Божество пустыни

Моя роль в этом возрождении была вполне заметной. Я не хвастлив, но в данном случае могу, не опасаясь впасть в противоречие, утверждать, что без моего руководства и совета моя хозяйка царица Лостра и ее сын, царевич Мемнон, который теперь стал фараоном Тамосом, никогда не достигли бы цели.

В числе многих других своих услуг ей я построил первые колесницы с колесами на спицах, которые легче и быстрей колесниц гиксосов: у тех колеса сплошные деревянные. Потом я раздобыл лошадей для колесниц. Когда мы были готовы, фараон Тамос, ставший мужчиной, повел наше новое войско вниз, за пороги, на север – в Египет.

Главарь захватчиков-гиксосов называл себя царем Салитом, но он не был царем. В лучшем случае он предводитель разбойников и преступник. Однако войско, которым он командовал, численностью все еще вдвое превышало наше и было хорошо снаряжено и свирепо.

Но мы захватили их врасплох и сразились в битве при Фивах. Нам удалось уничтожить их колесницы и перебить людей. Мы обратили их в бегство на север. На поле сражения они бросили десять тысяч трупов и две тысячи разбитых колесниц.

Однако они нанесли тяжкий ущерб и нашим доблестным войскам, поэтому мы не смогли догнать их и полностью уничтожить. С тех пор гиксосы остаются в дельте Нила.

Царь Салит, этот старый грабитель, теперь мертв. Он лишился жизни не на поле битвы от удара доброго египетского меча, как следовало бы по совести. Он умер в постели от старости, окруженный толпой безобразных жен и их отвратительных отпрысков. Среди этих отродий был и Беон, его старший сын. Этот Беон теперь называет себя царем, фараоном Верхнего и Нижнего египетских царств. На самом деле он просто разбойник и убийца, еще хуже своего отца. Мои шпионы регулярно докладывают, что Беон восстанавливает войско гиксосов, которое мы измочалили в битве при Фивах.

Эти донесения тревожат меня, ведь мы с огромным трудом находим ресурсы, чтобы восполнить потери, понесенные в той же битве. Наше окруженное сушей царство отрезано от великого Среднего моря и от торговли с другими цивилизованными странами и городами-государствами, которые богаты кожей, лесом, медью, сурьмой, оловом и прочим, из чего слагается костяк войны и чего нам недостает. Не хватает нам и людей. Нам необходимы союзники.

С другой стороны, у наших врагов, гиксосов, отличные гавани в дельте, где Нил впадает в Среднее море. В этих гаванях торговля ведется беспрепятственно и непрерывно. От своих шпионов я знаю также, что гиксосы ищут союзников среди других воинственных государств.

Мы с Атоном встретились в уединенном месте, чтобы обсудить эти трудности. Выживание Египта сейчас висело на волоске. Мы с Атоном не раз подробно все это обсуждали, но теперь готовы были представить фараону свое окончательное решение.

У царевен было на уме другое. Они видели, как Атон сложил камни бао, и посчитали это знаком, что теперь могут всецело располагать моим вниманием. Я предан обеим, но они очень требовательны. Они выбежали из лагуны, разбрызгивая воду, и наперегонки побежали ко мне. Беката еще ребенок, но быстра и решительна. Она готова почти на все, лишь бы получить то, что хочет. Она опередила Техути и, холодная и мокрая из лагуны, уселась ко мне на колени.

– Я люблю тебя, Тата, – воскликнула она, обнимая меня за шею и прижимаясь к моей щеке мокрыми рыжими волосами. – Расскажи нам историю, Тата.

Проигравшая гонку Техути вынуждена была занять не столь вожделенное положение у моих ног. Нагая, мокрая, она грациозно опустилась на землю и прижалась грудью к моим ногам, положив подбородок мне на колени и глядя мне в лицо.

– Да, пожалуйста, Тата, расскажи про маму и про то, как она была прекрасна.

– Вначале я должен поговорить с дядей Атоном, – возразил я.

– Ой. Ну, хорошо. Только недолго, – вмешалась Беката. – Это так скучно.

– Недолго, обещаю.

Я посмотрел на Атона и перешел на язык гиксосов. Мы оба бегло говорим на языке наших смертельных врагов.

