Страница 2 из 35
— Собаки? — спросил Шейн с интересом.
— Конечно, нет. Джона. Этот сопляк, которого она ввела в дом и подсунула моему брату после смерти старого доктора Дженсона два месяца назад. Я предостерегала Джона против него, но он меня не послушался. О нет! Единственная, кого он слушал — это Анита.
— Свидетельство о смерти,— терпеливо напомнил Шейн.— Там был диагноз «сердечный приступ»?
— Естественно. А что же, вы думали, напишет любовник вдовы о смерти мужа? Уж не собираетесь ли вы ему порекомендовать произвести вскрытие, когда он и так прекрасно знает, что имело место отравление?
— Давайте вернемся к собаке,— не теряя терпения, продолжал Шейн.— Когда она умерла и как получилось, что она съела вашу пищу?
— Потому что я положила собаке еду из моей тарелки, вот почему.
В голосе Генриетты Роджелл звучало мрачное торжество.
— Вчера вечером, за ужином. Я им выложила начистоту все, что я думаю, и вижу: они испугались. Я им прямо так и сказала: я, мол, знаю, что Джона отравил один из вас или все вы вместе, и я собираюсь это доказать. Я их предупредила, что заставлю сделать вскрытие тела до того, как Джона завтра кремируют, и ясно увидела: они испугались. Поэтому у меня появилось дурное предчувствие, когда накрыли к ужину. То был самый подходящий момент, чтобы избавиться от меня, и у меня, само собой, возникли подозрения. А когда я попробовала цыпленка в молочном соусе, я уже все знала. Я положила немного в миску ее мерзкой собачонке, и она это сожрала. Через десять минут собачонка сдохла. А ваш квалифицированный и честный шеф полиции говорит, что это не доказательство,— заметила мисс Роджелл едко.— Говорит: просто совпадение… или несчастный случай. И еще он говорит, что у него руки связаны, потому что цыпленка уже выбросили, и ничего не осталось для анализа. А почему не взять на анализ собаку, я его спрашиваю? И вас тоже. Разве это не было бы доказательством, что они хотели меня убить? Но милую крошку Дэффи уже схоронили, и нельзя нарушить ее покой. Почему нельзя? Потому, видите ли, что она была дорога сердцу Аниты, и та не в состоянии даже помыслить о том, чтобы священные останки осквернил какой-нибудь гадкий старый доктор, который будет делать анализ собачьего желудка. А ваш Уилл Джентри говорит, что не может легально сделать анализ, если она отказывается дать разрешение вырыть собаку.
Когда она остановилась, чтобы перевести дух, Шейн сказал кротко:
— Давайте вернемся к вчерашнему ужину. Расскажите точно, что случилось. Вы несколько раз упомянули о «них», говоря, что предупредили «их» о том, что собираетесь потребовать вскрытия, прежде чем тело вашего брата кремируют. Кто это «они»?
— Анита и этот ее братец, и Гарольд Пибоди, и доктор Ивенс,— выпалила она.— Я уверена, что они тут заодно. То есть я думаю, что Гарольд все спланировал и подставил ее, а что до доктора Ивенса, так его обвели вокруг ее пальчика, тем более что его устраивало все скрыть ради нее. И я бы не удивилась, если бы и шофер, и миссис Блейр оказались тоже в это замешаны,— добавила она мрачно.— Я видела, как Анита смотрит на шофера и жмется к нему, когда думает, что их никто не видит. Даже миссис Блейр изменилась с тех пор, как Джон женился на Аните. Я всегда думала, что она и Джон… Ну да ладно.
Она покачала головой, пожала плечами и отрывисто продолжала:
— Все они там были, когда я прямо так и выложила, что меня не одурачишь. Эти четверо сидели и наливались спиртным Джона, когда утром предстояли его похороны, миссис Блейр шныряла взад-вперед, накрывая на стол, Чарльз расселся в кухне, а сам мотал на ус каждое слово. Любой из шестерых имел возможность подсыпать отраву в мою кастрюльку с цыпленком, потому что они все ели креветок, а у меня аллергия на морские продукты, и каждый из них знал, что цыпленок только для меня и никто другой к нему не притронется. Поэтому все было вполне надежно. И я бы не явилась сюда, если бы не додумалась сначала дать цыпленка собаке.
