Страница 15 из 15
Из-за сомнений я все же не стал публиковать статью на сайтах, – я ее дал только на форуме турклуба «Романтик» УГТУ-УПИ, и разослал знакомым по Интернету. На форуме (в начале 2007 года) мне сразу резко стал возражать Игорь Шелеметьев. Он отрицал мою позицию практически по всем вопросам, придерживаясь «техногенно-криминальной» версии аварии Дятлова и в своем письме он утверждал, что 17 февраля был произведен пуск крылатой ракеты (самолета-снаряда) «Буря» с полигона во Владимировке (это примерно в 50 км от Капустина Яра).
«Буря» на полигоне Владимировка
Мне возразил также и москвич Владимир Борзенков, – доцент МАИ и опытный турист-лыжник. Борзенков утверждал, что в то время еще не успели разместить зенитно-ракетные дивизионы на позициях, ссылаясь на воспоминания Цисаря в Интернете. Поэтому полеты зенитных ракет не могли иметь места. Воспоминания Цисаря я нашел и прочел. Но на их основе трудно было сделать определенные выводы о том, когда и где действовали дивизионы, и какую каждый имел боеготовность.
Я сообщил Борзенкову о возражениях Шелеметьева, и о факте насчет «Бури». На это Борзенков ответил, что пуск «Бури» по его данным был не 17 февраля, а 17 апреля, – в день, когда «огненные шары» не наблюдались. Эти противоречия привели в тупик, заставили усомниться в правильности и своих выводов, и выводах оппонентов. В результате размышлений я решил проверить факта пуска «Бури» и найти третий источник информации, который бы рассудил, кто прав, Шелеметьев или Борзенков.
Я разыскал в своей библиотеке случайно купленную книгу А.Б.Железнякова «Взлетая, падала ракета» (С-Пб, «Система», 2003), написанную коллегой-политехником, историком и большим знатоком ракетной техники. По книге просмотрел хронологию аварийных космических пусков, – в ней о пусках ракет от 17.02 и 31.03 ничего не сказано. Для проверки решил найти Железнякова, выяснить его мнение и по моей статье, и о пусках «Бури». Найти его сайт в Интернете оказалось несложно, как и электронный адрес. На запрос Железняков ответил быстро, и после переговоров по телефону выяснились новые интересные факты. Железняков сообщил, что за период с 1953 по 1960 год американцы запустили более 12 тысяч разведывательных шаров-зондов на нашу территорию! Шары пускали из Западной Европы, Скандинавии и из Северных морей с кораблей и самолетов, а сажали и вылавливали их на Дальнем Востоке. Шары имели сложную ячеистую конструкцию, и сбить их с самолета было непросто, поскольку один прокол снарядом или пулей не вызывал падение шара. Конечно, большое количество шаров улетало совсем не туда, куда надо, большинство их теряли, но отдельные добывали информацию. Шары с гелием, и гореть «водородом» они не могли.
Железняков Александр Борисович,
академик Российской академии Космонавтики им. К.Э.Циолковского
Герштейн Михаил Борисович,
уфолог, географ, председатель уфологической комиссии РГО
Железняков возразил против зенитных ракет, указав, что время полета не соответствовало времени их наблюдения. Я понимал «убийственность» этого довода, и на какое-то время у меня «упало сердце». Может, это вообще «не ракета», а что-то другое?
Насчет «Бури» Железняков сообщил, что никаких пусков крылатых ракет (в том числе и пусков крылатых ракет «Буря») 01–02.02.59 г. не производилось. Железняков указал следующие даты и подробности пусков «Бури» с Владимировки:
20.02.1959, сер. 2 / 5, пуск отменен по техническим причинам (отказ на старте).
29.03.1959, сер. 3 / 4, полет продолжался 25,33 мин. Из-за проблем в двигателе расчетная скорость не достигнута. Дальность полета МКР составила 1315 км.
19.04.1959, сер. 2 / 5, продолжительность полета – 33,5 мин. Дальность полета – 1766 км. Максимальная скорость – 3,15 М.
02.10.1959, сер. 2/4, программа полета выполнена. Время полета – 10 мин. 17 с.
