Страница 2 из 10
За несколько лет он собрал гигантскую коллекцию, которой очень гордился. Здесь были старые календарики, билеты в кино, театры, на стадионы, странички отрывных календарей, открытки, письма, фотографии, театральные программки, билетики на автобус, троллейбус, трамвай, приглашения на новогоднюю елку, творческие вечера, выставки. Попадались пропуска на Красную площадь в дни революционных праздников, мандаты участников партийных конференций, не переведенные переводные картинки, детские рисунки, лотерейные билеты и так далее, и так далее, и так далее.
Но, как любил иронизировать сам Буколев, единственное, что никогда не попадалось ему в книгах, – валюта и крупные отечественные купюры. «Вышедшие из обращения царские, советские дензнаки – пожалуйста, а какую-нибудь завалящую российскую тысячу днем с огнем не найдешь», – говорил он знакомым. «Это все потому, – смеялись те, – что нынче люди вообще перестали читать книги».
Не успев пролистать и десяти страниц, Федор обнаружил отличной сохранности обертку шоколадного батончика. Хотя такие батончики прекратили выпускать лет тридцать назад, бумага хранила отчетливый шоколадный запах. Еще через несколько десятков страниц нашелся тщательно разглаженный фантик от конфеты «Мишка на Севере» – видимо, какой-то читатель или владелец книги был сладкоежкой.
«Дальше, наверное, тоже фантики лежат, – думал Федор, продолжая считать страницы. – А может, там вообще больше ничего нет». И в этот момент из книги выпали и спланировали на пол два листка бумаги. Буколев немедленно поднял их и тоскливо вздохнул. Это были сложенные пополам листы, один в другом, вырванные из банального делового ежедневника. Оба были исписаны с обеих сторон аккуратным бисерным почерком. Такие находки Федор не любил и обычно выбрасывал – унылая современность, записи какого-нибудь клерка или менеджера по продажам зеленого горошка. Здесь не было аромата прошедших лет, следов минувших эпох. То ли дело любовные послания девятнадцатого века… Изящество стиля, страсть, глубокие мысли, высокие чувства!
Он собрался было скомкать листки и бросить их в корзину для мусора, однако любопытство пересилило. Надо же хоть глазком взглянуть на то, что выбрасываешь. Это внезапное решение во многом определило дальнейшую судьбу преуспевающего торговца старинными книгами.
– Маргарита Сергеевна?
– Да, я Маргарита Сергеевна, а вы кто такой?
«Дамочка в своем репертуаре, – подумал Федор. – Еще не знает, кто ей звонит, а уже встала в позу».
– Федор Буколев беспокоит… Два дня назад я купил у вас библиотеку.
– Что купил? Говорите громче.
– Книги! – обреченно прокричал Федор в трубку.
– Мы все продали, не звоните больше по этому телефону.
– Да знаю, что продали. Вы мне и продали, – Федор улыбнулся, и эту улыбку Маргарита Сергеевна наверняка должна была почувствовать. Почувствовать и смягчиться. Но она не смягчилась.
– А, так это вы звоните… А что, собственно, случилось? – Голос его собеседницы сделался подозрительным.
– Не волнуйтесь, ничего не случилось. Мне надо кое-что у вас уточнить.
– Что уточнить?
– Расскажу при встрече, – Федор не желал объясняться по телефону.
– Зачем нам встречаться? Это связано с деньгами?
– Нет, с деньгами это не связано. – Он был терпелив, как любящая мать.
– У вас претензии?
– Никаких претензий нет!
– Тогда я не понимаю, что вам нужно.
– Если мы будем вот так орать в трубку, ничего и не поймете. Я могу завтра приехать к вам? Буквально на полчаса.
– Зачем?
За библиотеку Маргарита Сергеевна получила от Федора немалые деньги и теперь, видимо, опасалась, что тот передумал и хочет вернуть книги назад. Надо было ее в этом разубедить. Странички из ежедневника, найденные в книге «Любовь в Париже», – вот причина, по которой Буколев добивался встречи. Однако если не схитрить, Маргарита Сергеевна отфутболит его, как случайно залетевший на ее личный огород мяч.
– Среди книг бумажка одна оказалась, – объявил Федор голосом присяжного поверенного. – Похоже на завещание. Может, посмотрите, вдруг она нужна. Иначе я ее выброшу.
Маргарита Сергеевна некоторое время молчала, шумно дыша, потом гордо заявила:
– Библиотека досталась мне по закону, и нечего тут воду мутить. И вообще – какое вам дело до наших бумажек?!
– Гражданский долг, – заявил Федор. – Вдруг я отправлю в мусорный ящик то, что представляет ценность для вашей семьи?
Пришось приложить еще немало усилий, чтобы уломать законную владелицу библиотеки встретиться с ним в метро. Она нарочно выбрала пересадочную станцию, где всегда много людей, и рандеву назначила в самый час пик.
Проклиная себя за любопытство, Федор стоял посреди платформы возле информационного столба. Его то и дело дергали, задавали вопросы, толкали локтями, задевали сумками. Наконец появилась взмыленная Маргарита Сергеевна, которая, еще толком не отдышавшись, взяла быка за рога:
– Вот не хотела я вам книжки-то продавать, так не хотела! И денег мало дали – мне потом соседка по подъезду говорила, сколько все это стоит! И теперь голову морочите!
– Ваша соседка торгует книгами? – вежливо поинтересовался Федор.
– Неважно, чем она торгует! – огрызнулась Маргарита Сергеевна. – Она все знает.
– Вот в следующий раз пусть она у вас книги и покупает, – посоветовал Буколев.
Трудно объяснить несведущему человеку, что сидеть на книжных сокровищах можно лет сто, да так и не найти на них покупателя.
– Вы уж, пожалуйста, взгляните на то, что я обнаружил, – сказал он твердо.
– Лучше бы денег еще дал, – неожиданно заявила владелица библиотеки.
– Не дам. Будете смотреть, вдруг что-то важное?
– Взгляну, раз приехала.
Некоторое время женщина рассматривала исписанные листки, потом быстро скомкала их и возмущенно сунула Федору обратно в руки.
– Как не стыдно! – воскликнула она. – И из-за этой писульки гоняли меня бог знает куда! Какое же это завещание? Я думала, племяш мой покойный свинью мне подложил. А это… тьфу! Сидел себе у окна, от скуки не знал куда деваться, всё записки писал. Квартирку сестрице завещал, доченьке моей ненаглядной! А тетке родной, которая его кормила и воспитывала, всякий хлам отдали с барского плеча, книжки эти драные. Давай, мама, торгуй, зарабатывай копейки.
Припомнив, какую сумму он выложил за книги, Федор хмыкнул.
– Еще марки всякие, а куда я их дену? Сейчас с какими-то кровососами филателистами связалась. Все за копейки хотят взять, все за копейки…
Мгновенно проанализировав ситуацию, Федор прервал бушующую Маргариту Сергеевну:
– Можно мне телефон вашей дочери?
– Зачем это? – насторожилась дама.
– Хочу спросить, вдруг в квартире еще что-то интересное есть для продажи.
– Ты у меня спроси. Нет там больше ничего.
– Дочь вам все отдала?
– Не все! Отдаст она, как же. Только Витькины книжки и альбомы с марками. Им-то с мужем они не нужны – за границу уезжают жить, квартиру сдавать будут.
– И все-таки, можно ее телефон?
– Не дам, – у Маргариты Сергеевны был вид крокодилицы, проглотившей живую птичку.
– Хорошо, а за пять тысяч дадите?
– Рублей? – тотчас оживилась крокодилица.
– Рублей, естественно, не долларов.
Бдительность Маргариты Сергеевны некоторое время боролась с ее же жадностью. Мучительные раздумья отразились на полном свежем лице.
– Хорошо, записывай. Но если что, я в нашу полицию сообщу, ясно?
– Хоть в нашу, хоть в нью-йоркскую, – облегченно вздохнул Буколев и достал мобильный, приготовившись внести номер в список контактов. Но перед этим вручил своей собеседнице обещанную пятитысячную купюру.
– Деньги хоть настоящие, не фальшивые?
– Ну вы даете, – укоризненно покачал головой Федор.
– С вами держи ухо востро, – сурово отчеканила дама. – Торгаши!
Едва лишь Маргарита Сергеевна с независимым видом удалилась, Федор аккуратно расправил скомканные белые листы. Хотя он и снял с них копию, оригинал все-таки мог пригодиться.