Страница 2 из 10
Если Машка пытается что-то узнать о своем избраннике, значит, в чем-то не уверена. Значит, вообще ни черта о нем не знает. И сомневается в его легенде. И это, между прочим, впервые! Первые два замужества такой проверки не подвергались. Вернее, проверка была, но уже задним числом. Когда первый хмырь на нее пытался свой кредит переоформить. А второй…
Лавров чуть не удавил урода, узнав, что он Машку ударил головой о стену, уговаривая подделать банковские документы, чтобы избавить себя от необходимости платить по ипотеке.
Теперь-то что?! Вернее, кто?! Почему она так озабочена? Впервые озабочена!
– И кто на сей раз, Маша?
– Коллега, – призналась она со вздохом.
– О! Уже неплохо. – Лавров чуть расслабился. – Коллега чем занимается?
– Он в кредитном отделе менеджер. – Ее локоток встал на стол, мордаха опустилась на кулачок, румяная щечка сморщилась. – Хороший парень. Двадцать девять лет, как и мне. Местный. Зовут Володя…
– А фамилия у твоего Володи имеется?
– Имеется, – с неуверенным вздохом произнесла Маша. И тут же неожиданно предупредила: – Только она тебе не понравится.
– Говори!
– Филиченков…
Оранжевый свет воскресного утра мгновенно раскалился за окном. Он плеснул огненными брызгами через стекло в лицо Лаврову. Он опалил брови, он выжег ему глаза, высушил горло. Саша перестал дышать на какое-то время.
– Как-как его фамилия? – переспросил он в надежде, что ослышался, что эта глупая деваха решила его разыграть, помотать нервы воскресным оранжевым утром. – Филиченков?!
– Да, – тихо, почти шепотом подтвердила Машка. И глянула на него с несмелым вызовом. – И чё такого-то, Саш? Подумаешь! Это однофамилец! Скорее всего, однофамилец!
– Да-да, конечно.
Он подергал плечами, медленно полез из-за стола, встал одним боком к окну, вторым к двери, вытянул руку в сторону выхода, как регулировщик, и проговорил:
– Если ты решила, а ты решила… Тебе здесь больше делать нечего. Уходи.
– Как уходить, Саш?
Он промолчал, продолжая регулировать движение в своей кухне. Машка прошлепала босыми ступнями мимо него к кухонной двери с опущенной головой, поникшей спиной. Шмыгнула носом, поравнявшись. И еще раз спросила:
– Как уходить, Саш?
– Навсегда уходи, Маш. Навсегда…
Он не смотрел на нее, не потому, что не хотел, а потому, что не увидел бы. Он видел сейчас кое-что другое.
Утро было тогда…
Да обычным было то утро. Ранним, правда, очень ранним и туманным сильно. Было зябко, сыро. Туман пропитал одежду, лип к лицу, елозил за воротником. Хотелось сжаться в комок в каком-нибудь теплом углу, а не идти, крадучись, к заброшенным ангарам. Они были уверены, что там никого нет. Были уверены, что анонимный звонок – это лажа. Поехали проверить. Просто проверить. Конец дежурства, поехали? А поехали, все время быстрее пройдет. Они расслабились с Виталькой Сухаревым – другом и напарником.
Конец дежурства, в сон клонило, тут еще туман, прохладно. Поэтому и попали в переплет, в перестрелку. Виталика прошило очередью сразу. Он странно дернулся, глянул в его сторону затухающими глазами и упал лицом вниз. А он…
Он потом орал и стрелял. Орал, матерился что есть мочи и стрелял. Куда-то в пустоту, в темноту, откуда в него тоже стреляли. Соображал плохо. Казалось, что его окружила целая банда. Что палят отовсюду. Пули со свистом летели над головой, щелкали о стены, выбивая фонтаны штукатурки. Все ревело и грохотало вокруг. А когда предутренние сумерки отступили, когда туман съежился и растворился в лучах вывалившегося из-за бугра солнца, оказалось, что он давно не один. Прибыло подкрепление. Кто-то вызвал, услыхав стрельбу со стороны заброшенных ангаров. Может, все тот же аноним, сообщивший, что в ангарах нынче под утро должна пройти серьезная сделка торговцев оружием? Может, и он. Но подкрепление прибыло вовремя, у него совсем не осталось патронов. Хоть камнями начинай кидаться. Хорошо, что «левый» ствол был при нем и два магазина запасных, и Виталик обоймами запасся, а так бы…
Бандитов забрали почти всех. Кого-то подстрелили. Руководил сделкой некто Филиченков Игнат Владимирович. Он же и убил Виталика. И подельники показали на него. И сам он потом сознался. По совокупности преступлений дали ему пожизненное. У него будто бы осталась семья. Лавров не вникал. Он страдал от потери друга очень долго. Еще дольше ругал себя, что не проконтролировал, что позволил расслабиться себе и Виталику.
