Страница 22 из 22
Возле скал ты подождал Шмида, он узнал тебя и с удивлением остановил машину. Он открыл дверцу, и тут ты его убил. Ты сам рассказал мне об этом. А теперь у тебя есть все, к чему ты стремился: его успех, его должность, его машина и его невеста.
Чанц слушал неумолимого шахматиста, объявившего ему мат и теперь закончившего свою жуткую трапезу. Пламя свечей колебалось, прыгало по лицам обоих мужчин, тени сгустились.
Мертвая тишина воцарилась в этом ночном аду, служанки больше не появлялись.
Старик сидел теперь неподвижно, казалось даже, что он не дышал, мерцающий свет обдавал его все новыми вспышками - то был красный огонь, разбивавшийся о лед его лба и его души.
- Вы играли мною, - медленно произнес Чанц.
- Я играл тобою, - ответил Берлах необычайно серьезно. - Я не мог иначе. Ты убил моего Шмида, и теперь я должен был воспользоваться тобой.
- Чтобы убить Гастмана, - докончил Чанц, разом все поняв.
- Ты верно сказал. Половину жизни я отдал, чтобы уличить Гастмана, .и Шмид был моей последней надеждой. Я натравил его на дьявола в человеческом обличье, благородное животное на дикую бестию. Но тут появился ты, Чанц, с твоим смехотворным, преступным честолюбием и уничтожил мой единственный шанс. Тогда я взял тебя, убийцу, и превратил в свое самое страшное оружие, ибо тебя подгоняло отчаяние, убийца должен был найти другого убийцу. Свою цель я сделал твоей целью.
- Это было адом для меня, - сказал Чанц.
- Это было адом для нас обоих, - продолжал старик с жутким спокойствием.- Вмешательство фон Швенди толкнуло тебя на крайность, ты должен был любым способом разоблачить Гастмана как убийцу, всякое отклонение от следа, ведущего к Гастману, могло навести на твой след. Помочь тебе могла только папка Шмида. Ты знал, что она у меня, но ты не знал, что Гастман забрал ее у меня. Поэтому ты напал на меня в ночь с субботы на воскресенье. Тебя обеспокоил и тот факт, что я отправился в Гриндельвальд.
- Вы знали, что это я напал на вас? - беззвучно спросил Чанц.
- Я знал это с первого мгновения. Все, что я делал, я делал с намерением довести тебя до полного отчаяния. И когда твое отчаяние достигло предела, ты отправился в Ламбуэн, чтобы положить как-то конец делу.
- Один из слуг Гастмана первый открыл стрельбу, - сказал Чанц.
- В воскресенье утром я сказал Гастману, что я пошлю человека убить его.
Чанц закачался. Мороз прошел по его коже.
- Вы натравили меня и Гастмана друг на друга, как зверей!
- Чудовище против чудовища, - неумолимо донеслось из кресла.
- Значит, вы были судьей, а я палачом, - прохрипел другой.
- Именно, - ответил старик.
- А я, который только выполнял вашу волю, вольно или невольно, я теперь преступник, человек, за которым будут охотиться!
Чанц встал, оперся правой, здоровой рукой на край стола. Горела только одна свеча. Горящими глазами Чанц пытался разглядеть очертания старика в кресле, но видел лишь какую-то нереальную черную тень. Рука его неуверенно и ищуще скользнула к карману.
- Оставь это, - услышал он голос старика. - Это не имеет смысла. Лутц знает, что ты у меня, и обе женщины еще в доме.
- Да, это не имеет смысла, - сказал Чанц тихо.
- Дело Шмида закончено, - сказал старик сквозь темноту в комнате. - Я не выдам тебя. Но уходи! Куда-нибудь! Я не хочу больше видеть тебя, никогда. Довольно, что я вынес приговор одному. Уходи! Уходи!
Чанц опустил голову и медленно вышел, пропал в ночи, и, когда дверь захлопнулась и немного погодя отъехала машина, погасла и последняя свеча, еще раз осветив старика, закрывшего глаза, яркой вспышкой пламени.
* * * Берлах всю ночь просидел в кресле, не вставая, не подымаясь. Чудовищная, жадная сила жизни, еще раз мощно вспыхнувшая в нем, сникла, грозила погаснуть. С отчаянной смелостью старик еще раз сыграл игру, но в одном он солгал Чанцу, и когда рано утром, с наступлением дня, Лутц ворвался в комнату и растерянно сообщил, что Чанц между Лигерцем и Тванном найден мертвым под своей машиной, настигнутой поездом, он застал комиссара смертельно больным. С трудом старик велел известить Хунгертобеля, что сегодня вторник и его можно оперировать.
- Еще только год, - услышал Лутц голос старика, уставившегося в стеклянное утро за окном. - Только один год.
[1] По-немецки пишется: gandarmerie.
[2] Убийца (франц.).
[3] Не был у Гастмана (франц.).
[4] Невозможно (франц.).
[5] Очень богатый господин (франц.).
[6] Очень благородный (франц.).
[7] Невеста (франц.).
[8] Как король (франц.).
[9] Никогда (франц.).
[10] Очень опасная собака.