Вариант с «Бурей» не прошел, зенитные ракеты «отпали», и я опять оказался в тупике. Может, здесь вообще все эти «ракеты» ни при чём? Может, совсем другое какое-то явление наблюдали? Подумав, связался с Герштейном и спросил: «А чем по твоему мнению уфолога могли быть эти «огненные шары?» Михаил ответил: «Только ракета!». И опять он «вскользь» напомнил о пуске ракеты с Тюратама 17.02.59, о чем говорил мне и в марте 2006 года при нашей первой встрече в РГО. Но я тогда не придал этой фразе значения: ведь Байконур («Тюратам») находился на очень большом расстоянии от района Северного Урала, – более 1700 км. Казалось, это слишком далеко, чтобы наблюдать пуск космической ракеты, поднимающейся всего на какие-то 200–300 км, да еще на 30 градусов над горизонтом, как описывали свидетели. Простой расчет в уме исключал такой вариант.
Но теперь вторичное напоминание о пуске 17 февраля усилило подозрения. Все опять «уперлось» в эту «упрямую» дату. Я решил проверить, что это за пуск. Размышляя, пролистал еще раз книгу Железнякова, прочел показания свидетелей. А. может, эти пуски ракет Р-7 были не «космическими» и не «аварийными», – и по этим причинам не попали в хронологию аварийных пусков? А тот «огненный шар», который наблюдал Штраух? Нет ли упоминания о нем в книге Железнякова?.. Открыв книгу на странице 179, обнаружил подозрительную запись от 16.02.79: «16.02.79. С 41-й площадки космодрома «Плесецк» осуществлен пуск ракеты-носителя «Союз-У», которая должна была вывести на околоземную орбиту очередной спутник-фоторазведчик типа «Зенит-2М». Из-за аварии РН пуск закончился неудачей».
Появилось ощущение близости разгадки. При пуске с Плесецка ракета летела ближе к району Северного Урала, чем ракета с Тюратама. Она могла быть видна, но этот пуск не давал объяснения других пусков. В целом эти данные еще более обострили подозрения о пуске 17-го февраля. Решил спросить и об этом пуске у Железнякова, и заодно спросить о пусках 31.03.59 и 16.02.79. Тщательно продумал вопросы и возможные варианты ответов.
Ну, хорошо, даже если обнаружится, что пуски были, как 16.02.79, но были ли они теми самыми «огненными шарами», которые наблюдали свидетели? Как это проверить?..
Время! Надо проверить время наблюдения, – проверить с точностью до минут. Если время пуска и время наблюдения пуска совпадут, значит, эти «огненные шары» – это ракеты с космодромов! И еще надо проверить высоту полета ракеты. На какую высоту должна подняться ракета, чтобы быть видимой из района Северного Урала? Расчет высоты оказался несложным. Вначале он дал значение около 250 км, но позже цифру немного уточнил, – с учетом высоты наблюдателя в горах она снижалась до 210 км.
Расчёт зависимости высоты подъёма ракеты от удалённости наблюдателя по дуге L— дуге AD при h – высота наблюдателя, H – высота ракеты, видимой с расстояния L:
α= L/R
β= arccos(R/(R+h)),
H=(R/(cos(α-β))) – R
Железняков быстро установил время пуска 17 февраля, – 1.46 по Гринвичу (GMT), что соответствует 6.46 по Свердловску (зона +5h). Разделение 1–2 ступеней произошло в 6.48 (118 с полета), а на вопрос о возможной высоте подъема ракеты Р-7 по баллистической траектории сказал, что 900 км ракета одолевает без особого труда. После этого стало понятно, что Токарева и другие свидетели наблюдали именно боевой пуск Р-7 с Тюратама, с расстояния более 1700 км! Ведь время совпало достаточно точно со временем, указанным свидетелями, да и время видимого полета «звезды» в течение 15 минут вполне соответствовало времени полета Р-7 за видимый горизонт. Причем пуск 17.02.59 оказался не космическим, а успешным баллистическим пуском первой боевой серийной ракеты Р-7 с Тюратама-Байконура (45°40′00″ с. ш. 63°20′00″ в. д.) на полигон Кура (Камчатка, 57°20′00″″ с.ш., 161°50′00″ в.д.). Боеголовка упала с перелетом на 24 км с боковым отклонением 6 км от расчетной точки. Позже по американским сайтам удалось уточнить данные об апогее этого пуска: 1000 км (максимальный апогей при таких пусках по уточнённым данным Железнякова составлял 1130 км).
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.