Страница 2 из 4
Кумачовые платки.
Всем в глаза глядел я смело,
Дескать, сердце так велело!
В праздник
* Прежнее название завода «Серп и молот».
бедным получилось
Оформление колонн...
Но вошли тут комсомолки,
И на всех платки-обновки,
Над рядами запылало
Триста праздничных знамён.
Будто время встало с ними
В строй надёжный,
с молодыми...
И теперь былые годы
Мне особенно близки...
Я тоскую втихомолку,
Что забыли комсомолки,
Что не носят коммунистки
Нынче красные платки.
Мы идём всё дальше,
дальше...
Говорю в пути Наташе
Рассудительно
и строго,
Как положено отцу:
— Не гоняйся за новинкой,
Супермодной паутинкой;
От меня прими косынку,
Кумачовую косынку,
Гордость первых комсомолок,
И она тебе к лицу!
С нею, словно в озаренье,
Ты услышишь бурь рожденье
И почувствуешь душою
Наших спутников полёт;
И увидишь, как морями
И чужими островами
По далёким континентам
Революция идёт!
Быль о первом красном галстуке
Поэту Александру Филатову, одному из первых
пионеров московской организации.
На кремнистом берегу Урала
Комиссарка утром умирала —
Девушка в косынке кумачовой,
Со звездой простой, пятилучовой.
Говорила девушка солдату
Ласково, признательно, как брату:
— Чувствую, что я
Теряю память,
Видно, мне
Теперь не комиссарить!
Не ходить в атаку
Вместе с ротой
На врага сквозь
Ливень пулемётный.
Я с Трёхгорки...
Родом я москвичка,
У меня осталась
Там сестричка.
Разыщи, будь...
Другом... сиротинку,
Передай ей
Красную косынку.
Это знамени
Священного частица,
И она ей
В жизни пригодится...—
Озарённые закатом и пожаром,
Воины простились с комиссаром.
И пошли вперёд полубосые
Воины — защитники России.
...Шёл солдат.
Он помнил о косынке
Даже в рукопашной, в поединке.
Поднял он, как знамя, у Чонгара
На штыке косынку комиссара.
С ней в дозоры он ходил ночами,
За неё он бился с басмачами.
Под Термезом с ней хранил границу,
С ней на курсы прибыл он учиться.
Над Москвою в золоте надкрылий
Царские орлы ещё парили.
У котлов асфальтных, топок чёрных
Согревались стайки беспризорных.
Были трудными пути солдата —
В интернат и вновь до интерната.
В деткоммуне, около Таганки,
Разыскал сестрёнку комиссарки.
— Понимаешь ли,
Такое дело,
Тут сестра...
Отдать тебе велела...
Это знамени
Священного частица,
Ты должна своей
Сестрой гордиться!
Смелая была,
И, знать, недаром
К нам её
Прислали комиссаром,
Друг на дружку
Очень вы похожи.
Видно, будешь
Комиссаркой тоже! —
...Через парк под пламенем заката
Провожала девочка солдата.
Шла в косынке старой, кумачовой,
Со звездой простой, пятилучовой.
С ней она потом не разлучалась,
Забывала голод и усталость.
Говорили люди, что кипело
С той поры у ней любое дело.
Забывала все она печали,
Если комиссаркой величали.
Девочке в косынке кумачовой
Полюбилось, видно, это слово.
К ним в Таганку
По дороге близкой
В деткоммуну раз пришёл Дзержинский.
Там и встретились в аллее парка
Председатель ВЧК и «комиссарка».
Девочка ему и рассказала
О косынке, что сестра прислала.
Говорила не по-детски жарко,
Что она стать хочет... комиссаркой.
Помолчав, ответил ей Дзержинский;
— Рано стать
Решила коммунисткой!
Погляди! Играют
Дети в «салки».
Почему нет
С ними комиссарки?
