Страница 100 из 101
И это еще мягко; выше рассказывается, что “атеистический” портал, борющийся вослед за Бараком Обамой (на его речь тут ссылаются в конце статьи) за рационализм, некоторые-многие обвиняют-де в фанатизме, “а ведь его „фанатизм” — это всего лишь смелость громко объявлять, что король голый; его „наглость” — это отсутствие конформизма, разговор о постепенном перерождении Польши в конфессиональное государство, о религиозной индоктринации в школах, об антагонистичном конфликте между наукой и религией”.
В биографической сноске редакция радует своего читателя тем, что видный публицист, автор парижской “Культуры”, “после долгого перерыва вновь возвращается на наши страницы”.
Вот вам и “привычно-религиозная” Польша.
Андрей Коровин. [О книге Марии Ватутиной “Девочка наша” (М., 2008)]. — “Дети Ра”, 2009, № 2 (52) http://www. detira.ru> .
“Стихи Ватутиной по-цветаевски откровенны, до последней капли искренности. Жить так — трудно, почти смертельно. Писать так — можно и нужно. Писать иначе — просто не имеет смысла. Лично мне не хватает в этой книге одного — простого человеческого счастья”.
Игорь Меламед. Поэт и Чернь. — “Континент”, 2008, № 4 (138).
Эти девятистраничные (в объеме журнала) записки (фрагменты записных книжек?) писались на протяжении десяти лет, с 1998-го по 2008-й. Редакцию они, как я понимаю, несколько “напугали”: полторы полосы составляет редакционное послесловие с зачином “Мы не просто не разделяем точку зрения Игоря Меламеда, полагающего, что он освещает поднятую им проблему с христианских позиций”. Напечатали же тут Меламеда (давнего и постоянного автора журнала), потому что желают видеть себя “журналом христианской демократии”.
Мне это читать было крайне интересно, причем, несмотря на некоторую горячность тона, никаких серьезных оснований для утверждений, что точка зрения И. М. оказалась “очень далекой от христианства”, я не нашел. По-моему, не очень. Что же до усмотренного редакцией в этих записках “охранительного народного православия”, так воображение иных журнальных работников, стоящих на страже того, что им мнится как некая “христианская демократия”, есть мощная штука, понимаю.
Ниже две цитаты — из Меламеда и из послесловия “Континента”.
Меламед : “Благодатная истина не имеет ничего общего с истинами просветительскими. Христос приходит к неграмотным рыбакам, сатана является к Фаусту. Паскаль отвергает „Бога профессоров” во имя „Бога Авраама, Исаака и Иакова”. Пушкин с горечью замечает: „ Где капля блага, там на страже / Уж просвещенье иль тиран ”.
В терминологии нового времени самое, пожалуй, бессмысленное выражение — „поиски истины”. Это всегда и наиболее бесплодное занятие.
Тому, кто обрел Христа, больше нечего искать. Самое трудное отныне — не потерять Его.
Даже мудрый Розанов постоянно пенял „сладчайшему Иисусу” за то, что христианство — религия страдания. Но он окончательно принял Христа не в умствованиях „за нумизматикой”, а в нищете, голоде, предсмертной скорби. Либеральному сознанию и вовсе не понятно, отчего „блаженны плачущие”. Поэты в этом отношении гораздо прозорливей: „ Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать …” Поэты интуитивно знают, что божественный свет лучше всего виден из черного туннеля”.
“Континент” : “Перед нами, как нам кажется, красноречивейший пример того, как всякая попытка — пусть бессознательная — монополизировать истину неизбежно затемняет, а потом и вовсе подменяет истину.
С амое… бессмысленное выражение , — пишет Меламед, — „ поиски истины ” . Тому, кто обрел Христа, больше нечего искать. Самое трудное отныне — не потерять Его.
