Страница 11 из 11
– А что, я скажу… – ответил Гриша, и он это сказал так тихо, чтобы за столом было неслышно. И так же тихо продолжил: – Пришел один человек, достал нож и зарезал. А нам велел молчать. И ушел.
– Кто это был? – спросил Маркел тоже очень тихим голосом.
– Один очень важный человек. У тебя через забор толчется.
– Га! – сердито воскликнул Маркел. – Откуда ты про мой забор знаешь? Я рославльский!
– Вот я про Рославль и говорю, – сказал Гриша. – Кто у тебя за забором?
Маркел молчал.
– Вот он и зарезал! – сказал Гриша.
– Дурень! – в сердцах сказал Маркел. – И висеть тебе здесь, пока не помрешь, вот что я тебе скажу. А мог отвертеться! Если бы того назвал.
– Ну и назвал бы, – сказал Гриша. – А что дальше? Кто бы мне поверил? И опять подняли бы на дыбу, только теперь уже для сверки. Так ведь?
Маркел молчал. Гриша сказал:
– Дай мне еще мочало. Что-то горит внутри. Ох, как горит!
И открыл рот, и захрипел! Изо рта пошла пена! И его стало всего трясти!
– Эй, ты! Эй, ты! – всполошился Маркел. – Ты чего это? Уймись! Вот мы тебе сейчас! – И крикнул пищику: – Сюда, болван! Подсоби!
Пищик подбежал к нему, посмотрел на Гришу и кинулся дальше, к двери, раскрыл их и закричал:
– Ефрем! Ефрем!
Прибежал Ефрем, схватил ведро и окатил Гришу водой, а после встал перед ним на колени и начал оглаживать его руками и что-то приговаривать – то медленно, то быстро, то опять медленно, – а то просто крестить его, а после опять оглаживать. После сказал:
– И вот еще травкой!
И в самом деле тут Ефрем полез к себе под рубаху, достал оттуда мешочек, развязал его, насыпал из него себе на ладонь какой-то серой трухи (наверное, сушеной травы) и затолкал ее Грише в рот. А после заставил это проглотить. А после дал запить.
И Гриша мало-помалу очухался. Открыл глаза и даже улыбнулся.
– Вот так надо, – сказал Ефрем. – По-христиански. Понял?
Маркел молчал. Вдруг сзади послышалось:
– Учись, Маркел.
Они все трое обернулись. В дверях стоял дядя Трофим. Маркел и Ефрем вскочили на ноги. Дядя Трофим спросил:
– Что тут у вас нового?
– Ничего, – сказал Маркел.
– Ну и пока что ладно, – сказал дядя Трофим. – Пусть Гриша полежит, оклемается. А у нас дела. Нас князь Семен зовет. Пойдем!
Маркел встал и медленно, как будто нехотя, пошел к двери. Пищик спросил:
– А с лопарем что делать?
– Схороните его, – ответил дядя Трофим.
– А он крещеный разве? – удивился пищик. – И как его тогда хоронить, если он нехристь? И где?
– Не хоронить, а схоронить! – строго поправил его дядя Трофим. – В ледник его! И обложить как следует. А похоронить всегда успеете. Да и чего его хоронить, если он некрещеный? И на государя умышлял! Но пусть пока полежит, может, еще пригодится.
И он развернулся, Маркел вместе с ним, и они оба вышли из застенка.
Дальше они, пройдя через сени, поднялись по лестнице наверх, открыли входную дверь, и Маркел уже шагнул было дальше, во двор… Но дядя Трофим взял его за рукав и негромко сказал:
– Погоди!
Маркел остановился. Дядя Трофим, теперь уже ничего не говоря, потянул Маркела за собой, и они зашли под небольшой навес. Укромное место, подумал Маркел, здесь их со стороны совсем не видно, а зато им виден весь двор.
– Славный схрон, – сказал дядя Трофим негромким голосом. – Ну а теперь рассказывай, что там у вас было, пока я ходил.
– Ничего у нас особенного не было, – нехотя ответил Маркел. – Только один Гриша нам остался, а тех двоих убили, это теперь уже ясно. Нет их нигде!
– И это хорошо, – сказал дядя Трофим. – Если их убили, значит, они много знали. Значит, мы правильно идем, по следу. А что еще Гриша сказал? Назвал кого?
– Ну, не совсем, – ответил Маркел. – Только сказал, что приходил к ним один человек, зарезал лопаря и ушел. И велел молчать!
