Красная книга

Я: «Услышу ли я твой голос снова? О проклятый обман! Чего я прошу? Ты поговоришь со мной завтра, ты будешь болтать снова и снова в зеркале».

Он: «Не сетуй. Я буду присутствовать и не присутствовать. Ты будешь слышать и не слышать меня. Я буду и не буду».

Я: «Ты говоришь отвратительными загадками».

Он: «Таков мой язык, и тебе я оставлю понимание. Ни у кого, кроме тебя, нет Бога. Он всегда с тобой, но ты видишь его в других, и потому его никогда с тобой нет. Ты стремишься привлечь к себе тех, кто, как тебе кажется, владеет твоим Богом. Ты увидишь, что они им не обладают, что он есть только у тебя. Потому ты один среди людей — в толпе и все-таки один. Одиночество в толпе — поразмысли над этим».

Я: «Полагаю, после того, что ты сказал, мне следует молчать, но я не могу; мое сердце обливается кровью, когда я вижу, что ты уходишь от меня».

Он: «Пусти меня. Я вернусь к тебе в обновленной форме. Ты видишь солнце, тонущее в красном за горами? Работа этого дня свершилась, и новое солнце вернется. Зачем ты скорбишь о сегодняшнем солнце?»

Я: «Придет ли ночь?»

Он: «Разве она не мать дня?»

Я: «Из-за ночи я хочу впасть в отчаяние».

Он: «Зачем стенать? Это судьба. Пусти меня, мои крылья растут, и стремление к вечному свету нарастает во мне все сильнее. Тебе меня больше не остановить. Прекрати лить слезы и дай мне вознестись с криками радости. Ты человек полей, думай о своем урожае. Я стану светом, как птица, что возносится в утренние небеса. Не останавливай меня, не жалуйся; я уже парю, крик жизни вырывается из меня, мне больше не удержать высшего наслаждения. Я должен подниматься — свершилось, последние путы исчезают, мои крылья уносят меня вверх. Я погружаюсь в море света. Ты, там, внизу, вдали, сумеречное создание — ты расплываешься для меня».

Я: «Куда ты ушел? Что-то случилось. Я искалечен. Не исчез ли Бог у меня из вида?»

Где Бог?

Что случилось?

Как пусто, как совершенно пусто! Должен ли я объявить людям, как ты исчез? Изречь евангелие опустошительного одиночества?

Идти ли нам всем в пустыню и посыпать пеплом головы, ведь Бог покинул нас?

Я верю и принимаю, что Бог[290] есть нечто отличное от меня.

Он взлетел в ликующей радости.

Я остаюсь в ночи боли.

Больше не с Богом,[291] а наедине с собой.

Теперь закройтесь, бронзовые двери, что я открыл, чтобы разрушительный поток уничтожил и убил всех людей, открытые, словно повивальной бабкой Бога.

Закройтесь, да покроют вас горы, а моря да потекут над вами.[292]

Я пришел к самости,[293] пустая и жалкая фигура. Мое я! Мне он не нужен был в спутники. Я обнаружил себя с ним. Я бы предпочел дурную женщину или упрямую гончую, но собственное я — это ужасает меня.

[294]Нужно деяние, чтобы растратить десятилетия, и сделать это бесцельно. Я должен догнать кусочек Средних Веков — в себе. Мы только закончили Средние Века — других. Я должен начать рано, в тот период, когда вымирали отшельники.[295] Аскетизм, инквизиция, пытки под рукой, навязывают себя. Варвару требуются варварские средства обучения. Мое я, ты варвар. Я хочу жить с тобой, потому я пронесу тебя через совершенно средневековый Ад, пока ты не сделаешь жизнь с тобой выносимой. Ты должно быть сосудом и лоном жизни, потому я очищу тебя.

Пробный камень остается наедине с собой.

Это путь.

Перевод Седрик (Иван Ерзин), Guarda и Talea