Страница 1 из 3
.
Поговорки никогда не врали. Привыкнуть действительно можно к чему угодно.
Легко сойтись и навечно прилипнуть к дорогому вину, куда труднее сойтись со сложно приготовленной пищей и рецептам, требующим несколько часов вашего неустанного времени, но и с этим смириться есть шанс.
Со всем.
Даже к переломам и синякам.
Я к ним привыкла быстро, как и к условию, что прицеплены они к куску драгоценного металла на моём безымянном пальце, обозначающим якобы праведную радость.
Украшение стало символикой, этакими кандалами, но привычки появились задолго до этого.
А начиналось это всё невероятно. Я бы назвала это сказочно.
Встреча в музее возле работ Шагала, когда ленивая подруга легла на скамейку, оставив меня с картинами наедине. Я металась, ища главное творение, возле какой он и находился, и, будучи уже взволнованной, ударилась ему в плечо.
Тогда он повёл себя, как джентльмен, не смутившись моей прозорливой натуры, а, заметив некрытый интерес, завёл беседу.
Где-то там, как он сам сообщил, я вскружила ему голову. Он настаивал на том, что впервые так легко обсуждает с кем-то горячо любимые и личные вещи, и поэтому, когда моя подружка проголодалась, он вначале долго убеждал сводить нас куда-то, а после не просил, а умолял о моём телефоне.
Смутившись, я его дала, не сумев отказать.
Такой опыт складывался у меня впервые. Да, мне всегда легко давалось начало диалога, но это редко уходило куда-то дальше, чтобы до романтических свиданий и совместных вечеров.
Здесь же это обретало мечтательные краски со страниц девчачьих романов, где нас ожидали вкусные ужины, прогулки по музеям и визиты в уникальные места нашего края. Средств у него было предостаточно, из-за чего подруги ещё больше визжали от счастья, коли я сумела «отхватить» себе молодого красавца с квартирой, машиной, корзиной, картонкой, и маленькой собачонкой, как говорится.
Но у каждой сказки, как выяснилось, есть срок годности.
Сейчас я не могу вспомнить те мгновения, когда на месте жарких объятий стали появляться синяки и порезы, но, кажется, это постигло меня вместе с первыми длительными визитами.
Несколько дней, проведённые у него целыми сутками, обязательно оборачивались какими-то травмами, какие ещё исправлялись кремами и льдом.
Ситуация не считалась плачевной, но края мы ещё, как узналось далее, не достигли.
Граница между тем, когда я с упоением шептала без конца, как сильно его люблю, и тем, как я пью обезболивающие, чтобы потушить полученную ударами головную боль, не отыщешь.
Она так размыта, что устрашает, как картинка быстро почернела.
К синякам прибавились простуды. Я очень часто складывалась с температурой, а меня опекала соседка. В такие моменты он привозил мне лекарства, хотя я совсем не желала его видеть, но он настаивал на этом.
Мне правда хотелось полагать, что это — финишная прямая, но до неё ещё грести и грести.
Всё стало в разы хуже, когда спустя год отношений и сотни опустошённых кремов от ожогов и побоев, мне на палец одели аккуратное золотое кольцо, не имевшее на себе бриллианта, но я в этом не нуждалась.
Оно считалось особенным для нас, потому что походило на одно из обручальных дарований моей любимой Одри Хепберн.
Возможно, из-за его блеска я где-то меж визга согласилась, или нашлись другие причины, почему я тогда преподнесла своё «да», но именно тогда сказка окончательно запуталась в гнусных правдах древних сказочников и братья Гримм внесли больше жути в сценарий.
Синяки, ожоги, головные боли, простуды… Это происходило и казалось статичным, но здесь прибавился новый этап.
Помнится, мы мерили свадебные платья. Провели в салоне несколько часов, с подругой крутясь в пышных юбках, пообещав продавцам поразмыслить над выбором.
Единственно, что я помню превосходно, это моё отражение в белом наряде с довольной улыбкой, а следом стекло, где разбивается мой нос.
