Руническая магия

Некоторые из них были так напуганы и удирали с такой скоростью, что меня совершенно не удивит, если большинство так и не смогли сомкнуть глаз той ночью.

Родители были в гневе. Матери излили свою ярость на голову несчастного мистера Фаррера, а отцы, если бы смогли прорваться в усадьбу, не оставили бы, я совершенно уверена в этом, ни одного целого окна в Аббатстве. Ну вот, таков наш Карсвелл, моя дорогая, Аббат из Лаффорда. Теперь Вам понятно, как нам приятно его общество!

- Да, мне кажется, у него способности великого преступника, у этого Карсвелла, заметил хозяин. Мне будет искренне жаль того человека, который попадет в его черный список.

- Это он, или я путаю его с кем-то другим, вопросил вдруг Секретарь (который в течение нескольких минут сидел нахмурившись с видом человека, который старается что-то припомнить), написал книгу "История ведовства" некоторое время тому назад лет десять или даже поболее?

- Да. Это именно он. А ты помнишь рецензии на нее?

- Конечно, помню. И это именно то, что волнует меня я знал автора наиболее отрицательной из них изо всех. Да и ты его знаешь. Он учился вместе с нами в Сент-Джон-Колледже. Джон Харрингтон.

- Отлично его помню. Хотя и не видел его и ничего не слышал о нем со дня своего отъезда из университета до того самого момента, как прочел отчет о следствии по его делу.

- Следствии по его делу? воскликнули хором леди. А что с ним случилось?

- Случилось то, что он упал с дерева и сломал себе шею. Но никто не знает, почему именно он вдруг решил вскарабкаться на него. Странное это дело, скажу я вам. Жил себе человек никакой не атлет, да и эксцентричных поступков за ним не замечалось, и вдруг начинает носиться как сумасшедший, теряет свою шляпу и трость и вдруг забирается на дерево, что росло среди других деревьев живой изгороди вдоль дороги на него, кстати, не так-то просто и взобраться один из подгнивших сучков не выдерживает, Джон падает и ломает себе шею. Под деревом его и нашли на следующее утро, а на лице его застыла гримаса смертельного ужаса. Вполне вероятно, конечно, что его что-то напугало, и люди поговаривали об одичавших бродячих псах и ужасных тварях из зверинца, но никаких доказательств найдено не было. Это случилось в 89-м году, и мне кажется, его брату Генри (которого я помню по Кембриджу, но ты, возможно, его и не знал) тоже так ничего и не удалось узнать, несмотря на все попытки. Он, конечно, настаивал, что это преднамеренное убийство, но я не знаю, прав ли он. Трудно сказать.

Через некоторое время разговор вернулся к "Истории ведовства".

- А ты заглядывал в нее? поинтересовался хозяин.

- Да, отвечал Секретарь. Я даже читал ее.

- Она действительно так ужасна, как об этом писали?

- По стилю и форме она совершенно безнадежна. И нападки на нее в этом смысле абсолютно справедливы. Но по содержанию это ужасная книга, настоящие исчадие ада. Автор верит каждому написанному им слову. И я буду очень удивлен, если он лично не проверил большую часть своих колдовских рецептов.

- Я помню рецензию Харрингтона и должен сказать, что если бы был автором, то потерял бы все свои литературные амбиции. Мне бы никогда не удалось оправиться от этого удара.

- В данном случае рецензия не произвела подобного эффекта. Но нам пора, уже половина четвертого.

По дороге домой миссис Секретарь сказала:

- Я надеюсь, что этому ужасному человеку не удастся узнать, что отзыв на его тезисы писал мистер Даннинг.

- Не думаю, чтобы ему это удалось, отозвался Секретарь. Дело это конфиденциальное, и ни Даннинг, ни один из нас об этом говорить не будет. Карсвелл вряд ли узнает его имя, поскольку Даннинг ничего не публиковал по этой теме. Единственная опасность может возникнуть, если Карсвеллу придет в голову мысль спросить сотрудников Британского музея, кто чаще всего заказывает книги и манускрипты по алхимии. Не могу же я запретить им говорить о Даннинге! И если Карсвелл спросит, то наверняка получит исчерпывающий ответ. Будем надеяться, что он не додумается до этого.