Почему ты
Не смеёшься звонко
И зачем же
Держишься в сторонке,
Забываешь детство золотое,
Возвращённое тебе страною?! —
И Дзержинский в тёплый майский вечер
Положил косынку ей на плечи.
Он расправил каждую морщинку,
Завязал ей галстуком косынку.
— Так носи!
И в нашем государстве
Ты расти,
Учись и комиссарствуй! —
...Эту быль в кремлёвском светлом зале
Мне друзья большие рассказали, —
Кем, когда в Советском государстве
Был повязан первый красный галстук.
Тут сказал нам секретарь крайкома:
— Комиссарка мне,
Друзья, знакома.
Это я
В те годы огневые
Комиссаркою назвал
Её впервые.
Комиссарит деловито, точно
В области у нас дальневосточной.
Ходит со звездой пятилучовой,
Признает один цвет —
кумачовый!
* * *
От костров синий чад
Вьётся по дороге.
Комсомольский отряд
Поднят по тревоге.
Не закончен был съезд...
Срочное заданье!
Едем в дальний уезд
В полымя восстанья.
Мир открыт широко —
Поступь стала твёрже;
Весь губернский совнарком
Едет с нами тоже.
Ветру встречному рад
Я,
солдат неловкий,
По ногам бьёт приклад
Старенькой винтовки.
Не в беду мне беда—
Я её не знаю,
И вошла в строй тогда
Песня боевая.
Не страшит нас мороз,
Колкая позёмка...
Застучал паровоз
Буферами звонко.
Знаю,
в сердце ребят
Многих неспокойно...
То стрельба,
то набат
В поле с колокольни.
В прорву, в пропасть летят
Тёмные вокзалы, —
На подхват, на подхват
Поднимает отряд
Голос запевалы.
Вверх и вниз — провода,
Взорван путь за нами.
«Никогда, никогда
Коммунары не будут рабами!»
...Реки память хранят
О своих истоках,
Лишь о них говорят
У морей широких.
В наших песнях простых
Боевые были...
Не поверю, чтоб их
Сыновья забыли!
Ведь любая тогда
С чистым сердцем пелась!
Пронесём сквозь года
Нашим песням верность!
Рос на опушке рощи клён
Рос на опушке рощи клён,
В берёзку был тот клён влюблён.
Берёзка к другу на плечо
Не раз склонялась горячо.
Берёзку часто в летний зной
Клён укрывал своей листвой.
Над ними пели до звезды
Весной весёлые дрозды.
На рощу как-то пал туман,
Ворвался грозный ураган.
Берёзку белую любя,
Клён принял вихри на себя.
Шумит, растёт кудрявый клён,
Одной берёзке верен он.
И лишь для клёна каждый год
Берёзка стройная цветёт.
Большую радость я несу
Ни частых звёзд и ни луны
Сегодня над Москвой,
Среди полночной тишины
Я вновь иду с тобой.
Большую радость я несу:
Я издавна влюблён
В свою Москву, в её красу,
Часов кремлёвских звон.
Я помню дивный Венский лес,
Там в армии служил,
А в Индии, в стране чудес,
Заводы возводил.
Я людям добрый был сосед,
Встречал везде друзей,
В любой стране я был полпред
Республики своей.
А вечерами, что скрывать,
Когда спускалась мгла,
Моя страна, как сына мать,
Меня к себе звала.
Давай, подруга, поспешим
Отдать Москве поклон,
Пока гремит в ночной тиши
Курантов перезвон...
Где признанье начинается
Где река с другой встречается,
Там темнее глубина;
Где признанье начинается,
Там душа обнажена,
К нам в сады пришло молчание.
Заволок туман пути.
Ты сердечное признание
Шепчешь словно в забытьи.
Ничего в словах ненужного,
Все они душе сродни.
Словно светлые жемчужины,
Скупо светятся они.
О былом воспоминания
Отданы мне одному.
И ни слона из признания
Не доверю никому.
Словно камни самоцветные,
Положу я их под спуд —
И слова твои заветные
Навсегда со мной умрут.