У Витальки осталось двое детей – близнецы Генка и Сережка, и бывшая жена – непутевая Маринка, блудная и неработающая. Виталик бросил ее, но не бросил детей. Помогал им, возился с ними. И вдруг пацаны остались совсем одни. Отца не стало, матери, по сути, и не было.
Ох как страдал в те дни Лавров. Ох как было ему больно! Ох как он клялся тогда, что если вдруг когда-нибудь судьба сведет его с кем-нибудь из Филиченковых, то он…
А что, собственно, он?! Он вот стоит и смотрит в несчастную Машкину спину с заострившимися лопатками. И позволяет ей уйти и самой разбираться с этим Володей Филиченковым! А она разберется точно! Она так разберется, что мама не горюй!
Одного друга потерял из-за этой фамилии, теперь что, и ее еще потерять?
– Стоять! – скомандовал ей Лавров, скрипнув зубами.
Машка послушно остановилась на выходе.
– Вернулась и села!
Маша вернулась и замерла в уголочке на стульчике. Вымахала дылда под метр восемьдесят, тридцатник скоро, дважды замуж сходила, а дите дитем. Что с ней делать?!
– Рассказывай, – приказал Лавров и тут же потрогал бок медного кофейника.
Кофейник был горячим. Он налил себе в кружку. Сыпанул сахарку, помешал.
– В общем, так…
Она положила ладошки на стол, погладила, будто скатерть пыталась расправить. Только там ее отродясь не бывало. Даже в праздники. Аскетичными они у него всегда выходили, праздники эти чертовы. Не до них все было, работу он свою работал!
– Он появился в нашем банке месяца три назад.
– Сколько-сколько?! – Лавров обхватил голову руками. – Машка! Ну, Машка же!
– Саш, не начинай, – промямлила она, робко глянула на кружку в его руке. – Дай хлебнуть.
Он сунул ей кружку, Машка шумно глотнула раз, другой. Покосилась на него, вернула кружку.
– Я понимаю, что для замужества знакомство в три месяца, это ничто, но…
Машка повела плечиками. Это ее движение было хорошо знакомо Лаврову. Чем черт не шутит, так? Или можно и год встречаться, а человека не узнаешь, так? Или еще вариант был: подумаешь, три месяца! Любовь, она нечаянно нагрянет…
Так вот всегда поводила Машка плечиками, когда тупила и выскакивала замуж. И за это Лаврову хотелось ее посадить под замок. В какую-нибудь темную-претемную темницу с ворохом шерсти, которую бы она пряла, не переставая, и думала, думала, думала, почему же она такая дура?
– Но, Саша, твои родители в поезде познакомились, когда из Владивостока в Москву ехали! И на вокзале в Москве сразу взяли такси и в загс поехали заявление подавать.
И угораздило же его – придурка – рассказать ей об этой семейной легенде! Он сам-то в нее верил с трудом, все время виделся ему в истории этой какой-то подвох, а Машке понравилось сразу. Еще бы!
– А тут целых три месяца, Саш! – продолжила развивать тему Маша.
– Действительно! Это же целых девяносто дней! – фыркнул он со злостью. Помыл кружку, прошелся по кухне. Сел на нелюбимое место. – И? Чего топчешься? Говори, что смутило тебя впервые в жизни? Он позвал тебя замуж, я правильно понял?
– Да. Вчера позвал.
Ее длинные ресницы вспорхнули, выпустив наружу огонек невероятного счастья, но, наткнувшись на угрюмый взгляд Лаврова, счастье тут же устыдилось и улизнуло.
– Сделал мне предложение, – поправилась Маша и зачем-то добавила: – Володя…
– А с чего вдруг? Вы встречались? Все эти девяносто дней вы встречались?
– И да и нет, – нехотя призналась соседка.
– Как это?! – вытаращился Лавров.
– Как-то так выходило, что нас никогда с ним не оставляли наедине. То одна девочка, то другая с нами увяжется.