Страница 2 из 9
— Извините, — сказал я. — Вы не могли бы мне сказать, что это за существо?
Я показал рукой как раз в тот момент, когда оно появилось все многоногое, длиннохвостое, с темной волнистой чешуей и быстрое. Когти его сверкали красным и, бросившись к нам, оно подняло хвост.
Затуманенный взгляд Шалтая встретился с моим, затем двинулся дальше.
— Я здесь не для того, сударь, — начал он, — чтобы уменьшать ваше неведение в зооло… Боже мой! Это же…
Существо сверкало издали, быстро приближаясь. Интересно, как много времени ему потребуется, чтобы добраться сюда, учитывая мой недавний эксперимент? Или этот эффект был рассчитан только на мою попытку убраться отсюда?
Сегменты тела существа скользили относительно друг друга, оно шипело, словно спущенная покрышка или вода, попавшая на раскаленную сковородку, и испаряющаяся слюна отмечала его след на картине. Скорость продвижения существа не только не уменьшалась, а, казалось, скорее возросла.
Моя левая рука самопроизвольно дернулась вперед, к горлу подступили несколько непроизвольных слов. Произнес я их как раз тогда, когда эта тварь пересекла тот промежуток, который ранее не давался мне, встала на дыбы и сжала челюсти, словно готовясь к прыжку.
— Брандашмыг! — закричал кто-то.
— Злопастный Брандашмыг, — поправил Шалтай.
Когда я произнес последнее слово и исполнил завершающий жест, перед моим внутренним взором поплыл образ Логруса. Темная тварь, только что выпустившая когти на передних лапах, убрала их внезапно, схватилась лапами за верхнюю часть своей груди, выкатила глаза, издала тихий стон, рухнула, упала на пол и осталась лежать на спине, вытянув вверх свои многочисленные ноги.
Над тварью появилась улыбка Кота. Рот зашевелился.
— Мертвый Злопастный Брандашмыг, — констатировал он.
Улыбка поплыла ко мне, а вокруг нее, словно вспомнив, собрался и остальной Кот.
— Это было заклинание остановки сердца, не так ли? — поинтересовался он.
— Полагаю, да, — сказал я. — У меня получилось совершенно рефлекторно. Да, теперь я припоминаю. Это заклинание я все время держал наготове.
— Так я и думал, — заметил Кот. — Я был уверен, что на нашей вечеринке присутствует магия.
Появившийся во время произнесения заклинания образ Логруса послужил также и иной цели — включил свет в темном чердаке моего мозга. Колдовство. Ну, конечно!
Я — Мерлин, сын Корвина, колдун, причем такой, который редко встречается в тех краях, где я часто бывал в последние годы. Люкас Рейнард, также известный под именем принца Ринальдо из Кашеры, тоже колдун, только несколько в ином смысле, чем я. И Кот, казавшийся довольно искусным в этих делах, вполне возможно, не ошибался, проанализировав наше положение, сказав, что мы попали в магическую ловушку. Такая ситуация одна из немногих, при которых моя чувствительность и тренировка скверно уведомляют меня о природе моего затруднительного положения.
Такое случается, так как мои свойства тоже попадают под действие заклятья и подвержены его силам, если эта штука вообще саморегламентирующаяся. Короче, мое положение похоже на дальтонизм. Я не мог придумать ни одного способа с уверенностью определить, что происходит, без помощи извне.
Пока я размышлял над ситуацией, к дверям салуна с фасадной стороны заведения прибыла королевская конница и королевская рать. Ратники вошли и обвязали веревками тушу Брандашмыга. А конница уволокла ее. Пока это происходило, Шалтай слез и отправился навестить туалет. По возвращении он обнаружил, что не в состоянии занять свое прежнее место на табуретке у стойки. Он крикнул королевских ратников, требуя помочь ему, но те были заняты умершим Брандашмыгом, протаскивая его меж столиков, и не обратили на него внимания.
Подошел улыбающийся Люк.
