Страница 1 из 135
Андрей Столяров
Некто Бонапарт
Размышления о языке
…Черный круг арены. Чужое небо. И безжалостные вопросы, на которые приходится отвечать.
Звезд не существует.
Солнца не существует.
Земли не существует.
В безвременье, в безмирье контакта ждет тебя человек без лица, ждет, чтобы спросить.
«Мое имя — Осборн… Камни, падите на меня и сокройте меня от лица Сидящего на престоле… Ибо пришел великий день гнева его; и кто может устоять?»[1]
Книга эта для тех, кто решится ответить.
«Болихат умер, Синельников покончил самоубийством, Зарьян не поверил, Мусиенко поверил и проклял меня. Это пустыня. Кости, ветер, песок. Я выжег все вокруг себя. Благодеяние обратилось в злобу, и ладони мои полны горького праха. Ангел Смерти. Отступать уже поздно. Надо сделать еще один шаг. Последний. Войны не будет. Я хочу абсолютного знания
1. Семиотика
Человек воспринимает Вселенную как информационную структуру. Бессодержателен спор, присущ ли порядок миру изначально (то есть природа сообразна разуму, в основе ее лежит разумное начало)2, или же структурирование осуществляется в процессе получения информации, являясь его неотъемлемым свойством, атрибутивным признаком. Раз мы не можем ориентироваться во Вселенной иначе, чем объявив ее знаковой системой, она для нас является знаковой системой.
Но язык, любой человеческий язык, также является знаковой системой. Структура его чрезвычайно сложна, поскольку, видимо, обладает бесконечной связью.
Свойства языка совпадают со свойствами Вселенной, эти сущности равновелики и равно познаваемы. Или — равно непознаваемы. И единственная задача, стоящая перед человечеством, перед наукой, перед каждым из нас в каждый момент нашей жизни — задача перевода. С языка природы или с языка, присущего иной нации, или с языка, на котором говорят окружающие, — ведь нет такого слова, которое бы двое поняли одинаково, и даже влюбленные, даже прожившие рядом жизнь нуждаются при общении в переводе — наконец, с собственного своего языка, ибо кто сказал, что мы понимаем сами себя, что говорим с собой на одном языке?
Наукой наук становится не физика, не история — семиотика, наука о знаковых системах.
Боюсь, что уже непонятно. Впрочем, неважно. «Если хочешь, чтобы тебе хорошо платили, занимайся тем, чего никто не понимает. То есть опять же семиотикой»1.
А, кстати, почему никто не понимает? Этот вопрос важен. Мы вспомним его, когда окажемся в Лабиринте.
2. Отправная точка
Определения семиотики тяготеют к тавтологиям, которые не суть тавтологии. «Имя именует вещь и одновременно выражает понятие о вещи. (…) Если имя имеет детонат, то этот детонат есть функция смысла имени…»2. Что ж, поскольку мы следуем за семиотиками… — определения.
Литература есть информация о контакте, изложенная в доступной восприятию форме.
Это наша отправная точка.
«Это было зеркало. Обыкновенное, в замысловатой бронзовой оправе. Такие вешают на стену. Но — чудовищных размеров. Расширяясь, оно уходило вверх, в туман, видимо, до самых звезд. Рыхлые тучи обтекали ровно блестящую, серебряную поверхность его»1.
Зеркало «Телефона для глухих» — символ контакта? Нет, но обратное верно. Контакт есть зеркало.
Ведь мы одиноки во Вселенной. Одиноки настолько, что Вселенную способны воспринять только через себя, потому она такая, какой нам ее хочется видеть. Но нельзя познать себя через себя.
Более всего нам интересны мы. И подобно тому, как в абсолютной тишине человеку слышатся далекие голоса, абсолютное одиночество Человечества породило представление о разуме вне нас, которому дано нас понять.
