Вилла «Роза»

Потом мы пошли в комнату мадам Довре и нашли ее бриллианты и прочие драгоценности. Мне сразу стал ясен смысл слов на разорванной бумажке. Селию спрашивали, где они спрятаны. Сказать она не могла, потому что у нее, очевидно, был завязан рот, и поэтому писала. Мои предположения получали все новые подтверждения. Не забывайте, что виновна одна из двух женщин – Селия либо Вокье. Все мои открытия укладывались в версию о невиновности Селии. Оставались только следы на траве, которым я не мог найти объяснение.

Вспомните, как я заклинал вас молчать о том, что мы нашли сокровища мадам Довре. Я считал, что преступники захватили девушку, чтобы подозрение пало на нее, а не на Вокье, и что они ее убьют. Но они могли на какое-то время оставить ее в живых, чтобы вызнать, где тайник мадам Довре. Шанс был невелик, но это был наш единственный шанс. Если моя версия была верна, то, как только газеты напечатали бы, что драгоценности найдены, судьба девушки решилась бы в ту же минуту.

Потом было наше объявление в газете и письменные показания мадам Гобен. В них я отмстил один любопытный момент: рыжую женщину в доме напротив звали Адель; старая служанка говорила ей «Адель», просто Адель. Меня это заинтересовало, потому что Элен Вокье тоже назвала незнакомую гостью Адель. Мадам Довре звала ее Адель.

– Да, – нарушил молчание Рикардо, – тут Элен дала промашку, ей следовало придумать другое имя.

Ано кивнул.

– Это ее единственная оплошность во всем деле. Она попыталась исправить ее, но не слишком умно. Когда комиссар обратил внимание на имя, она сразу же изменила показание: теперь она якобы думала, что женщину звали не то Адель, не то как-то похоже. Тогда я высказал предположение, что имя, мол, все равно вымышленное, и она сразу отказалась от своего намерения. Теперь она была уверена, что имя – Адель. Читая письмо Марты Гобен, я вспомнил о колебаниях Элен и утвердился в своей версии – она состоит в заговоре, и, стало быть, нам надо искать женщину по имени Адель. С этим ясно. Но другое удивляло меня в этом письме. Например: «Она легко и быстро перебежала через тротуар в дом, как будто старалась, чтобы ее не увидали». Это слова Марты Гобен, а она женщина честная. Но как быть с моей версией? Девушка может хоть бежать, хоть неподвижно стоять, держа шлейф платья в руке, хоть призывать на помощь, но она ничего этого не делает! Разгадку я получил, когда увидел, как мадемуазель Селия застывшими от ужаса глазами смотрела на эту фляжку, на то, как Лемер немного пролил жидкость, которая прожгла дыру в мешке. Я все понял. Она боялась купороса! – Ано передернуло. – Тут кто угодно испугается. Неудивительно, что в спальне она лежала тихо, как мышка, что быстро пробежала в дом. Ну, вот вам и все объяснения. Даже узнав факты, описанные мадам Гобен, я еще продолжал прорабатывать свою версию, но, как видите, она оказалась верной. Попутно с помощью друзей в Англии я разузнал о финансовом положении Ветермила. Оно оказалось весьма шатким. Он много задолжал в Эксе, задолжал в отеле. По машине мы узнали, что человек, которого мы ищем, вернулся в Экс. Для Ветермила дела начали складываться неважно. И тут вы дали мне полезную информацию.

– Я?! – испуганно вскрикнул Рикардо.

– Да, вы. Вы сказали, что в вечер убийства вы вместе с Ветермилом дошли до отеля и расстались около десяти часов. Один только взгляд на комнату Ветермила – как вы помните, после обнаружения машины я предложил сходить к Гарри и обсудить это с ним, – так вот, я взглянул на комнату и понял, что он легко мог спуститься из нее на веранду и незамеченным уйти через сад. Потому что если окна вашего номера выходят на фасад отеля и смотрят на склон горы, то из номера Ветермила видны сад и город. За пятнадцать-двадцать минут он мог дойти до виллы «Роза». В салоне он бы появился еще до половины одиннадцатого; это мне подходило. Раз он мог незаметно уйти, он мог так же незаметно вернуться. Так вот, он вернулся! Друг мой, когда придете в отель, полюбопытствуйте, и вы увидите интересные отметины на карнизе окна в номере Ветермила и на колонне прямо под ним. Но и это еще не все. У Ветермила мы говорили о Женеве и о расстоянии между Эксом и Женевой, помните?

