Страница 19 из 19
Очевидно, что Прозоров решил от него избавиться. Язычник, видимо, должен выбирать себе имя сам, это дело серьёзное, личное, интимное, можно сказать, и не семье сюда лезть. Но раз уж нарушена сия приватность, то нужно это исправить и сделать всё самому. И вот Лев, в миру Рудольфович, подумал-подумал да и выбрал себе имя сам, без помощи родителей. С тех пор двигатель славянского язычества прозывается Озар Ворон.
Имя и имя, очаровательно, звучно, скромненько, но со вкусом. Ум и отвага в одном флаконе.
И всё бы ничего, но раз уж мы пишем здесь про Сокола, сына Сокола и внука Сокола – любимых славянских князей, ставших кумирами писателя, то не можем не увидеть одну несообразность.
Что нас опять тревожит? К чему мы опять прицепились?
Своими словами говорить не будем, воспользуемся прекрасной цитатой из книги Михаила Задорнова.
«Оказывается, сокол уникален тем, что никогда не нападает на врага исподтишка или сзади. Это самая отважная птица. Птица-витязь! Не питается падалью – ниже его соколиного достоинства. Если жертва упала на землю, сокол ее не добивает. Благороднейший девиз – «Не бей лежачего»! А у скандинавов любимой птицей, которой они поклонялись, был ворон. Ворон, который питается… падалью!» (М. Задорнов).
Не в бровь, а в глаз.
Да бог с ними, с викингами. Наши предки тоже ворон особо не жаловали. В «Слове о полку Игореве» эта птица явно не является олицетворением чего-то хорошего и светлого. Звучит емко и хлёстко – «черный ворон, поганый половчине!» А для полного счастья приведём отрывок из былины Вольга: «Поезжае Вольга в Волгугород, видела царица нехороший сон: бьется сокол да с черным вороном, перебил сокол да черна ворона. Ясный тот сокол – Вольга-богатырь, черный тот ворон – то сам Сантал». Как видим, позитива нет совсем.
Уж кто-кто, а флагман и теоретик язычества, «человек, профессионально изучивший эпоху», должен бы знать такие вещи лучше других.
Что остаётся добавить после этого? Да, пожалуй, лишь одно.
Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт.
Хотя, конечно, странно, когда Ворон пишет про Сокола.
Но мы опять несколько отвлеклись, вернёмся к походу Игоря на Византию в 941 году. Цитат, которые рассказывают о том, чем занимались наши предки в провинциях Империи, можно набрать ещё довольно много, даже не перетруждаясь. И везде будет одно и то же – поголовный грабёж.
Как, по-вашему, это называется? Лев Рудольфович сам назвал это явление – «набивание седельных мешков окровавленным барахлом». Правда, в этот раз набивали доверху ладьи.
Казалось бы, сколько можно? Ведь всему есть пределы. Собрали награбленное и аккуратно, не торопясь, без потерь повезли добро домой, чтобы не растерять в дороге. А уж на родине наслаждайся жизнью!
Но не тут-то было, Игорь медлил, возможно, что и его обуяла жадность, которую породила безнаказанность. С другой стороны, вполне вероятно, что князь всё прекрасно понимал, но уже не мог справиться с дружиной, которая разгулялась вовсю.
Такое бывает, когда всё слишком легко сходит с рук.
В итоге получилось как в сказке про Винни-Пуха – «а потом ещё немного, а потом ещё немного», а вылезти самому уже невозможно, пузо, простите, трофеи не позволяют…
Да и бросать их никак нельзя. В чём Игоря можно понять, так это в том, что конунга, или князя, или военного вождя ещё долго будут оценивать по взятой им добыче. И если он возвращался из похода с пустыми руками, то ни авторитета, ни популярности это ему не добавит.
В поход идут за добычей, а значит, должны её добыть. Воины должны вернуться домой довольными и богатыми. Именно из-за этого они рискуют жизнью. Ведь мы имеем в виду именно подобные набеги, поскольку угрозы для Руси в данной ситуации нет, а потому и для ратников нет необходимости жертвовать собой во имя Отечества. У них в настоящий момент другие приоритеты.