– И они молчат! – со значением сказал дядя Трофим. – Даже на дыбе! Значит, очень непростой был человек, если они его так слушаются. – Потом спросил: – И что, Гриша тоже молчал? И ни словечка не сказал? Не верю!
– Ну, немного говорил, конечно, – ответил Маркел. – Но не напрямую, а так, загадками. Вот, говорил, будто тот человек, который убил лопаря, у меня в Рославле за забором толчется.
– Так и сказал, что в Рославле? – переспросил дядя Трофим. – Слово в слово?
– Ну, не совсем, – ответил Маркел. – Просто сказал: у меня за забором.
– Сказал: «толчется»? – уточнил дядя Трофим.
Маркел кивнул. Дядя Трофим подумал и сказал:
– Ага! – потом совсем тихо прибавил: – Васька Шкандыбин это, вот кто!
Маркел молчал. Дядя Трофим продолжил:
– И это очень просто. Не мог Гриша тебе прямо говорить, не хотел, чтобы другие слушали, вот он и говорил загадками. Поэтому и получается, что если он сказал, что за твоим забором, то это не за тем, рославльским, а здесь, за нашим, за князя Семена, ясно? Ведь ты же там сейчас живешь, поэтому и за твоим! А теперь дальше: за князя Семена двором стоит двор Богдашки Бельского, подлой скотины… Но ладно! Не беря к сердцу, просто скажем: там стоит двор Богдана Бельского, государева оружничего. Понял?
– Так это, что ли, он?! – недоверчиво спросил Маркел.
– Нет, конечно! – ответил дядя Трофим. – Пойдет он тебе лопаря резать, а как же! Разве это его дело? Да и Гриша говорил же: толчется! А Бельский там не толчется, а жительствует. Толчется у него Васька Шкандыбин, старший сторож, сын боярский из Коломны. Вот этот истинно толчется! Я как на крыльцо ни выйду, всегда его вижу. Туда-сюда прохаживается, пальцы вот так за пояс вставит, брюхо вперед выпятит и сапогом вот так пяткой упрется и носком повертывает. Пес!
– И нам нужно его брать? – спросил Маркел.
– Покуда еще нет, – сказал дядя Трофим. – Да его и не возьмешь так просто. Сперва надо, чтобы на него кто-то сказал. А если кто и скажет, то, не тебе законы объяснять, такого говоруна надо сперва на дыбу, и он там должен это повторить. А это не всякий сможет. Вот наш Гриша и молчит, висит и ничего напрямую на Ваську не сказывает. А как три дня отвисится и ни на кого не скажет, то мы, опять же по закону, должны его снять. И мы снимем. Да и если он даже скажет, а после под пыткой подтвердит, что приходил к ним Васька и зарезал лопаря… А Васька, знаешь, что скажет в ответ? Что это наговор, что это лопарь Гришу околдовал, вот он и несет чего ни попадя. Или если даже мы докажем, что нож, которым лопаря зарезали, это нож Васькин, то он и тогда вывернется! Он же тогда скажет так: да, был грех, зарезал, лопарь его околдовал, и он не удержался. А теперь, скажет, винюсь. И что ему за это будет? Наложат на него епитимью, и будет он сорок дней поклоны бить. И то если он Бельскому во все эти дни не понадобится. А если понадобится, то он его в тот же день выкупит, вот и все!
– Так что нам тогда теперь делать? – спросил Маркел.
– А мы, – строго сказал дядя Трофим, – должны не спрашивать, что нам, бедным, делать, а ясно и понятно показать, что Шкандыбин лопаря убил не просто так от колдовства и ни от чего другого, а единственно по злобному умыслу, желая государя погубить, вот что! Шкандыбин же, я понимаю, думал как? Что пока жив колдун, то государю никакой беды не сделаешь, колдун его охраняет, и поэтому надо сперва колдуна убить, и тогда делай с государем, что хочешь!
– Так, ты думаешь, царя убили? – чуть слышно спросил Маркел.
– Да, – коротко сказал дядя Трофим. – И я тебе после растолкую, что здесь к чему. А пока мы будем делать вот что: сейчас пойдем и переговорим с Ададуровым. С тем, который лопаря сюда привез. Ададуров много чего знает! Вот мы у него и спросим, кто к нему на этой последней неделе захаживал и про колдуна как будто невзначай расспрашивал. И оторви мне голову, Маркел, если он нам не скажет про Ваську! Пойдем, пойдем! Не беда, что уже ночь, кто же такой ночью спит, если такая у нас всех беда – царь-государь преставился!
И он указал на дворец. Маркел присмотрелся и увидел, что и в самом деле во многих окнах в щелях между ставнями был виден свет.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.