Страница 2 из 13
Трубадуры воспевали рыцарские идеалы, честь и идеальную любовь; и ребята они были непростые – к их цеху принадлежал алхимик Раймон Луллий, автор первого романа о Граале Вольфрам фон Эшенбах, короли и князья. Большинство трубадуров было, конечно, родом попроще – зимой они учились, а теплое время проводили при дворе своих высокородных покровителей.
Одним из первых известных нам трубадуров был Маркабрю из Гаскони, живший в начале XII века. Тип был специфический, он писал песни на особом языке, понятном только посвященным, мрачно отзывался о женщинах и любви, путешествовал от двора к двору, нигде надолго не задерживаясь, – в общем, прообраз всех романтиков.{5}
Филипп I Красивый, король Кастилии и Леона
Но вернемся на север. Жеан де Лескурэль, сын парижского купца, учился музыке в том же Нотр-Дам-де-Пари, но, несмотря на всю свою музыкальность, был повешен в самом начале XIV века вместе с еще тремя клериками за «разгул и преступления против женщин». Правосудие, правда, тогда было специфическим – через три года после казни де Лескурэля король Франции Филипп Красивый безо всякого повода, кроме желания немного поправить свои финансовые дела, сначала арестовал, а потом и сжег всех тамплиеров, до которых сумел добраться.
Так что сложно сказать, за что именно повесили популярного композитора; но современники его ценили настолько высоко, что включили его музыку в главный нотный манускрипт той эпохи.{6}
И Филиппа де Витри (1291–1361), жившего в первой половине XIV века, считали величайшим музыкантом своего времени. Он родился в Париже, окончил университет и, как многие образованные люди, занимался всем сразу – был и композитором, и политическим деятелем, и солдатом, а под конец жизни – даже епископом. Но более всего он известен тем, что написал трактат о музыке «Арс Нова» («Новое Искусство»), давший название целой эпохе, в нем, в частности, изобрел современную нотную запись.
Петрарка сказал о нем: «Великий философ и искатель истины».{7}
Гийом де Машо
Девятью годами позже Филиппа де Витри родился другой гений Средневековья – Гийом де Машо.
Гийом де Машо был одновременно гениальным музыкантом и гениальным поэтом; о нем говорили: «последний великий поэт, писавший музыку». Поэты, вплоть до Чосера, восхищались им и подражали ему, а репутация его как композитора внушала восхищение и через сто лет. Попросту говоря, де Машо – самый известный композитор XIV века; и кстати, он считается последним представителем традиции труверов.
Иоанн I, граф Люксембург и король Богемии
Будучи секретарем Иоанна I, графа Люксембурга и короля Богемии, де Машо объездил всю Европу, а в преклонные года, уже заработав себе славу великого композитора, вернулся к себе на родину, в город Реймс, сочинять музыку и приводить в порядок свои манускрипты.
А исторический фон был весьма специфический. Сначала от Великого голода вымерла одна десятая населения Северной Европы, потом в 1333-м началась Столетняя война (продлившаяся в итоге сто пятьдесят лет), следом за ней – чудовищная эпидемия чумы, «черная смерть», унесшая жизни почти семидесяти процентов европейцев. И если что-то и поддерживало страсть к жизни, то это была музыка.{8}
Народная мудрость гласит: «Все хорошее когда-нибудь да кончается», подошло к концу и Средневековье.
Начался XV век и вместе с ним новая эпоха – Ренессанс, или, по-русски, Возрождение. Катастрофы минувшего века заставили людей по-иному посмотреть на жизнь; присмотрелись они к этой самой жизни – и решили, что она все-таки хороша. Поэты и ученые вспомнили древнегреческих философов; художники, во главе с Леонардо и Микеланджело, перевели взгляд с застывшего догматического на подвижное и вполне материальное, и оно оказалось неожиданно прекрасным.
Вдобавок к этому английские бароны, которые владели большой частью Франции, частенько выезжали проветриться в свои континентальные угодья, а музыканты ездили вместе с ними – и в прежде суровой европейской музыке появились жизнелюбивые британские гармонии.
Центр культуры переместился в Италию и Фландрию, почти все композиторы Возрождения проводили большую часть жизни при дворах знатных итальянских семей, а потом возвращались домой и делились новыми созвучиями.
Гийом Дюфэ
Этим путем пошел и Гийом Дюфэ, как следует из его фамилии – «из рода фей». Из незаконнорожденного (в пригороде теперешнего Брюсселя) сына священника он стал величайшим композитором XV века.{9}
Но слава Дюфэ померкла в свете новой звезды музыки Возрождения – Жоскена де Пре (1450–1521).
Жоскеном восхищались Кастильоне и Рабле; реформатор церкви Мартин Лютер написал про него: «Обычно композиторы пишут то, что им велят ноты; Жоскен – единственный, кто нотами повелевает»; Леонардо да Винчи, который был на двадцать лет старше Жоскена, писал с него портрет. Современники называли его «величайшим композитором в истории западной музыки»; стиль его считался «максимально близким к совершенству»; его музыку изучали и копировали всё последующее столетие.
А единственный сохранившийся его автограф – выцарапанное им (по традиции певчих) на стене Сикстинской капеллы простое слово «Жоскен».{10}
Все это время Англия, хоть с нее и начался ренессанс музыки, оставалась патриархальной провинцией где-то сбоку от всей остальной Европы. Но проблемы, мучившие Европу, отражались и в английской жизни. В начале XVI века наступил раскол в церкви – Реформация; реакция на ставшую уже неприличной роскошь (и сопутствующий разврат) Римской церкви и недоступность церковной латыни простым людям. Раскол этот отразился и в музыке.
Жоскен де Пре
Грубо говоря, католики любили, чтобы в церкви пели сложно и красиво, по-латыни; реформаторам-протестантам требовалось пение построже и чтобы слова были понятны. Поэтому в Англии композиторам приходилось нелегко: сегодня у власти католик, завтра протестант – и все нужно писать по-другому. Все три великих композитора английского Возрождения реагировали на эту ситуацию по-разному.
Замечательного оксфордского органиста и композитора Джона Тавернера (1490–1545) обвинили было в связях с протестантами, но он воздел руки к небу, сказал «Я просто музыкант» и продолжал творить.
Томас Таллис
Томас Таллис вообще мало на что обращал внимание; он служил придворным композитором при четырех монархах и писал такую замечательную музыку, что она радовала и католиков, и протестантов. Его эпитафия гласит: «Как он жил, так и умер – тихо и спокойно. О, счастливый человек!»
А вот его ученику и коллеге Уильяму Берду (1540–1623) пришлось сложнее. При протестантском короле Эдварде IV аскетичность церковного обряда дошла до предела. Пять лет правления католической королевы Мэри были реакцией на этот аскетизм – и одним из приятнейших аспектов этого времени была любовь королевы к сложной латинской церковной музыке. Только что ставший придворным композитором, Берд наслаждался писанием такой музыки. Увы, когда ему было всего восемнадцать лет, Мэри умерла, и трон заняла ее сестра – протестантка Елизавета I.