Так что из области одной только жадности мы можем добавить сюда ещё имидж, или статусность. Это тоже немаловажно.
Точно такая же проблема возникнет в своё время и у Святослава, по большому счёту именно из-за этого он и лишится жизни.
Добыча должна быть большой, и бросать её нельзя ни в коем случае. Это аксиома.
И тут из-за леса, из-за гор, а если быть точнее, то из Азии появляется армия ромеев под командованием доместика схол[2] Востока Панфира, нарушая всё веселье, а из Европы практически одновременно с ними подтянулись войска под командованием Варды Фоки-старшего, отца будущего императора. Случилось это только в десятых числах сентября.
Видимо, даже в эти сроки разгулявшаяся дружина Игоря неприятеля не ждала.
Возможно, появление вражеской армии вообще оказалось неприятным сюрпризом для русов, отвыкших от сопротивления и привыкших к полной безнаказанности.
С трудом отразив в течение дня все атаки панцирной кавалерии Империи, Игорь принял решение ночью грузить войска на ладьи и выходить в море.
С этого момента начинается самое интересное!
Ведь изначально византийские стратеги, действовавшие по шаблону, наделали кучу ошибок и теперь горели желанием их исправить. Удар по азиатским провинциям явился для имперского правительства полной неожиданностью, поскольку оно пребывало в твёрдой уверенности, что раз беда идёт с севера, значит, готовь к обороне столицу. Перестраховались, подождали и поняли, что враг пришёл, но не туда, где ждали. Надо срочно исправлять положение. Но и срочно не получилось. Три месяца срок немалый.
А что же по этому поводу нам поведает Лев Рудольфович?
Его трактовка событий, как минимум, поразительна.
«Заблаговременно извещенные греки успели перебросить к месту высадки русского десанта огнеметные корабли-хеландии патриция Феофила Синкела» (Л.П.).
Как вы, наверное, понимаете, «заблаговременно извещенные греки успели перебросить к месту высадки» свой флот только через три месяца после того, как русы эту самую высадку осуществили.
Вот даже интересно, а если бы их не заблаговременно предупредили, а чуть позже, скажем, уже после высадки русского десанта? Ведь если исходить из логики Льва Рудольфовича, получается, что византийские корабли только через полгода подтянулись бы к театру боевых действий!
Но это ещё ничего, цветочки, ягодки будут, когда мы поближе познакомимся с тем самым флотом, которым нас, а заодно и князя Игоря с дружиной, так пугает господин Прозоров.
Игорь был далеко не прост, да и воеводы у него тоже недаром ели свой хлеб. Они тщательно выбрали момент для нанесения удара.
Потому что в это самое время грозный военный флот Империи в Константинополе отсутствовал, ведя боевые действия против арабов в Средиземном море. Именно там сейчас разворачивались главные события. Может, ещё и поэтому русское войско задержалось так надолго в Анатолии и было так беспечно.
Знание – большая сила. В итоге русы решили, что ромеи в такой ситуации не осмелятся вступить с ними бой. Но просчитались.
Так что же за флот вступил в бой с кораблями Игоря?
Ответ мы находим у современника описываемых событий Лиутпранда, епископа Кремоны, чей отчим, как мы помним, в это время в качестве посла находился в Константинополе: в распоряжении императора находилось лишь «15 полуразрушенных хеландий, которые народ оставил дома из-за их ветхости».
Ну и где тот грозный флот, который мерещится Прозорову?
Он исчез, пропал, как пелена с глаз, а на его месте появилась рухлядь, которой ещё нужно было удержаться на плаву. Недаром Лиутпранд отметил, что «увидев их в море, король Игорь приказал своему войску взять их живьем (команду) и не убивать».
Сами видите, князь, в отличие от Льва Рудольфовича, не испугался этой небольшой флотилии полусгнивших, еле плывущих корыт, даже наоборот, преисполнился презрения к вражеским кораблям и их команде, а потому, вместо того чтобы отрываться и уходить в море, приказал атаковать врага, явно рассчитывая на лёгкую победу. Он решил проучить самоуверенных ромеев.
2
Доместик схол – командующий схолами (корпусом столичных войск).
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.