Страница 2 из 5
А это значило, что главной обязанностью Рафаэля на сегодняшний день было любыми средствами обеспечить безопасность своенравной и самостоятельной девицы, вне зависимости от того, хотела Бет Блейк признавать свою новую личность или нет. Сбежав из квартиры Цезаря, она – в очередной раз! – показала, что благодарности за круглосуточную и ежедневную вахту он от нее не дождется.
– Габриэла…
– Меня зовут Бет, черт бы тебя побрал! – Она сердито сверкнула на него глазами, разрумянившись от злости.
Когда Бет была спокойна, ее светлая нежная кожа напоминала фарфор. Природа наградила девушку очаровательной внешностью: большие темно-карие глаза под длинными ресницами, слегка вздернутый носик, капризно очерченные губы над упрямым подбородком. А такие густые шелковистые волосы, играющие оттенками от золотого до бледно-серебристого, Рафаэль до этого видел только у одной женщины – Эстер Наварро, биологической матери Бет, если верить тесту ДНК.
– Для меня ты Габриэла, – пожал плечами Рафаэль.
Сестре Цезаря было всего два года, когда ее похитили, вряд ли стоило ожидать, что ее память сохранила что-то из прежней жизни. Но Рафаэль, обычно проводивший школьные каникулы в семье Наварро, прекрасно помнил маленького золотоволосого ангела, которого оба старших мальчика бесконечно тискали и баловали.
В этот момент Бет располагала к тисканью не больше чем разъяренная тигрица.
– Как хорошо, что мне абсолютно наплевать, за кого ты меня принимаешь!
– Я ни за кого тебя не принимаю, я верю результатам медицинских тестов. И по удачному стечению обстоятельств тоже не придаю большого значения твоему мнению обо мне. – Рафаэль позволил себе насмешливую улыбку, прочитав в ее карих глазах, что Бет Блейк не одобряет его юмора на свой счет.
Она фыркнула:
– На твое счастье, ты даже представить себе не можешь, что я о тебе думаю.
Ну почему же… Плотоядные взгляды, которые она порой бросала на него исподтишка, подсказывали Рафаэлю, что по-мужски он привлекал Бет так же сильно, как бесил в качестве охранника. Ему тоже было трудно игнорировать упругую грудь и плавный изгиб бедер своей подопечной, но Рафаэль был твердо намерен держаться в профессиональных рамках, чтобы никакие посторонние соображения не мешали ему охранять ее.
– Возможно, это и правда счастье, – небрежно заметил он. – Не пора ли вернуться?
– Зачем спрашивать, если ты все равно собираешься отконвоировать меня обратно, хочу я этого или нет?
– Хотелось бы понять, почему ты так упорно сопротивляешься судьбе? – Рафаэль прохладно посмотрел на нее сквозь зеркальные очки.
Бет нахмурилась:
– А что, если я не считаю это судьбой?
– Грейс сразу признала семью Наварро своей.
– Не сравнивай меня с Грейс. Она сама решила влюбиться в Цезаря, принять его предложение и стать членом семьи со всеми вытекающими последствиями.
Рафаэль выгнул темную бровь:
– Разве можно решить влюбиться в кого-то?
Поскольку до недавнего времени он был личным телохранителем Цезаря, роман между его боссом и Грейс разворачивался у него на глазах. И Рафаэль не сказал бы, что все у них складывалось так мирно и гладко, как выходило со слов Бет. Возможно, сейчас эта пара и являла собой образец любви и согласия, но поначалу клочки летали по закоулочкам, когда Грейс с Цезарем яростно не соглашались ни в чем, кроме обоюдного влечения.
Примерно как они с Бет…
Нет, совсем не так. Как бы Рафаэля ни привлекали искрометная натура Бет, ее красота или соблазнительные контуры тела, он был твердо намерен ограничиться эстетическим восприятием. Вернувшаяся в семью любимая сестренка Цезаря никогда не пополнит список одноразовых женщин, побывавших в его постели за последние пятнадцать лет.
Других отношений Рафаэль не допускал, слишком рано познакомившись с женским коварством благодаря молодой мачехе.
– Наверное, нет. – Бет состроила гримасу. – Но любовь к Цезарю – это веская причина постараться привыкнуть к чужому для нее образу жизни.