— Так, значит, это был Брандашмыг, — заметил он. — Я всегда хотел узнать, на что они похожи. Вот если бы мы только могли устроить так, чтобы рядом появился Бармаглот…
— Ш-ш-ш, — предостерег Кот. — Он должен быть где-то на фреске и, вероятно, прислушивается. Не будите его! Он может вылететь из чащобы, пылая огнем! Помните, он свиреп и дик! Не напрашивайтесь на непри… — Кот бросил быстрый взгляд в сторону стены и быстренько несколько раз последовательно пропал и появился.
Не обращая на это внимания, Люк заметил:
— Я как раз подумал об иллюстрациях Тенниэла.
Кот материализовался у противоположного конца стойки, отдал кружку Болванщику и сказал:
— Я слышу кулдыканье, и огненные глаза перемещаются влево.
Я взглянул на фреску и тоже увидел горящие глаза и услышал странный звук.
— Это может быть кто угодно из живых существ, — заметил Люк.
Кот двинулся к полкам за стойкой и потянул лапу вверх, где на стене висело странное оружие, переливаясь и смещаясь в тени. Он снял эту штуку и толкнул ее по стойке. Она скользнула по поверхности, остановившись перед Люком.
— В такой момент в руке хорошо иметь Булатный Меч — вот что я могу сказать.
Люк рассмеялся, но я завороженно уставился на это устройство, выглядевшее так, словно его сделали из крыльев мотыльков и свернутого спиралью лунного света.
И тут я снова услышал кулдыканье.
— Не стой тут просто, глубоких полон дум! — бросил Кот, осушая стакан Шалтая и снова исчезнув.
По-прежнему усмехаясь, Люк протянул свою кружку наполнить по новой. А я стоял, глубоких полон дум. Примененный мною для уничтожения Брандашмыга метод заклинания изменил ход моих мыслей. В последовавший за ним недолгий миг у меня в голове, кажется, начало проясняться. Я отнес это на счет недолго виденного мною образа Логруса. И поэтому снова вызвал его.
Знак возник передо мной, паря в воздухе. Я задержал его, смотрел на него. Казалось, в моей голове снова задул холодный ветер. Осколки памяти притягивались друг к другу, собираясь в цельную ткань, наделенную пониманием. Ну, конечно…
Кулдыканье стало громче, и я увидел плывущую среди отдаленных деревьев тень Бармаглота, с глазами, похожими на посадочные огни и с множеством острых граней, предназначенных для кусания и хватания.
И это не имело ни малейшего значения. Ибо я понял теперь, что происходит, кто в ответе, как и почему.
Я согнулся, наклонившись пониже, так что чуть задел костяшками пальцев носок правого сапога.
— Люк, — обратился я. — У нас есть одна проблема.
Он отвернулся от стойки и взглянул на меня.
— В чем дело? — спросил он.
Те, в чьих жилах течет кровь Амбера, способны на потрясающие силовые аттракционы. Поэтому среди своих это качество взаимно аннулируется. Следовательно, к таким делам нужен исключительно правильный подход, если ты вообще намерен прибегать к ним…
Я взметнул свой кулак от самого пола со всей силой, которую только мог в него вложить, и нанес Люку такой удар в челюсть, что моего друга приподняло над полом, перевернуло и отправило на рухнувший от этого стол, но не остановило. Люк продолжал скользить на спине в другой конец бара, где он и остановился наконец, весь помятый, у ног тихого джентльмена викторианского вида, который выронил кисть и быстро отшатнулся в сторону, когда Люк затормозил в его ногах. Я поднял левой рукой кружку и вылил ее содержимое на правый кулак, в котором из всех ощущений осталось только такое, будто я врезал им по горе. Как только я все проделал, свет померк и наступил миг полнейшей тишины.
Затем я бухнул кружкой по стойке.
Помещение выбрало именно этот момент, чтобы содрогнуться, словно в преддверии землетрясения. С полки упали две бутылки, закачалась лампа, кулдыканье стало слабее. Я взглянул налево и увидел, что жуткая тень Бармаглота отступила несколько в глущобу. Больше того, нарисованная часть перспективы теперь протянулась гораздо дальше в нормальное пространство и, похоже, продолжала наступать в этом направлении, превращая трехмерное пространство в плоскостную неподвижность. Судя по звукам, Бармаглот теперь удалялся налево, спеша обогнать продвижение плоскости. Труляля, Траляля, Додо и Лягушонок принялись упаковывать свои инструменты.