Страница 4 из 4
Пока Витторини крутил ручки, отец Брайен размышлял над своим стаканом.
– А что, Блейк на самом деле так говорил?
– Фактически, отец, – сказал Витторини, склоняясь к призракам, которые появлялись и исчезали на экране, сменяя друг друга, – он мог так сказать, если бы жил в наши дни. Я написал это сам, сегодня.
Все поглядели на итальянца с некоторым благоговением. Телевизор погудел и дал ясную картину: вдалеке стояла ракета, ее готовили и запуску.
– Орудия радости, – сказал отец Брайен, – не одно ли из них вы сейчас настраиваете? И не другое ли там стоит, готовое взлететь?
– Может быть, – мурлыкал Витторини. – И если эта штука взлетит, с человеком внутри, и живой и невредимый он облетит вокруг света, и мы вместе с ним, хотя и сидим здесь, – вот и будет радость.
Ракету готовили к запуску, и отец Брайен на некоторое время прикрыл глаза. «Прости меня, Господи, – думал, – прости старику его гордыню, и прости Витторини его ехидство, и помоги мне понять, что я тут сегодня увижу, и не спать, если потребуется, не теряя юмора, и пусть с этой штуковиной все будет в порядке – взлетит и опустится с человеком там, внутри, Господи, думай о нем и будь с ним. И помоги мне, Господи, в разгар лета, когда неотвратимый, как судьба, Витторини вечером четвертого июля соберет ребят со всего квартала на ректорском газоне запускать праздничные ракеты. Все они будут смотреть на небо, как в утро Искупления, и помоги мне Господи, быть, как эти дети, перед великой ночью времени и пустоты, где ты пребываешь. И помоги мне, Господи, подойти и зажечь ближайшую ракету в честь Дня Независимости, и стоять рядом с отцом-итальянцем, с таким же восторженным лицом, как у ребенка – перед лицом сверкающей славы, и даруй нам наслаждение».
Он открыл глаза.
Голоса издалека, с Канаверал, кричали в ветре времени. На экране проступали странные призрачные силы. Он допивал остатки вина, когда кто-то тихонько тронул его за локоть.
– Отец, – сказал Витторини рядом с ним, – пристегните ремни.
– Сейчас, – сказал отец Брайен, – сейчас пристегну. Большое спасибо.
Он откинулся в кресле. Закрыл глаза. Дождался грома. Дождался пламени. Дождался вибрации и голоса, который учил глупой, странной, дикой и чудесной вещи – обратному счету, назад… до нуля.