– А ты не любишь Цезаря и родителей достаточно, чтобы сделать то же самое? – В тоне Рафаэля явно сквозило неодобрение. Вероятно, если бы он снял свои проклятые очки, взгляд проницательных синих глаз оказался бы столь же осуждающим.
– Не передергивай, Рафаэль, – пробормотала Бет. – Как я могу любить людей, о существовании которых не знала еще пару недель назад?
В этом и заключалась главная причина ее растерянности. Она не понимала, как вести себя в сложившейся ситуации. Как Бет ни ворошила воспоминания детства, никто из семейства Наварро не казался ей даже смутно знакомым. Это укрепляло ее сомнения в родстве, что бы ни говорили тесты.
Оба старших Наварро – вместе и по отдельности – утверждали, что со временем Бет привыкнет к своему новому положению и даже, может быть, что-нибудь вспомнит. Имея в виду время, которое она должна будет провести с ними в Аргентине.
– За двадцать один год не было дня, чтобы они не думали о тебе. – Рафаэль явно не был готов проявить такое же стоическое терпение. Или какое бы то ни было терпение, если судить по тому, как мрачно он смотрел на нее с высоты своего роста.
Бет тяжело вздохнула:
– Мне очень жаль. Но только как постороннему человеку, который может представить себе горе родителей похищенного ребенка.
– Тебе не кажется, что Карлос и Эстер уже достаточно пережили из-за тебя?
– Не вижу, как я могу быть в этом виноватой…
– А ведь это самые добрые и милые люди, каких мне приходилось знать.
– Не сомневаюсь. Но у меня уже были две пары родителей, которых я любила. Третья – это немножко слишком.
– Разница в том, что они твои настоящие родители.
– Почему никто из вас не хочет понять меня? – Глаза Бет потемнели, как у Цезаря в минуты гнева. – Я не верю в эту историю и хочу вернуться в Англию.
– Все стараются… – начал было Рафаэль, но затолкал обратно внушение, которое собирался ей сделать.
Грызня с клиентом никак не способствовала доверительным отношениям, необходимым для успеха миссии телохранителя. Бет Блейк и так упорно не желала доверять ему, о чем Рафаэль собирался поговорить с ее братом с глазу на глаз при первой возможности.
– Если не хочешь оставаться в Аргентине ради Карлоса и Эстер, подумай о Грейс и о ее свадьбе в следующем месяце.
– Удар ниже пояса, Рафаэль, – фыркнула Бет. – Когда ничего не помогает, остается играть на родственных привязанностях.
Он ухмыльнулся без тени раскаяния:
– И как, действует?
– Да, – неохотно согласилась она.
– Может, тебя утешит, если я скажу, что Грейс тоже непрерывно ссорилась с Цезарем, когда они только познакомились.
Бет удивленно подняла светлые брови:
– И что это доказывает?
В этот момент она так напоминала старшего брата, что Рафаэль с трудом удержался от смеха. Если бы Бет видела себя со стороны, она бы больше не стала отрицать принадлежность к семье. Сейчас она выглядела стопроцентной Наварро от пальцев ног до кончика носа.
– Что Наварро не так уж плохи, если Грейс сумела полюбить их за такое короткое время.
Бет запрокинула голову, чтобы смерить Рафаэля изучающим взглядом:
– Тебе нравится моя старшая сестра?
– Да, – без колебаний признался он.
Грейс, такая же живая, энергичная и прямолинейная, как Бет, очень подходила Цезарю, который порой бывал излишне авторитарным и заносчивым.
– Да ты не безнадежен, Рафаэль! – усмехнулась Бет.
– В каком смысле?
– В смысле твоей принадлежности к человеческой расе, а не к промышленной партии бездушных роботов, как я было подумала.
Рафаэль со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы:
– Ты зашла слишком далеко, Габриэла!
– И что? – На сей раз Бет предпочла не услышать, как он – наверняка намеренно – ее назвал. Но только на сей раз…
– Не давай мне повода доказывать тебе, до какой степени я не робот!
Бет снова пожалела, что глаза Рафаэля спрятаны за зеркальными стеклами очков. Хотя еще неизвестно, хотела ли она сейчас видеть его взгляд – наверняка такой же острый, как тон.