Я считаю своим долгом знать неприятеля. У меня есть способности к словам и языкам. После возвращения в Фивы у меня было много лет, чтобы учиться. Атон не участвовал в исходе в Нубию. Он не любит приключений. Поэтому он остался в Египте и терпел лишения под властью гиксосов. Однако усвоил все, чему они могут научить, среди прочего их язык. Царевны не понимали ни слова на этом языке.

– Ненавижу, когда вы говорите по-варварски, – надулась Беката, и Техути поддержала ее.

– Если ты нас любишь, говори по-египетски, Таита.

Я обнял Бекату и погладил Техути по прекрасной голове. Но продолжал разговаривать с Атоном на языке, который так ненавидели девочки.

– Не обращай внимания на лепет детей. Продолжай, старый друг.

Атон спрятал улыбку и продолжал:

– Итак, мы пришли к согласию, Таита. Нам нужны союзники, нужна торговля с ними. А заодно нам нужно лишить того и другого гиксосов.

Мне хотелось ответить едко, но я уже достаточно раздосадовал его за доской бао. Поэтому я серьезно кивнул.

– Как обычно, ты выразил самую суть проблемы и сжато изложил ее. Союзники и торговля. Хорошо. Чем мы можем торговать, Атон?

– У нас есть золото из шахт в Нубии, которое мы обнаружили, когда были в изгнании за водопадами. – Атон никогда не покидал пределов Египта, но, послушаешь его – и кажется, это он вел нас в изгнание. Я про себя улыбнулся, но сохранил серьезность, когда он продолжил: – Хотя желтый металл не так ценен, как серебро, люди жаждут и его. В сокровищнице фараона его скопилось столько, что мы в состоянии купить друзей и союзников.

Я согласно кивнул, хотя знал, что богатство фараона очень преувеличивают и Атон, и те, кто не так близок к трону, как я. И продолжил гнуть свое.

– Однако не забудь и плодородный черный ил, который Мать Нил выносит на берега ежегодно во время разлива. Людям нужна еда, Атон. У критян, шумеров, у эллинских городов-государств очень мало пригодной к возделыванию земли. Они всегда ищут зерно, чтобы накормить свое население. А у нас зерна в изобилии, – напомнил я.

– Да, Таита. У нас есть зерно и есть лошади, которых можно продавать; мы выращиваем лучших в мире боевых коней. А у нас есть и кое-что другое, еще более редкое и драгоценное.

Атон деликатно примолк и посмотрел на красивых девочек, одна из которых сидела у меня на коленях, а другая жалась к ногам.

Больше ничего не требовалось добавлять. Критяне и шумеры из земель между реками Тигр и Евфрат – наши самые близкие и могущественные соседи. И те, и другие – смуглые и черноволосые. И для их правителей желанная добыча – светловолосые, белокожие женщины эгейских племен и царских домов Египта. Однако бледные, пресные эллинки не могут сравниться с нашими сверкающими нильскими драгоценностями.

Мои царевны – дочери Тана, обладателя огненно-рыжих волос, и белокожей светловолосой царицы Лостры. Красота их славится во всем мире. Посланники из дальних стран предпринимают трудные путешествия через широкие пустыни и глубокие воды к дворцу в Фивах, чтобы деликатно сообщить фараону Тамосу об интересе их хозяев к брачному и военному союзу с домом Тамоса. Присылали таких послов и шумерский царь Нимрод, и верховный правитель Крита Минос.

По моему совету, фараон радушно встретил обоих послов. Он принял прекрасные дары: серебро и дерево кедра, – которые они преподнесли. Потом благожелательно выслушал брачные предложения к обеим своим сестрам, но затем объяснил, что девочки еще слишком юны для брака, и об этом можно будет поговорить позже, когда они достигнут зрелости. Это было некоторое время назад. Но теперь обстоятельства изменились.

Когда фараон обсуждал со мной возможный союз между Египтом и Шумером или Критом, я тактично указал ему, что Крит более желателен как союзник, чем шумеры.

Прежде всего шумеры не мореходы, и, хотя они способны выставить могучее войско, оснащенное кавалерией и колесницами, у них нет сколько-нибудь заметного флота. Я напомнил фараону, что южный Египет не имеет выхода в Среднее море, а наши враги гиксосы властвуют в верхнем течении Нила. Мы стали страной, не имеющей морских гаваней.