Страница 5 из 5
В оба счетчика была встроена опция «пять фунтов на крайний случай». Чтобы активировать ее, нужно было вставить карточку, а потом нажать кнопку с буквой «Е». Счетчик пищал три раза, оповещая всех, что ты перешел на неприкосновенный запас. Но как только заканчивались и эти деньги, электричество и газ отключали. Тогда приходилось без промедления класть деньги на счет, да еще пять фунтов сверху, чтобы покрыть долг. Дня два назад я воспользовался кнопкой «Е». Теперь я знал, что от холода и темноты меня отделяют всего пять фунтов, и с замиранием сердца ждал, когда в тишине снова раздастся писк счетчика, возвещающий о том, что деньги закончились.
Поскольку не все люди могут пополнить карточку ночью, энергетические компании снабдили оба прибора «дружественным периодом неотключения». Если в шесть вечера еще оставались деньги на счету, можно было не беспокоиться, что тебя отключат в полночь или в воскресенье, когда найти открытый магазин довольно проблематично.
Так что теперь я каждый вечер с нетерпением ждал шести часов, чтобы вздохнуть с облегчением и успокоиться по крайней мере до девяти утра. В субботу тихий щелчок сообщил мне, что до понедельника я могу ни о чем не беспокоиться. Но наступила новая неделя, и каждое утро я просыпался в ужасе – ждал, что в квартире раздастся противный писк, и мне отключат электричество. Неудивительно, что я весь извелся.
Два дня назад отключили газ. Я остался без горячей воды и, что куда хуже, без центрального отопления. Боб тоже от этой ситуации был не в восторге, ведь он лишился любимого места у батареи в гостиной. Нас спасал маленький обогреватель, который я поставил в большой комнате. Он потреблял очень много электричества, так что я включал его только в крайнем случае. Оставшееся время я проводил на кухне или сидел под одеялом в спальне. Боб быстро сообразил, что самое теплое место в доме теперь у меня под боком, и старался держаться как можно ближе.
Я понимал, что задолжал газовой компании куда больше пяти фунтов. Значит, для оплаты счета потребуется не меньше пятнадцати. А таких денег у меня не было. Больше всего я боялся, что электричество тоже отключат. И вот тогда у меня будут действительно серьезные проблемы, потому что без холодильника закупленная к Рождеству еда испортится и ее придется отправить в мусорное ведро. Вряд ли у меня получится восполнить запасы, тем более что полки в супермаркетах уже начали пустеть.
А значит, несмотря на ужасную погоду и боль в ноге, я должен выйти на работу. При мысли об этом я совсем пал духом. На улице с каждым днем становилось все холоднее, температура грозила опуститься до десяти градусов ниже нуля, а при таком раскладе мы с Бобом рисковали замерзнуть.
И все же я больше не мог сидеть в четырех стенах. Прежде всего, у меня не было никакого желания постоянно прислушиваться к счетчику в ожидании зловещего «бип-бип-бип». Я устал переживать за продукты, лежащие в холодильнике. А еще я знал, как Бэлль и Боб мечтают о Рождестве, и мне хотелось разделить их радостное волнение. Они столько сделали для меня, и в благодарность я мог бы провести с ними несколько счастливых, беззаботных дней.
В глубине души я понимал, что есть еще одна причина. Я не хотел превращаться в ворчливого Скруджа, ругающего Рождество. Не хотел быть Гринчем, который только и делает, что портит окружающим праздник. Спасибо, такого в моей жизни было предостаточно, я слишком долго играл подобные роли. Пора добавить в свой репертуар что-нибудь новенькое.
Глава II. Мальчик по ту сторону занавески
Помните старую поговорку «Рождество – не время года, а состояние души»? Уверен, так оно и есть. Для большинства это состояние радостного ожидания и почти детского восторга. И неважно, что именно вы предвкушаете – вечеринку с друзьями в канун Рождества или праздничный ужин в кругу семьи, – именно это удивительное настроение делает последние недели декабря волшебным временем года.
