Страница 8 из 8
– Люб, насыпь песочку в сахарницу, – просит тетя Нина. Сахарница размером с двухлитровую банку, тетя Нина – женщина представительная, вот и любит все крупное. – Гости пришли, а песок, как назло… поздно, а до круглосуточного по слякоти бежать ой как не хочется…
– Теть Нин, тебе сахарного или речной подойдет? – плоско шучу я. И сама же хихикаю, не на шутку, нет. Просто живо представляю себе, что Гэндальф ошибся дверью, и сейчас все эти Балины и Торины доедают последнюю теть Нинину булку.
Эх, фэнтези, что ли, кропать начать. А что, это тема. Причем неисчерпаемая: собралась толпа и отправилась за семь верст киселя хлебать. Чтобы кто-нибудь кому-нибудь в пути не навалял – так это никакой фантазии не хватит, вот вам и драйв, и этот… как его… экшн. Потом выяснится, что молочную реку Темный Властелин перекрыл плотиной, а кисельные берега основательно изгажены выбросами с химзавода троллей. Вот вам и великая миссия для команды безбашенных смельчаков. И вторая книга. А в третьей…
Воображение, тпру!.. тпру, я сказала!
Мой пегасик по кличке Плагиат нетерпеливо переминается с копыта на копыто, готовый сорваться… В полет, в пропасть или просто в истерику – кто ж его, крылатого, знает.А если всерьез, знать бы, почему одни замучились придумывать, как получше убить время, а другим времени не хватает просто катастрофически? Мне кажется, это самая большая несправедливость мироустройства. Ну, или хотя бы одна из…
Палыч
Дом, милый дом! Ну или как пел мультяшный поросенок: «Как хорошо прийти домой, как приятно это…»
Мужичков во дворе никого – подмораживает. Наверняка все «в клубе» – в переоборудованном под казино для бедных, но местных подвале.
И только из окна первого этажа высунулся по пояс, разглядывая окрестности, местный двойник Розенбаума: абсолютно голый череп, темные щетинистые усы, веселые глаза с чертинкой. По паспорту он Чулков Федор Александрович, в просторечии – дядя Федор. Томясь и тоскуя по личной свободе под гнетом волевой супруги, дядя Федор не стал заморачиваться поисками мифического Простоквашина – он, как в студенческой невеселой шутке, просто квасил.
– Федь, ты чего?
– Да моя, мать ее за ногу, ключи у меня отобрала. Сиди, говорит, лысый черт, дома с внуками, а я тебе за это вечером пива принесу… Слушай, Палыч, а у тебя нет, а?..
Прямо-таки сказочный сюжет: выгляни в окошко, дам тебе поллитра. Не в рифму, зато в точку.
– И Валька в долг не дает… – пожаловался Федя. Выражение лица у него было, как у пожилой проститутки, которой в очередной раз забыли заплатить.
– Федь, я тебе больше скажу: и я сегодня не настроен. Мне, понимаешь ли, надо срочно о друге человека позаботиться.
– Собаку завел, что ли?
– Нет, унитаз надо прочистить, забвается.
– Деда, а куда Мурке валерьянку наливать, в стаканчик или в блюдечко? – донеслось из Фединой квартиры.
– В больницу играют, – грустно пояснил деда.
Да? А я подумал, в царево кружало…
И как не подумать! В подъезде воняло так, будто бы взорвался выстоявший в мутные годы застоя и смутные годы перестройки, но капитулировавший, наконец, под ударами амортизации самогонный аппарат. Интересно, кто это понес невосполнимую утрату? Нинка или Валентина? Ну уж точно не Виталий Петрович! У него аппарат – всем аппаратам аппарат. Недаром Виталя во время оно трудился на благо военпрома. А самогонный… он же навроде гоголевской птицы-тройки – и нехитрый, вроде бы, снаряд, но как нашу ментальность отражает! Не-ет, в Виталином аппарате я уверен куда больше, чем в своей печени. Приятно сознавать, что все-таки есть в нашем зыбком мире вещи, символизирующие постоянство!А зайду-ка я к Виталию Петровичу – он ведь и в сантехнических делах шарит.
Любка
Встречает меня сегодня вечерочком возле дома Витька, одноклассничек мой обожаемый.
– Что-то, – говорит, – ты, Любовь Пална, в последнее время ходишь такая грустная, ну просто как в воду опущенная.
– А чему, собственно, радоваться? – не отпираюсь, Витька у нас психолог-практик, хоть и трудится слесарем в автомастерской. – Я ж ходячая реклама Аэрофлота, всю жизнь в пролете. И вообще, чего ума пытаешь, лучше анекдот расскажи. Я и посмеюсь… может быть.
– Грубая ты, Любка.
– Зато ты у нас, Витя, мягкий, как подушечка для иголок. Так и тянет подколоть.
С неба на нас робко взирает бледненькая луна, с балкона подозрительно таращится желтушная от электрического света Витькина жена с пушкинским именем Людмила… Что там папаша задвигал про соответствие формы содержанию?
– Теть Люб, сказку расскажите!
Это неведомо откуда вынырнули Лилечка и Маргаритка, девчоночки-погодки, внучки Федора Александровича. «Вот уж повадились», – вполголоса ворчу я. Но на самом деле довольна, что греха таить, довольна. Если дошколятам все еще нужны сказки, значит, не все потеряно. Сказки я придумываю буквально на ходу и, начав, никогда не знаю, чем закончу. Может, и вправду в писатели податься? Ага, только кто меня тогда кормить-поить будет!
– Ну, пойдемте ко мне, у меня чай есть с самым сказочным вареньем.
– А какое оно, самое сказочное? – спрашивает Лилечка.
– Что значит какое? Малиновое, конечно!.. Вить, пока.
– А мне варенья? – напрашивается Витька. Напрашивается на хорошую отповедь. Но я, удивляясь собственному спокойствию, отвечаю:
– А тебя, Витечка, Люда трендюлями с кремом угостит.
Папаша смотрит в своей комнате телевизор. Рассаживаю девчонок за столом, наливаю чай, а тем временем уже вовсю фантазирую. Рассказываю про девочку, которая настолько любила чистоту и порядок, что постоянно стирала свои любимые игрушки и вывешивала сушить.
– И вот, значит, спрашивает Медвежонок у Зайчика: «Что, длинноухий, опять висишь?» «Висю, – грустно вздыхает Зайчик. – Опять у хозяйки, понимаешь ли, большая стирка». «Да когда ж ей надоест? Вон, у тебя у бедного уже вся мордочка полиняла и глаз почти отклеился».
М-да, настроение сегодня, Витька правильно заметил, не ахти. Вот и сказки соответствующие.Девчонки притихли, слушают. А у меня – вот смешно! – уже глаза на мокром месте. Ловлю себя на мысли, что если бы мне два десятка лет тому назад кто-нибудь рассказал такую мрачно-сюрреалистическую сказку, разревелась бы в три ручья! А Лильке с Маргариткой – по барабану.
Эх, не рано ли я дозрела до «здравствуй племя младое, незнакомое»?
Палыч
В русском человеке удивительно гармонично сочетаются честность и хитрость. За это я русского человека и люблю всей душой, честно (без всякой хитрости честно)!
Наблюдал нынче в трамвае ситуацию: кондукторша подняла монетку в пятьдесят копеек номиналом и – на весь салон: «Граждане, кто часть сдачи потерял?!» Поясняет тихонечко, будто стыдясь: «Не могу видеть, как деньги на полу валяются». И опускает монетку в свою сумочку. А в глазах – огонек, лисий такой. Будь это не копейки, а рубли в таком же количестве, кто знает, кинула бы клич?.. Нет, это я не в упрек. Так, любопытная сценка быта и нравов.
А вот у супруги моей (бывшей), русской женщины именем Нина Федоровна, напрочь отсутствовала что честность, что хитрость. Опять же не упрек. Нина свет Федоровна – золотая женщина. Только вот в долгом семейном житье-бытье с дражайшей моей супругой (бывшей, бывшей!) я обрел стойкое ощущение, что, придя в роскошный ресторан, поглощаю деликатесное кушанье, блаженствую, но… вдруг понимаю, что в кушанье забыли добавить какой-то ингридиентик… не то чтобы самый важный, но все ж таки чувствуется его отсутствие. М-да… Поражаюсь, как житейские ситуации порою высвечивают что-то такое… на уровне менталитета.
Ну вот, опять на любимого конька! И ладно, обобщения – признак зрелого интеллекта. Либо, как сказала бы язва Любка, когда уже совсем «того», поворот в сторону желтого дома.Поворот. На горизонте, не то чтобы вдалеке, маячит школа. Мое жизненное предназначение.
Палыч
В школе (почему-то никогда язык не поворачивается сказать «на работе») меня ждали перемены: в моем кабинете доломались те два стула, которые, по уму и по совести, надо было списывать еще в прошлом учебном году, и меня назначили руководителем кружка по изучению истории родного края. Кружковая работа – пунктик нашей Анжелики Витальевны. Создание каких только кружков она не инициировала! Прямо как в старом добром стишке: «Драмкружок, кружок по фото, мне еще и петь охота, и за кружок по рисованью тоже все голосовали». Разве что в данном случае инициатива шла сверху. А ей противостояла инертная учительско-ученическая масса. «Противостояла» – не то слово… но есть ведь и пассивные формы протеста!
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.