Тридцатое февраля

-- Сперва скажи зачем, тогда получишь.

Невольно он обнял ее, и губы соприкоснулись. Камиля очень любила такие игры.

-- Заявление напишу, -- сказал он. -- Увольняюсь.

В мгновение она стала серьезной и старалась понять, не шутка ли это.

-- Увольняешься? Совсем?! Вот это да!.. Тебе всегда везет. А мне -никогда. Я расплачиваюсь за татаро-монгольское иго.

Присев на край стула, он нарисовал размашистым почерком слово "Заявление" и приписал: "Прошу по собственному желанию". Алик со смаком вывел "собственному" и широко расписался, прочертив элегантный зигзаг, состоящий в основном из двух больших букв -- А и К.

В глазах Камили светилась нежность, страх разлуки и еще нечто -наверное, преклонение перед смелостью Кравчука. Он подмигнул и вышел вразвалочку.

Возле склерцовской секретарши Кравчук потряс листком, давая ей понять, что дело важное. В кабинете возле Склерцова склонились двое из исследовательского сектора. Улыбаясь, Кравчук постучал по локтю коллеги, чтобы тот заткнулся и отодвинулся. Альберт молча и с достоинством протянул руку начальнику. Тот удивился, но привстал и руку пожал.

-- Ну что, Склерцов? -- развязно спросил Альберт. -- Все жуешь те же нормативы? Вот так темп! Смелей! Давно пора утвердить!

Склерцов удивленно поднял брови.

-- Ты это что, Кравчук?

-- Чего трусить? В газетах пишут: руководитель должен быть смелым. А ты?

-- Шутишь или что? По-моему, неуместно. Время-то какое рискованное, сам понимаешь!

Альберт не ответил, положил листок.

-- Подпиши, меня время поджимает.

Начальник нехотя скосил глаза, а прочитав, вскочил и нервно заходил по кабинету, натыкаясь то на телевизор, то на столик с телефонами.

-- То есть как? Нет, товарищи, вы только подумайте, какая неприятность у нас в коллективе: Кравчук собирается уйти...

-- Не собирается, а уже уходит, -- уточнил Альберт.

Склерцов оглядел двоих из исследовательского сектора, словно впервые увидел.

-- Идите, я позже вас вызову.

Он подошел к столику с телефонами.

-- Василий Иваныч, сколько у нас получает Кравчук?

Кравчук вдруг подумал, что бухгалтеров и начальников отделов кадров всегда зовут Василиями Ивановичами. Внуки они все Чапаева что ли?

-- Не помню точно, -- замялся Василий Иваныч, -- сейчас взгляну.

-- Что ты за кадровик, если не помнишь?

-- Вот, пожалуйста, Кравчук. Сто пятьдесят.

-- А вакантное что есть? Ну из придержки...

-- Понял. Э... если по сусекам поскрести, найдем должностенку рублей э... на сто шестьдесят.

-- Больше. Спусти очки со лба-то!

-- Да они у меня и так уже на носу. Вот. Сто восемьдесят. Но это...

-- Сам знаю, что это. Готовь приказ на Кравчука. И собирайся в министерство, попросим утвердить. Коньяк захвати в сейфе, который тебе из Еревана поднесли.

-- Будет сде...

Склерцов отключил его и соединился с секретаршей.

-- Элеонора, где шофер?

-- Пошел в буфет чайку попить.

-- Сбегай, я еду в министерство. Возьми в кадрах приказ на Кравчука, перепечатай и на подпись.

-- Зря вся суета, -- заметил Кравчук, с улыбкой наблюдая за действиями Склерцова.

-- Нет не зря, Альберт Константиныч. Если по большому счету, мы перед тобой виноваты. Я лично самокритично признаю. Сколько лет ты у нас?

-- Одиннадцать.

-- Точно, одиннадцать. Я пришел -- ты уже год работал. Анкета у тебя в порядке, человек ты непьющий, в отрасли нашей разбираешься, а вот упустили рост из виду. Ты уж извини.

-- Да чего там! -- Альберт брыкнул ногой. -- Только я все равно ухожу. Меняю профиль.

-- Профиль? -- заскучал Склерцов. -- В каком же разрезе, если не секрет?

-- Не секрет, но в стадии решения, -- многозначительно произнес Альберт, подняв глаза к потолку.

-- Улавливаю, -- Склерцов посмотрел туда же. -- Так если что, ты нас, Альберт Константиныч, не забывай. Мы ведь жили душа в душу...