Но первые тридцать с лишним лет моей жизни я не слишком жаловал Рождество. Для меня оно всегда было сопряжено с грустью и одиночеством. Глядя на наряженные елки и сверкающие гирлянды, я мечтал только об одном – чтобы все это поскорее закончилось.
Но если вспомнить, как прошли мое детство и подростковые годы, то становится понятно, что в таком отношении к празднику не было ничего удивительного. Я родился в Суррее; вскоре родители развелись, и, когда мне исполнилось три года, мы с мамой уехали в Австралию к ее родственникам. Мама получила работу в компании «Rank Xerox», специализирующейся на торговле копировальными аппаратами.
Я был единственным ребенком в семье; мы с мамой постоянно переезжали с места на место, я вечно переходил из школы в школу и нигде не мог прижиться. Я слишком старался влиться в компанию и найти друзей, отчего одноклассники меня в лучшем случае сторонились, а в худшем – начинали изводить. Даже если постараться, я вряд ли отыщу в памяти хотя бы одно приятное воспоминание о школе. В маленьком городке Квин-Рок в Западной Австралии дети и вовсе закидали меня камнями. Закончилось это нервным срывом.
В школе мне приходилось нелегко, но дома было не лучше. Мама очень много работала, колесила по всей Австралии и все время ездила в какие-то командировки. Меня растили няни, поэтому даже дома я страдал от одиночества.
Постоянные переезды означали, что о Рождестве в традиционном понимании, как о празднике семейном, можно было даже не мечтать. Отец остался в Лондоне, поэтому ограничивался подарками, которые отправлял на другой конец света. Впрочем, он не скупился; помню, как однажды я получил от него оригинальный трансформер. Еще был комплект раций и набор дорогих машинок. Конечно, я радовался подаркам, но куда больше мне нравилось разговаривать с отцом по телефону. Его голос на другом конце провода, далекий, слегка глуховатый, был для меня главным событием Рождества.
Как я уже говорил, в Австралии жили мамины родственники, в частности ее брат Скотт. Мы иногда навещали дядю Скотта и его семью в Сиднее, но Рождество с ними не встречали. Мама считала, что это время мы должны тратить на совместные путешествия.
Наверное, в те годы она хорошо зарабатывала, потому что поездки были не из дешевых. Мы летали в Америку и Таиланд, в Сингапур и на Гавайи. Кое-что мне запомнилось особенно ярко. Как-то раз мы летели из Австралии на Гавайи и пересекли международную демаркационную линию суточного времени, то есть, фактически, вернулись в прошлое. Мы улетели двадцать шестого декабря, но когда прилетели на место, на Гавайях еще праздновали Рождество. Получается, я встретил его два раза. Наверное, это было здорово и я отлично повеселился, но, к сожалению, почти ничего не запомнил.
Впрочем, даже во время этих поездок я чаще всего был предоставлен сам себе.
Как-то раз мы встречали Рождество в Лас-Вегасе. Я почти все время просидел в номере, пока мама пропадала в казино. Делать было нечего, и я тупо пялился в телевизор. Проблема в том, что телевидение в отеле было платным, поэтому я все праздники смотрел один-единственный бесплатный канал, по которому транслировали анонс рождественского выступления Долли Партон. Представляете, какой кошмар? Я до сих пор иногда просыпаюсь в холодном поту, и в ушах у меня звучит пронзительное «Как дела, ребята?».
Еще мы побывали в Нью-Йорке. Поездка обещала быть на редкость увлекательной, но маму свалил тяжелый приступ мигрени, и мне пришлось за ней ухаживать. Кажется, я целую вечность просидел в комнате с наглухо задернутыми шторами. Один момент мне запомнился особенно ярко: озверев от скуки, я спрятался за плотными занавесками и стоял, прижавшись лицом к стеклу. За окном падал снег и сиял огнями Нью-Йорк – я на секунду словно оказался в фильме пятидесятых. Наверное, это самое волшебное рождественское воспоминание, которое я вынес из своего детства.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.