«…Книга с семью печатями — треть небосклона… Печати из багрового сургуча… Кто достоин открыть сию книгу и снять печати ее?»1
Представьте: к вам подходит человек и предлагает открыть вам о вас все. Абсолютно все. Без остатка. Открыть правду, знать которую — привилегия Бога.
Понятно, что Бог — первый внеземной и внечеловеческий разум, созданный человечеством, и вместе с тем первый литературный герой. Трудно отрицать, что культура начиналась религией3.
Разум не существует в одиночестве. Жаль только, что «по образу и подобию».
И дальше шло по образу и подобию. Писатель–реалист создавал точную (насколько хватало таланта) модель мира. Сам он играл роль Бога, обреченного знать. Так возникал контакт, и общество отражалось в зеркале его. Реализм говорил правду. Однако не всю. Слишком мало расстояние между создателем и созданием, слишком близка рамка. Реализм никогда не мог стать динамической целостностью4, поскольку связность предлагаемых им моделей и, следовательно, число смысловых слоев не превосходило двух5.
Появилась фантастика.
Определение: фантастика есть информация о контакте с разумом, не сводимом к человеческому.
3. Судьба знающего
Земля, наши дни. Привычная реальность чуть обогащена экстрасенсорной составляющей.
Есть еще ридинг–эффект. Мир рассечен им на части, смяты привычные блоки взаимоуравновешенной лжи, сломалась классическая восходящая иерархия восьмизначных сверхсекретных кодов; знаковая система не вполне случайных катастроф и запоздалых соболезнований, сбалансированных предупреждений и циничных разменов на политической шахматной доске неожиданно оказалась под жестким контролем. «Речь шла о профессиональном ясновидении….Мы столкнулись с врожденной или приобретенной способностью вычерпывать громадное количество информации куда угодно и откуда угодно без всяких запретов и ограничений».
Вот он, обобщенный перевод. Информация объективно существует. Скрытая, рассеянная, латентная — она есть всегда и в достаточном количестве, и «мудрый сумеет ее прочесть»6. Простейшие логико–знаковые системы исчерпываются до конца.
«Ферзь уходит с горизонтали… следует жертва слона, и выдвинутый вперед, слишком растянутый центр стремительно рушится, погребая под собою королевский фланг, перебрасываются обе ладьи, строится таран, удовлетворительной защиты нет…»1
Потом вообще исчезает случайность, человек получает право знать будущее, переводя сведения о нем с тайного языка четырехмерной семиотической сети…
«Прокол сути» общество восприняло как непосредственную угрозу своему существованию. Это важно.
Денисов применил ридинг–эффект совершенно по–дилетантски, ограничившись локальной благотворительностью, применил с ничтожным КПД, и тем не менее конфликтующие, антагонистические и мировые блоки приложили для борьбы с ним огромные усилия. Даже договорились.
«Войны не будет. Я так вижу».
Я тоже так вижу. Здесь не надо ридинг–эффекта, достаточны традиционные способы самоорганизации информации. А на том уровне иерархии, где знают секретные коды, для того, чтобы увидеть, нет нужды даже в навыках простейшего логического анализа.
Ну и к чему тогда — армия, образ врага, ненависть, замешанная на зависти, зависть, замешанная на ненависти? То, что определяет социальные отношения?
Офицер госбезопасности, от имени которого ведется повествование, напрасно обманывает себя. Ни о каком «жестком рентгене власти» Нострадамуса и речи не шло. Политическая наивность вмешательств Александра Ивановича была очевидна любому профессионалу, даже без соответствующей информационной модели.
Тем не менее, речь действительно шла о власти. Само существование Нострадамуса явилось нарушением суверенитета интернационального слоя имущих власть, отнюдь не расположенных ею делиться. Ведь власть в нашем мире основана на информационной монополии.
«— Мы готовы доказать, что внутренней и внешней политикой как нашей страны, так и многих других нередко руководят из‑за кулис тайные группировки, которые в своекорыстных целях проводят губительную политику и не щадят человеческих жизней.
1
Список использованной литературы см. в конце статьи.