Но мистер Карсвелл оказался умным человеком.

Это был пролог.

Однажды вечером на той же неделе мистер Эдвард Даннинг возвращался домой из Британского музея, где проводил исследования, в свой комфортабельный дом в пригороде Лондона, в котором жил в полном одиночестве. В услужении у него были две прекрасных женщины, которых он знал уже очень давно. Более нам совершенно нечего о нем сказать, а потому последуем лучше за ним домой.

На поезде он доехал до станции, где ему предстояло сесть на трамвай и проехать еще пару миль до дома. Трамвайная остановка была в трехстах ярдах от входной двери особняка мистера Даннинга. Он уже и так много работал в тот день, да и свет в трамвае был слишком слабым, так что мистеру Даннингу оставалось только сидеть и рассматривать рекламные объявления, наклеенные на трамвайные стекла. Эти объявления довольно часто были объектом пристального внимания во стороны мистера Даннинга, и теперь, не считая, конечно, аргументированного диалога между мистером Ламплуа и клиникой знаменитого Королевского колледжа о Жаропонижающем, ничто не могло возбудить его интерес. Хотя нет, я не прав дальний конец трамвая был слабо освещен, и мистер Даннинг никак не мог разглядеть, что же написано там на рекламе в углу. Он видел только голубые буквы на желтом фоне и мог прочесть лишь одно имя Джон Харрингтон и какую-то дату. Может быть, в другое время ему и не пришло бы в голову стараться прочесть надпись, но поскольку трамвай был пуст, а любопытство его разгорелось, мистер Даннинг ерзал по сидению до тех пор, пока не смог наконец все ясно разобрать. И был вознагражден за свою настойчивость. Это не была обычная реклама. На ней было написано следующее:

В память о Джоне Харрингтоне, члене Лондонского археологического общества, Лаурелс, Эшбрук. Умер 18 сентября 1889 года после трехмесячной отсрочки.

Трамвай остановился. Мистер Даннинг был так увлечен чтением надписи, что кондуктору пришлось окликнуть его.

- Прошу прощения, сказал мистер Даннинг. Я загляделся на эту рекламу. Она очень странна, вам не кажется?

Кондуктор внимательно прочел объявление.

- Честное слово, проговорил он, я никогда не видел этой надписи раньше. Ведь это трамвай! Что за странные шутки!

Он достал тряпку и попытался стереть надпись но безуспешно.

Надпись не стиралась ни с той, ни с другой стороны стекла.

- Нет, заявил он возвращаясь, надпись невозможно удалить. Мне кажется, сэр, что буквы вплавлены в стекло, хотя и не понимаю, каким это образом можно такое сотворить. Что вы думаете об этом, сэр?

Мистер Даннинг осмотрел надпись и даже потер ее перчаткой. Он был вынужден согласиться с кондуктором.

- А кто отвечает за эти рекламные объявления и дает разрешение на их размещение? Мне бы хотелось, чтобы вы это узнали. А сейчас я запишу себе эти слова.

В этот момент раздался голос вагоновожатого:

- Мы опаздываем, Джордж. Поторапливайтесь.

- Хорошо, хорошо. Но все-таки поди сюда и посмотри, что у нас со стеклом.

- Что там еще такое? недовольно пробурчал водитель. Ну, и что это за парень Харрингтон? И что это вообще значит?

- Я только что спрашивал, кто отвечает за размещение рекламы в вашем трамвае и попросил выяснить его имя.

- Могу сказать вам, сэр, что вся реклама размещается через главную контору компании и занимается этим наш мистер Тиммз. Сегодня после смены я попробую что-нибудь разузнать и, быть может, уже завтра утром смогу ответить на ваш вопрос, если вы, конечно, поедете на нашем трамвае.

Больше в тот вечер ничего не случилось. Мистер Даннинг лишь дал себе труд посмотреть, где находится Эшбрук. Оказалось, что в Варвикшире.

На следующее утро он вновь отправился в город. Трамвай (это был тот же самый вагон) был переполнен, так что мистеру Даннингу не удалось даже перемолвиться с кондуктором. Зато он удостоверился, что странную надпись удалили. Вечером произошли еще более загадочные события, чем накануне.