— Вы говорите, что остатки блюда, приготовленного специально для вас, выбросили после того, как собака издохла? — с интересом спросил Шейн.
— Можете быть уверены. К тому времени, как я вызвала полицию и детективы явились, ни крошки цыпленка не осталось. Даже кастрюльки не было, в которой его готовили. Все вычистили. Ищи — свищи. И собаку Чарльз уже вынес, чтобы закопать, так что полицейские не смогли даже взглянуть на нее. И тем не менее ваш начальник полиции не в состоянии увидеть во всем этом ничего подозрительного! Если до завтра, до похорон, ничего не будет сделано, потом будет вообще поздно что-либо предпринимать. Джона сожгут, и никогда уже не будет доказано, что его отравила женщина, на которой он женился, и человек, которого она водила в его собственный дом под самым его носом.
— Уилл Джентри,— задумчиво промолвил Шейн,— связан правилами и инструкциями. Даже если у него у самого есть подозрения, едва ли он может предпринять официальные шаги.
— Но вы-то не связаны инструкциями,— сказала она напряженно.
— Я не связан ничем, кроме собственной совести,— согласился Шейн, криво усмехаясь.
— Начальник полиции Джентри дал мне это понять, когда посоветовал проконсультироваться с частным детективом, если я не удовлетворюсь официальным расследованием, проведенным его людьми.
— Джентри направил вас ко мне? — удивился Шейн.
— Не совсем. Я попросила его порекомендовать мне частного детектива, а он отказался. Но я, конечно, читалf в газетах о некоторых ваших расследованиях, и, когда я прямо спросила его, правда ли хотя бы половина из того, что там о вас понаписали, он рассмеялся и сказал, что как раз примерно половина. Но у меня сложилось впечатление, что лично он был бы доволен, если бы я пришла именно к вам.
— Мы раньше работали вместе,— согласился Шейн. Он наклонился, чтобы погасить окурок сигареты, и внезапно спросил:
— Ну а чего конкретно вы от меня хотите, мисс Роджелл?
— Ну… по-моему, это ясно. Вырыть тело собаки и немедленно сделать анализ. Даже Джентри согласился со мной, что если бы в цыпленке нашли отраву, то это было бы достаточно веским основанием, чтобы потребовать вскрытия тела Джона.
— Вы сказали, что собаку уже зарыли?
— Ну да. Анита об этом позаботилась. Она велела Чарльзу сразу вынести собаку и закопать. Вчера вечером, когда там были полицейские, они спросили Чарльза, где могила собаки, а он отказался отвечать. Анита ему приказала молчать. Я-то думаю, что полицейские выкопали бы собаку для осмотра, если бы знали, где искать. Но, как я понимаю, не в их власти заставить его указать им место.
— И не в моей тоже,— заметил Шейн.— А без трупа собаки я не представляю, что можно сделать.
— Найдите его,— она неумолимо сверлила его взглядом.
Шейн пожал плечами:
— Это довольно трудно, особенно если шофер настолько близок с миссис Роджелл, как вы предполагаете.
— Даю слово, что именно настолько,— резко отозвалась она.— Но вы же назвались детективом, и я предполагаю, что вы собираетесь заломить несуразную цену за свои услуги… Поэтому я советую вам начать расследование. Найти свеженькую могилу собачонки на территории нашей усадьбы не такая уж сверхчеловеческая задача.
Шейн неожиданно ухмыльнулся и взъерошил свою рыжую шевелюру. Было что-то чертовски привлекательное в этой старухе с ее непоколебимой убежденностью в своей правоте.
— Идет,— сказал он весело.— Я начну расследование. Вот только небольшая деталь: задаток.
— Насколько небольшая это деталь? — спросила она, буравя его взглядом.
— Скажем, пять сотен. Вы можете оставить чек секретарше на обратном пути.
— А это не чересчур?
В ответ на ее пристальный взгляд он холодно заметил:
— Все зависит от вашей точки зрения, мисс Роджелл. Как я уже объяснял вам ранее, моя секретарша с удовольствием снабдит вас списком детективов, которые берут от тридцати до пятидесяти долларов в день.
Ее глаза, ясные и голубые, встретились с его взглядом. Затем она спокойно поднялась и сказала: