Страница 13 из 13
Ванюшка подходит к берегу Блудной, останавливается, оглядывает реку, сопки, крутой увал, с которого таскал камни. Он спокойно думает о том, что и сопки, и увал, и камни, и река, и тайга теперь навечно останутся в его памяти, как останутся в памяти тридцатилетняя женщина и ссора со Спиридоновым, и мысли об отце и матери, и рыдающий плач, и царапина на борту автомобиля, и все то, что он увидел, услышал, продумал и понял за это длинное и тяжелое время. Он думает о том, что Блудная стала ему близкой, родной, а та жадность, которую он испытывает к природе, не только не прошла, но стала еще сильнее. Ему не хочется расставаться с рекой, но надо, так как его ждут тысячи Блудных, товарищи, Анка, работа. Машина тоже ждет его, терпеливая, притихшая. Обыкновенная, вообще-то, машина, на которой ему работать много лет.
И так же спокойно Ванюшка думает о том, о чем не хотел думать все эти длинные, тяжелые сутки: до соседней деревни всего шесть километров. Ванюшка знал это с самого начала, с того момента, когда попал в яму, но он гнал от себя мысль о близости деревни.
Несколько часов назад Ванюшка гордился бы собой, какой, дескать, он молодец, что справился сам. Теперь же думает только о том, что поступил правильно. Это трезвое, спокойное рассуждение. Ванюшке нужно было выбраться из реки самому. Это нужно было сделать для себя, для Анки, для машины. Ванюшка должен был выбраться потому, что видел перед собой скучного, пустоглазого невидимого человека, с которым он будет внутренне спорить всю жизнь.
Спокойный, немного тяжеловесный стоит Ванюшка на берегу Блудной. Потом идет к машине, тяжеловато-уверенно, но без лишней подчеркнутой четкости. Так ходят рабочие люди.
Через два часа, достигнув места назначения, Ванюшка заходит на почту. Она такая же, как в их поселке, но за окошечком вместо Дяди Яши сидит веселая девушка. Ей и протягивает Ванюшка телеграмму: «Женился жду гости. Иван Чепрасов».