Страница 4 из 4
И ссутулился, неуклюже пытаясь совладать с мотыгой. Вот он потерял равновесие и шлепнулся прямо в грязь, скорчившись от боли. Старик поднял кнут.
Вертолет развернулся, в поле зрения Барта осталось только небо. Он не видел, как опустился кнут, но живо представил себе эту картину. Представил с удовольствием, он жаждал ощутить тяжелое кнутовище в собственной руке.
«Ударь его еще раз! — беззвучно взывал он. — Ударь за меня!»
И мысленно поднимал и тяжело опускал кнут добрую дюжину раз.
— О чем ты думаешь? — спросил молодой человек и улыбнулся, будто распробовав соль какой-то очень смешной шутки.
— Я думаю, — ответил Барт, — что старик не может ненавидеть его так сильно, как ненавижу я.
В этом и заключалась соль. Молодой человек буйно расхохотался. Барт не понял, в чем суть шутки, но что-то подсказывало ему, что смеются над ним. Ему захотелось ударить насмешника, но он не решился.
Наконец молодой человек то ли заметил, как Барт выпрямился, то ли просто захотел объяснить, в чем дело. Он перестал хохотать, но продолжал улыбаться, и эта улыбка задевала Барта сильнее, нежели недавнее бурное веселье.
— Ты что, не понимаешь? — спросил молодой человек. — Разве ты не видишь, кто этот старик?
Барт не понимал.
— А что, по-твоему, мы сделали с А?
И он снова рассмеялся.
«Есть варианты и похуже», — вспомнил вдруг Барт.
А самым худшим был именно этот: изо дня в день, из месяца в месяц присматривать за отвратительным животным, которое, как ни крути, и есть ты сам.
Шрам на его спине кровоточил, и высыхающая кровь приклеилась к спинке кресла.