Окутанная солнцем

Мартин вздохнул. Врачи всегда одинаковы. До последнего не скажут пациенту, что ему осталось жить всего ничего. С этим он уже успел ознакомиться.

– Давайте лучше прикинем, когда вам будет удобно пройти обследование, – предложил доктор Вагнер, раскрывая настольный календарь. – Поверьте, чем быстрее вы это сделаете, тем будет лучше.

– Мне надо подумать, – пробормотал Мартин. – Надо правильно организовать дела. Многое обсудить.

– Мистер Лайтмен, не беритесь за слишком многое. Повторяю, у вас будет возможность все уладить.

Мартин с горечью взглянул на него. Ты-то поди совершенно здоров, вот ты и сидишь себе спокойно, подбадривая больных, неожиданно зло подумал он. Но тут же отогнал от себя эти недостойные мысли.

Он будет не он, если не справится с этой ситуацией.

– Мне нужно идти, доктор Вагнер, – сказал Лайтмен, протягивая врачу руку, – спасибо, что уделили мне время.

– Не волнуйтесь, все наладится, – с теплотой в голосе пообещал тот, поднимаясь из-за стола и отвечая на рукопожатие. – Только придите на обследование, и мы все устроим.

– Сначала мне нужно кое-что сделать.

– Не затягивайте, Мартин. Вы же понимаете, чем быстрее мы поставим диагноз, тем раньше начнем лечение.

– Я это учту, доктор Вагнер. До свидания.

И Лайтмен покинул кабинет, который уже не казался ему таким уютным и комфортным.

Стивен Вагнер задумчиво посмотрел ему вслед. Поразительно, как болезнь может изменить столь сильную и незаурядную личность, с горечью подумал он. Мартин Лайтмен всегда казался Стивену человеком, не пасующим перед любыми невзгодами. И вот надо же, даже не зная, что с ним происходит, он уже готов предполагать самое худшее. Конечно, нельзя было отказать Лайтмену в прозорливости. Вагнер действительно подозревал лейкемию. Но все же не пристало делать выводы столь поспешно. Иногда случаются и досадные недоразумения.

Доктор Вагнер жалел, что не успел сказать пациенту самого важного. Жизнь не должна заканчиваться на том, что ты узнаешь что-то плохое о своем здоровье. Оптимистический настрой и вера в счастливое будущее дают человеку возможность успешно противостоять порой самым серьезным болезням.

Уже пять лет Стивен Вагнер знал о своем бедственном положении. Но не сдавался. Он любил жизнь со всеми ее проявлениями. И даже известие о том, что он снедаем неизлечимой хворью, не заставило его изменить свои взгляды. Быть может, чуть-чуть. Только для того, чтобы научиться больше ценить все то, что приносил ему каждый новый день.

И удивительно. Болезнь начала отступать. Сначала постепенно, как бы с неохотой, но она сдавала свои позиции. Последние анализы были на порядок лучше предыдущих, что заставляло Стивена верить – не все еще потеряно. Только вера и оптимизм помогали ему выстоять все эти годы и не сломиться.

Возможно, стоило поделиться этим с Мартином Лайтменом? Но как? Сказать: «Понимаете ли, я тоже уже давно неизлечимо болен, но не сдаюсь?». Нет, все не то. Стивен поморщился.

Нужно было найти более подходящие слова, чтобы Лайтмен услышал его. Услышал, что нельзя сдаваться. Ведь он боец, этот Лайтмен. Он выстоял в таких передрягах... Вагнер был наслышан о тернистом продвижении наверх, к самой элите, своего пациента. И восхищался им. Никогда Мартин Лайтмен не давал себе возможности отступить и свернуть с избранного пути.

Очень хотелось верить, что, обдумав ситуацию, он поступит точно так же, как и в бизнесе. Сумеет противостоять тому, что готово поглотить его организм. И если и не одержит окончательную победу, то хотя бы продлит свою жизнь.

Стивен Вагнер очень на это надеялся...

2

Тринити Лайтмен сидела за рулем своего новенького «ниссана», подаренного отцом ко дню окончания колледжа. Она вспомнила, как скривилось лицо мачехи, когда та узнала, какой презент преподнес отец своей дочери к выпускному, и усмехнулась.

Кора. Корыстолюбивая и наглая, заносчивая и лицемерная. Она совершенно не подходила отцу. Но тот вроде как любил ее. И Трини не считала себя вправе вмешиваться в их жизнь.