Тогда, усадив меня в машину, он довёз меня до травмпункта.
Через время я запомнила их адрес, большую часть врачей, что нужно брать из личных вещей и где лучшие палаты.
Мне пришлось вернуться туда за год ещё четыре раза.
Верно, вы задаётесь вопросом, почему же доктора не обратили никакого внимания?
В похвалу им, они обращали и очень хорошее.
Тогда как раз вовсю гремело дело о жесточайшем убийстве в результате семейных разборок, и потому они бдили мощно.
В первый раз они поверили мою версию о падении. Во второй раз прописали мне встречи с психологом, у какого ожидали обвинений. В третий они схватили провожающего меня жениха у входа, предъявляя ему статью о нападении на супругу.
Совет врачей не верил моим историям и повёл дело так далеко, что чуть не назначили суд, но, благодаря связям моего жениха, он согнулся на полпути.
Последние два раза он не посещал больницу со мной вовсе, зато часто приходил потом, принося вкусности и всё, что советовали врачи.
Попутно между этим мы выбирали декорации и блюда к свадьбе, решали, какую музыку будем ставить в течение дискотеки.
В голове я хило шутила по чёрному, что ни на что — у меня травмированы все части тела.
Перед последним визитом в травмпункт, он сделал мне второе предложение. На глазах у всех своих друзей на своём же дне рождении, а я промолчала, заплакав ему в подставленное плечо.
Я так ненавидела всё, но так не хотела отказываться от происходящего.
Когда мы были рядом, я пылала от счастья и радости, но синяки опять и опять настаивали на том, что любовь этого не стоила.
Второе кольцо продолжало коллекцию знаменитой актрисы Голливуда и делалось уже под белое золото. Нося их вместе, я постоянно грозилась их выкинуть, особенно потому, что уже давно смотрела только на них, не позволяя себя подбираться к зеркалу.
Фотографии со второго предложения я не пролистывала вовсе, потому что, сколько бы не роптали над о мной мастера, они не могли спрятать ясную синеву под веками, где уже сгустками накапливалась кровь от ран. Очи выглядели опухшими, и, к сожалению, это не пряталось никакими знаменитыми брендами косметики.
Пускай триада Одри предполагала наличие третьего предположения, я упрямо верила, что его не произойдёт.
Мне казалось это страшно неправильным, потому что меня запомнили в травмпункте и в аптеке!
Ни в дорогом бутике или ресторане, ни на курорте или любимом музее, а в больничных покоях!
Чуя приближение третьего, я ощущала, как внутри меня нарастает истерика. Мы собрались на моей съёмной квартире с моей соседкой, знавшей очень многое, и другими очень близкими друзьями.
Все находились на подъёме, будто не видели, как я специально отсела от него подальше, лишь бы не заполучить больше ран. Воспользовавшись многолюдьем, я созналась в том, что страшно не хочу выходить замуж. Что я ненавижу это всё, ненавижу свадьбу, какую мы планируем, и не переношу кольца, какие возникают на моих пальцах, якобы делая кандалы прочнее.
Мне грезилось, что мощная дама, вроде неё, обязательно отведёт его от идеи, но всё сложилось наоборот.
Отведя его в другую комнату, она сказала, что он должен делать всё, как запланировал и настаивать на своём. Что ему надо добиваться меня любой ценой, и не бросать дело на полпути.
Слыша это, я взахлёб зарыдала, ощущая кошмарный ужас внутри от будущего, какое мигом во всей красе показало, что будет впереди.
Не успел он в третий раз встать на колено, а моя голова опять встретилась с дверным проёмом, предполагая вместо распития алкоголя разлитие медицинского спирта.
К счастью, посещать уже не жалующий нас травмпункт не требовалось. На лбу появилась лишь большая царапина и назревающая шишка, но они грезились не критичными. Приехавший доктор наложил швы и очень быстро решил проблему с ними, оставляя меня опять с женихом наедине.