Камиля не работала, ждала его.

-- Алик, куда? Я ведь умею быть немей рыбы, знаешь.

-- Учиться...

-- В аспирантуру?

-- Вроде... В студию клоунады.

-- Цирк?! Не, а серьезно?

-- Разве я тебя когда обманывал?

-- Еще обманешь. Кобели все одинаковые. Значит, не хочешь довериться. А я думала...

-- Клянусь, в цирк! Кло-у-ном...

Раскосые глаза Камили округлились и застыли.

-- Значит, гениальность. Способности в любом возрасте просыпаются. Я на это уже двадцать три года надеюсь. С половиной.

-- Считаешь, правильно?

-- Еще бы! Чего тут тратить жизнь, рассчитывая запчасти, которых все равно нету и не будет. Там искусство... С Никулиным будешь пить пиво.

-- Почему -- пиво?

-- Потому что я люблю пиво.

-- Мне пора, -- сказал Альберт.

-- А я?

Миля подошла к нему вплотную, так, что он почувствовал исходящую от нее готовность к контакту.

-- Знаешь, -- поспешно зашептала она, оглядываясь на дверь, -- ты был прав. Ведь это даже удобно, что ты женат. Это я, дура, в обед боюсь: вдруг кто начнет ломиться. А сейчас... Хочешь, поцелую?

-- В другой раз, -- галантно ответил женщине джентльмен Кравчук.

Эту часть жизни он уже прожил. В другой части будет что-нибудь более эффектное.

Камиля вытерла слезы и вытащила кошелек. Перед ней стояла важная общественная задача: обойти отдел и собрать деньги на подарок по случаю ухода экономиста А.К.Кравчука.

Тем временем Альберт выскочил на улицу, остановил такси, сел на заднее сиденье и велел шоферу гнать к старому цирку на Цветном. Вынул из кармана сверток и разложил на сиденье галстуки. Выбрал из них самый яркий, обмотал вокруг шеи, завязал двумя узлами. Галстучные узлы он завязывать не умел, но так будет смешнее.

С цирковой афиши на него смотрел красноносый весельчак в больших ботинках: "Весь вечер на манеже Альберто Кравчук". Это Алик в уме заменил имя на Альберто. Звучало заманчиво.

Его сразу пропустили, просили пройти к директору цирка. Альберт открыл дверь и снял старую ушанку из полысевшего кролика.

-- Здравствуйте! -- громко изрек Кравчук, будто он вышел на арену.

Не подымая головы, пожилой человек, сидевший в старинном кресле за огромным столом, протянул палец вперед.

-- К сожалению, -- сказал он и ткнул пальцем в стену.

На стене висело объявление о приеме в студию клоунады, точно такое, какое Альберт прочитал накануне на щите. Объявление было перечеркнуто крест-накрест синим фломастером и внизу размашисто написано: "Прием окончен".

-- Простите, -- Альберт помял шапку. -- Может, вам требуются экономисты?

Директор цирка склонил голову набок.

-- Кто-кто?

-- Я говорю, экономисты не нужны?

-- Хм... Смешно!

-- Я серьезно.

-- Это еще смешней. Чем вы занимаетесь?

-- Запчастями.

-- И можете их достать?

-- А вам нужны?

-- Мне? -- старик оглядел себя. -- У меня почти все функционирует. А что вы умеете? Жонглировать? Баланс на канате? Фокусы работаете?

-- Все это могу, но в экономической области...

-- Хи-хи... Так я и думал.

Директор встал, оглядел Альберта и вдруг закричал:

-- Поднимите портфель! Пройдитесь! Блестяще! Типичный выход экономиста.

-- Мне обещали старшего, -- сказал Кравчук.

-- Еще лучше: выход старшего экономиста.

Альберт шел к зеркалу и увеличивался в размерах. Он непринужденно улыбался. Черная оправа на бледном лице. Волосы, уложенные в пробор. Взгляд в светлое будущее.

-- Браво, браво! -- захлопал в ладоши старик. -- Шапку наденьте.

-- Да она старая. Из кошки, наверно...

-- Вижу, что не пыжик! Значит, старший экономист, да? Хи-хи!

-- Чего смешного? -- рассердился Альберт. -- Без экономики, между прочим, жрать было бы нечего.

-- А с экономикой, ха-ха?

Директор весь затрясся в смехе и снял телефонную трубку.

-- Эй там, беру еще одного. Новый тип, представляете: выходит шталмейстер: "На манеже старший экономист..." Как вас величать?