Похоже, жизнь папы была так запрограммирована, что он встречал на своем пути не тех женщин...

Ее родная мать удрала в Голливуд, когда Тринити было всего четыре года, оставив малышку на попечении отца. Она, мама Трини, вдруг возомнила себя актрисой. И вместе с агентом, который, видимо, был по совместительству ее любовником, Роксана оставила свое семейное гнездо и умчалась навстречу манящим вершинам.

Поначалу она лишь мелькала в некоторых фильмах в эпизодических ролях, пока однажды ей не предложили роль в одном из второсортных сериалов. Неожиданно эта мыльная опера привлекла внимание зрителей, и вот уже Рокси Дэйлтон, как она теперь именовалась, обрела определенную известность.

Однако Трини не следила за звездной карьерой матери. Она вычеркнула ее из жизни в тот момент, когда та, собрав чемодан, чмокнула дочку на прощание и удалилась, оставляя девочку на попечении служанки.

Столько лет прошло, а девушке казалось, она до сих пор помнит этот момент. Поцелуй матери. Ее духи. И шум захлопывающейся двери... Этот хлопок положил конец ее семейному счастью.

Сначала ее воспитанием занималась бабушка, которую отец вызвал к себе. Но вскоре, не выдержав норовистого характера рыжеволосой внучки, та уехала домой, посоветовав папе отдать Тринити в интернат для девочек. Как же та боялась, что отец послушает свою мать! Но Мартин проявил неожиданную стойкость, подбирая и меняя одну за другой нянь для своей дочери.

И хотя Тринити старалась вести себя хорошо, ее бойцовский характер не давал малышке оставаться спокойной и примерной девочкой, заставляя участвовать во всевозможных авантюрах наравне с соседскими мальчишками. Когда очередная няня сдавалась и увольнялась, отец сажал дочь на колени и спрашивал, прижимая ее к своей груди:

– Ну что на этот раз мое солнышко сделало не так?

Он называл ее «солнышком» из-за ее рыжих, просто огненных волос, доставшихся от матери. «Ты словно окутана солнцем», – с улыбкой говорил он, поглаживая дочь по ослепительным локонам.

Трини любила отца. Он заменил ей всех: маму, бабушку и дедушку. Всегда понимал ее и старался вести себя с ней, как со взрослой. Даже никогда не наказывал. Но умел так повести разговор, что Тринити со стыдом понимала, как плохо поступила, и обещала больше так не делать. Конечно, это покаянное настроение продолжалось только до следующего раза, когда ее захватывало очередное приключение.

И все у них было хорошо до тех пор, пока папа не нашел замену матери. То есть мачеху для Трини. С тех пор прошло несколько лет. Тринити уехала учиться в колледж. А вернувшись, предпочла снять небольшую квартирку на окраине города, чем делить родительский дом с Корой, которая была почти ровесницей Тринити. Сейчас ей было всего тридцать лет. В то время как самой Трини исполнилось двадцать четыре.

Тринити не понимала отца. Как можно было жениться на столь лукавой особе? Но, скорее всего, папа просто не видел истинного лица мачехи, прикрытого для него маской добропорядочности... По-другому девушка не могла себе объяснить, почему он оказался пленен Корой.

Конечно, она была красива. Это следовало признать. Белокурые волосы спускаются до плеч. Голубые глаза, правильные черты лица. Она напоминала повзрослевшую Барби, и, очевидно, отцу нравился такой тип женщин. Хотя Трини этого и не одобряла. Однако она не собиралась делиться с папой своим мнением. Да он бы и не послушал ее. Тринити подозревала, что отец до сих пор считает ее маленькой.

Между Корой и Трини шла холодная война. Каждая из них хотела, чтобы Мартин Лайтмен принадлежал только ей одной. И Тринити пришлось уступить. Потому что, переосмыслив ситуацию, она предположила, что, возможно, отец счастлив с Корой. Так пусть лучше наслаждается жизнью, чем прозябает в одиночестве.

Мысли отвлекли ее, и девушка не заметила, как подъехала к родительскому дому. Она некоторое время посидела в машине, раздумывая над звонком отца. Сегодня он связался с ней и попросил приехать вечером, так как предстоял какой-то серьезный разговор. Трини даже предположить не могла, о чем пойдет речь. Но раз отец вырвал ее из вихря собственной жизни, значит, это действительно что-то важное. И вот теперь девушка сидела в автомобиле и гадала, что бы такого могло случиться.