Страница 119 из 119
– Дог, Сойд, Браузен, Элохим, кем бы ты ни был и где бы ни находился, хозяин тварей и червей, повелитель океанов и ничтожных человеческих толп, неразумный властитель иронии, разрушения и случая, ты создал ее в точности по моему желанию, сотворил ее лицо, талию, руки, щиколотки и ноги, породил меня и спасал день заднем, чтобы я возмужал и встретил ее. Благодаря тебе мы оказались однажды утром в одном и том же месте в Мадриде, а потом ты привел ее ко мне в кафе нью-йоркской гостиницы. Не допусти же, чтобы я потерял ее сейчас, чтобы меня отравил страх и привычка к разочарованию, храни ее для меня так же, как хранил ее предков, чтобы они произвели ее на свет, как вселил смелость в измученное сердце ее отца в ту июльскую ночь и отправил его в изгнание – с единственной целью, чтобы через двадцать лет для меня родилась она. Если же ты, несмотря ни на что, решишь отнять ее, не допускай медленного угасания и лжи, испепели меня в первую секунду первой минуты гнева или скуки. Пусть я лучше буду мучиться в одиночестве, чем спокойно деградировать рядом с ней, когда для нас не останется ни примирения, ни утешения, ни будущей жизни, когда прикосновения наших рук начнут обжигать нас как крапива, и мы посмотрим друг на друга, как восковые статуи со стеклянными глазами. Но, если возможно, дай нам способность никогда не уставать от любви, озари и ослепи нас, подари нам будущее, от которого мы впервые в жизни не захотели бы отречься.
Я помню то, чего еще не пережил, боюсь быть в полной мере тем, кто я есть. В вестибюле махинского автовокзала по громкоговорителю объявляют о прибытии автобуса из Мадрида, я сокращаю время, чтобы сию же минуту обнять твое страстное стройное тело. Ты идешь ко мне с сумкой на плече и чемоданом в руке, появляешься перед кроватью в комнате гостиницы, с падающими на обнаженные плечи волосами, я ничего не помню, совсем незаметно стало темнеть. «Я не знаю, где мы с тобой – в Махине, Нью-Йорке или Мадриде», – говорит Надя. Мне все равно, я чувствую лишь благодарность и желание.