– Да.

– Вы помните, я попросил у него атлас дорог?

– Да, чтобы проверить расстояние. Я хорошо помню.

– Но я спросил у него атлас вовсе не для того, чтобы узнать расстояние. Я хотел узнать, есть ли у него карта дорог от Экса до Женевы! А она у него была! Он преспокойно мне ее вручил! Надеюсь, я взял ее так же спокойно, по внутри у меня все вскипело, потому что это была новая карта – кстати, он купил ее за неделю до того, – и я спросил себя… так о чем же я спросил, мосье Рикардо?

– Нет уж, увольте, – с улыбкой ответил Рикардо, – вам меня больше не подловить. Я не скажу вам, о чем вы себя спросили, мистер Ано. Потому что, даже если я буду прав, вы все равно выставите дело так, будто я ошибся, и станете осыпать меня язвительными насмешками. Нет уж, пейте свой кофе и говорите за себя сами.

– Ну ладно, – засмеялся Ано. – Расскажу. Я спрашивал себя: зачем человек, не имеющий автомобиля, ни своего, ни взятого напрокат, выходит в город и покупает карту дорог? С какой целью? Это был не праздный вопрос. Не пешком же мосье Ветермил собрался путешествовать, а? О, я получил улику! Но потом произошло чрезвычайное событие – убийство Марты Гобен. Мы знаем, как это было проделано. Он подошел к экипажу, спросил: «Вы приехали по объявлению?» – и вонзил вертел ей в сердце. Платье женщины и весьма своеобразное орудие убийства уберегли его от следов крови. Когда мы с вами поехали на вокзал, Ветермил зашел к вам в номер – он еще оставил там перчатку. Он искал телеграмму, которая могла прийти в ответ на объявление, или же пришел прощупать вас. Сам он уже получил телеграмму от Ипполита. Ветермил был похож на лису в капкане – на все набрасывался, кусался, вертелся, рискуя всем и вся ради спасения своей драгоценной шеи. Марта Гобен стала на пути – убить ее. Мадемуазель Селия представляет опасность – убрать ее. Он посылает телеграмму в женевскую газету; ее в пять часов относил официант из привокзального ресторана Шамбери. Ветермил съездил в Шамбери в тот день, когда мы отправились в Женеву. Раз мы шли по следу, раз мы действовали так быстро, он должен был пойти на риск – и мы его заставили! Он пошел-таки на риск!

– Значит, еще до убийства Марты Гобен вы знали, что он убийца?

Ано помрачнел.

– Вы попали в мое больное место, Рикардо. Я был уверен, но мне были нужны доказательства. Я оставил его на свободе, надеясь, что он себя скомпрометирует. Он это сделал – но давайте поговорим о чем-нибудь другом. Что нам делать с мадемуазель Селией?

Рикардо достал из кармана письмо.

– У меня в Лондоне есть сестра – добрейшая женщина. Она вдова. Я тоже думал о том, как быть с Селией, и написал сестре. Вот ее ответ. Она с удовольствием примет мадемуазель Селию.

Ано протянул Рикардо руку и горячо потряс ее.

– Я думаю, Селия недолго будет ей обузой. Она молода и от шока оправится быстро. К тому же она такая красивая, такая нежная. Если не найдется мужчина, который ее полюбит и которого полюбит она, – что ж, я уже раз был ее папой на вечер, я готов стать ее мужем навсегда.

Ано громко, даже несколько неприлично громко, засмеялся своей шутке – это было в его привычках, – а потом сказал серьезно:

– Но знаете, мосье Рикардо, я очень рад, что тогда пришел к вам на обед, потому что это спасло Селию.

Рикардо помолчал, потом спросил:

– А что будет с обвиняемыми?

– С женщинами? Пожизненное заключение.

– А с мужчиной?

Ано пожал плечами.

– Может, гильотина. Может, Новая Каледония. Откуда мне знать? Я не президент республики.