Но позволим себе повторить общеизвестное: не (? — П. К.) потерять Его невозможно, если ежедневно, ежечасно и ежеминутно Его не искать , — то есть если не искать Истину. А вот если признать себя раз и навсегда обретшим Христа, если вокруг себя повсеместно обнаруживать не человека, а прежде всего некую совокупную человеческую „Чернь” как отдельную онтологическую силу и метафизического противника , если к тому же походя отщелкать при этом по носу еще и решительно всех попавшихся под руку коллег по поэтическому цеху, подкрепляя свою решимость на такую расправу тем, что, по Евангелию, каждый человек заслуживает прощения, но в толпе нет отдельного человека, то тогда не приходится уже удивляться тому, почему белое так быстро и незаметно превращается в черное, а истина — в собственную противоположность. <…>
Не можем мы без удивления читать у автора „Континента” [Игорь Меламед] и о том, что гуманистическая этика фатально расходится с христианской и что Христос предпочитает неграмотных, ученые же фаусты удостаиваются лишь явлений сатаны, или: Слово, чтобы быть услышанным, должно снова стать подцензурным , потому что божественный свет лучше всего виден из черного туннеля …”
Все эти “предпочитает” и “удостаиваются” — все-таки, мне кажется, ответ какому-то другому, виртуальному Меламеду. Что, впрочем, не отменяет, повторюсь, некоторой категоричности автора. Но разве так уж и не заметно (для этого стоит прочитать записки И. М. целиком, как единый текст), что за ними — подлинная боль, которая, конечно же, никак не вырывается из контекста?
Георгий Кубатьян. Запас иссякает. Грустные заметки. — “Знамя”, 2009, № 4.
Предельно откровенная и жесткая статья о том, что “русско-армянские связи
в литературе — на последнем издыхании”. Многим литературным чиновникам, мнящим себя “строителями мостов”, она, мягко говоря, не понравится. Кому же нравится правда-то?
Станислав Минаков. “Где просто, там ангелов со сто…” Стиховые слова старцев. — “Арион”, 2009, № 1.
Появление подобного “обзорного” текста в сегодняшнем светском журнале, на мой взгляд, близко к утешению. А финальная, 7-я главка статьи Минакова — вообще — как одинокий голос из иного, прочно забытого светской литературой мира.
Валерий Сендеров. Несколько относительно новых слов о демократии и о России. — “Посев”, 2009, № 2 <http://www.posev.ru>.
Из финала интереснейшей статьи: “У нас считается сегодня, что диалог общества с властью — единственный путь. Но ведь по этому пути мы идем уже полвека. Кроме этого диалога, у общества и нет других забот. <…> Что ж, это хорошо, когда у власти удается что-нибудь вырвать… Но только к демократии это отношения не имеет. Путь к ней лежит через горизонтальный диалог: Общества с обществом . Если конкретно: я предложил бы, в качестве морального патента на неодиссидентство, один несложный тест. Хочешь, чтобы звучали внушительнее твои рассуждения на демократические темы? Так добейся прежде, чтобы лифт в твоем подъезде не превращался в сортир. Путин с Медведевым в этом не в помощь. Понадобятся эти вот самые, столь необходимые нам, горизонтально-демократические контакты и договоры…”
Никита Струве. Мои первые встречи с Солженицыным (февраль — март 1974). — “Вестник русского христианского движения”, Париж — Нью-Йорк — Москва, 2008, II (№ 194).
“Вечером, за ужином <…> А. И. был очень оживлен, рассказал какую-то „крохотку”, забытую мною теперь, и даже задушевен. Был день моего рождения, мы пили, и А. И. спросил: „А вы не пожалели, что задержались на лишний день с этой поездкой в горы?” Эту черту — самому не терять времени, но и забота, чтобы и другие тоже его попусту не теряли, — я потом наблюдал не раз. После ужина он взял меня к себе в малую комнату. Прилег отдохнуть, и мы стали тихо беседовать. Я дал ему прочесть гранки передовицы в „Вестнике” о ГУЛАГе, он одобрил, но удивился, что я знаю о его разговоре с Ахматовой. Рассказал мне о своих издательских планах (Телёнок, Стремя Тихого Дона). Стал мечтателен: „Вот таким же сереньким деньком я вижу свое возвращение в Москву, да и Вы попадете в Россию…””