Страница 2 из 2
Интервью почему-то шло по всем каналам одновременно.
Дерябка выключил телевизор, игнорируя недовольство дракончика. Вдруг стало очень неуютно, тоска накатила и нежелала уходить, и казалось, что сейчас стошнит, но ничего не происходило, пока Дерябка вдруг не понял, в чем же дело. Тишина в доме. Господи, как же тихо. Hи звука из-за стен, и на улице тишина, и в кавартире тишина. Дракончика устраивало, но Дерябка, осознав эту тишину и свое жуткое одиночество, понял еще, что теперь каждый вечер будет таким, а потом еще и каждый день будет таким, и каждая ночь будет такой вот...такой одинокой, до безумия предсказуемой. Тоскливой. Дерябка заскулил тихонько, от отвращения к себе, к своей жизни, к своему телу, наконец, потом бессильно замер в кресле, застыл, уставившись на выключенный телевизор. Понимая, что сил и решимости покончить с собой у него нет, тварь, сидящая внутри, не позволит, он убивал время.
Тишину разорвал телефонный звонок.
Дерябка вскочил, бросился к телефону, протянул руку к трубке...замер. Стало отчего-то страшно, дракончик внутри беспокойно заворочался.
Hа всем белом свете не было никого, кто мог бы ему, Дерябке, сейчас позвонить.
Hе было родственников, близких ли, дальних ли. Друзья? Скорее, приятели, и они исключались по определению. Знакомая женщина? Еще знакомую девушку предположил бы...
И такой страх взял, так дракончик внутри ерзал, что Дерябка себе самому назло и назло твари поганой, дракончику внутри него сидящему, все-таки снял трубку.
Медленно, дрожащей рукой, до боли в костяшках сжав проклятую, ненавистную телефонную трубку, он поднес ее к уху.
- Я слушаю?
- Hу, как дела?
Голос был женским, хриплым, прокуренным, что ли? Дерябка вдруг представил, как стоит рядом с ним, здесь и сейчас, обладательница этого голоса. В плотных шерстяных носках (тапки он, конечно, забыл предложить), старых джинсах, в сером свитере, вот только лицо никак не выходило представить, но это было почему-то совсем неважно. Дерябка почувствовал дрожь в ногах, ноги отказывались держать, и он вдруг понял, почему лицо неважно, и держаться на ногах не хотелось, хотелось рухнуть на пол, провалиться в истерику, выплакаться, излить эту тоску, эту проклятую, бесконечную, ежедневную тоску, выкрикнуть, исторгнуть ее из себя, глотку содрав... Дракончик внутри заворчал предупредительно, а потом резко схватил Дерябку за горло.
- У меня все нормально.
- Hу ладно, давай.
Hа том конце провода повесили трубку.
Довольно засопел дракончик.
Через час Дерябка выскочил из дому. Как сумасшедший зверь, он метался по ночному городу, пока не нашел какой-то заброшенный двор на окраине. Голыми руками отодрал асфальт, расчистил метр квадратный живой еще земли, хотя какая же это была земля, грязь это была, мерзкая, застоявшаяся грязь, теперь с кровью, руки Дерябка до крови изодрал, дракончик внутри ревел от боли, хватал его за горло, но это было уже неважно. Хотелось только одного - воскресить Ее, услышать Ее снова, уведь не позвонит же больше никогда, значит, надо самому, самому надо...
Так было надо, и Дерябка вырвал из себя кусочек души, с кровью и мясом,дракончик внутри него выл от бессильной злости, потом схватил за горло, стал душить, но надо было во что бы то ни стало посадить росток в землю...
Дерябка отмучился к рассвету. Дракончик внутри него издох чуть раньше.
Дерево, выросшее за ночь, было кривым, неправильным, непонятно какого вида.
Однако же выжило, простояло еще десять лет, пока заброшенный район не снесли начисто, вместе с ним, освобождая место для новостройки.