веки снова становились все тяжелее, тепло разлилось по всему телу. Перед глазами поплыли видения, так иногда бывает, когда при сильной усталости начинаешь сны видеть раньше, чем отрубишься.