Кто вы, юкагиры

По мнению А. П. Окладникова, «древние юкагиры» пришли на занимаемую ими теперь территорию с запада. Сколько столетий или тысячелетий они прожили в условиях изоляции, сказать трудно. Но все это время вплоть до начала нашего тысячелетия оставались неолитическими охотниками и рыболовами. Их редкие поселения тянулись от Колымы до Енисея и даже за Енисей, образуя северную периферию ойкумены.

Но вот в XII или XIII в. из горно-таежного Забайкалья начали расселяться по северу Сибири тунгусы. Тунгусов было не так много, однако перед «древними юкагирами», знавшими лишь каменные и костяные орудия, они имели неоспоримое преимущество: умели ездить верхом на оленях, изготовлять железные топоры, пики и наконечники стрел. Встреча тунгусов и «древних юкагиров» произошла скорее всего на Вилюе и нижнем Алдане. В результате часть «древних юкагиров» была уничтожена тунгусами в ходе сражений, часть поглощена благодаря взаимным бракам, а часть ушла еще дальше на север — в верховья Яны, Индигирки, Колымы и Анадыря, а также в лесотундру и тундру.

Поглощенные тунгусами аборигены восприняли тунгусский язык, оленеводство, кочевой образ жизни и иные особенности традиционной культуры тунгусов. Ушедшие от тунгусов на север сохранили родной язык и облик своей культуры — культуры пеших охотников-рыболовов (правда, последующие контакты с тунгусами тоже сказались на их занятиях, быте и верованиях). Они и стали называться юкагирами[2].

Глава 1

СВЕТ И ДЫМ ЮКАГИРСКИХ КОСТРОВ

Расселение юкагиров в XVII в.

ЗЕМЛЯ ЮКАГИРОВ

В начале XVII в. юкагиры жили на значительной территории Северо-Восточной Сибири: от нижнего течения реки Лены — на западе до верхней и средней части бассейна реки Анадыря — на востоке, от побережья Ледовитого океана — на севере до отрогов Верхоянского хребта — на юге.

По юкагирской земле от начала до конца протекают такие большие реки, как Яна и Индигирка, великая Колыма проходит большую часть своего долгого пути в океан. Горные таежные хребты правобережья Алдана постепенно понижаются к северу — начинается лесотундра и тундра, за которой в зимнее время, кажется, вновь встают горы — на этот раз ледяные…

Это Северо-Восточная Якутия и Западная Чукотка.

Нигде в мире пет такого скопления остатков вымерших животных, как здесь. Особенно богат ими берег Ледовитого океана, между Леной и Колымой, где встречаются настоящие залежи костей мамонта.

В отрогах гор, с которых берет начало река Яна, лежит полюс холода — Оймякон. Весь северо-восток Сибири — зова вечной мерзлоты. И, несмотря на это, земля юкагиров — страна с богатой флорой и фауной.

Биолог Ф. С. Леонтьев, побывавший в 1937 г. на Омолоне (правом нижнем притоке Колымы), писал: «Великолепные строевые лиственничные леса и мощные деревья душистого тополя, березовые рощи, густые «джунгли» древовидных ивняков с их мощным высокотравьем и зарослями красной смородины и «алданского винограда», красивые рощи чозении[3]… Оригинальная богатая растительность казалась нездешней и несвойственной суровому Заполярью»{1}.

В тайге Северо-Восточной Якутии и Западной Чукотки много зверей и птиц. Из крупных животных, на которых тут охотился человек, можно назвать дикого оленя и лося. Особенно много лосей водилось на верхней Колыме, но они встречались и значительно севернее.

По своим продовольственным ресурсам тундра и лесотундра не беднее, а даже богаче тайги. Здесь бродили большие стада диких северных оленей, гнездовались перелетные водоплавающие птицы. Реки и озера изобиловали всевозможной рыбой.

В якутских преданиях о «колымской земле» говорится, что, когда туда впервые пришли якуты, «достаточно было пустить стрелу в глубину любого озера, чтобы она всплыла с рыбой».

Лес в Якутии и на Чукотке к северу становится все более низким и искривленным, а между 69 и 70° с. ш. исчезает совсем. Дальше простираются заросли стелющегося тальника и ерника[4], которые возле Ледовитого океана тоже становятся ниже и ниже, и, наконец, теряются среди травы.

Тундра производит разное, но всегда сильное впечатление на человека, который ее видит впервые. У меня в целом сохранилось приятное воспоминание о днях, проведенных в тундре.

…Конец августа 1971 г. на берегу губы Буор-хая, между устьями Лены и Омолоя, был очень теплым.

Холмы здесь перемежаются долинами и обрываются отвесными уступами в Ледовитый океан. Долины, выходя к океану, образуют очаровательные округлые бухты.

Якуты и эвены, живущие на берегу одной из таких овальных бухт в поселке Хараулах, на лето перекочевывают в другие ненаселенные бухточки, ставят там чумы и остаются до осени. В прибрежных водах они ловят сетями омуля, нельму, муксуна, чира, сельдь-кондёвку, бычка, корюшку.

Вдоль океанского берега на невысоких холмах прилепились пустые полуразрушенные избушки с плоскими крышами без потолка — это старые «зимовья» охотников. Тут же можно увидеть старые пасти[5] на песца, а также покосившиеся кресты на одиноких могилах.

Ледовитый океан удивил меня своей пресной водой. Местные жители на ней варят уху, но для чая она все-таки не пригодна. Прибой не выбрасывает на берег ни морской капусты, ни панцирей крабов. Берег усеян только плоской черной галькой и плавником[6]. Плавник — своего рода манна небесная в условиях полного отсутствия леса.

Тундра в здешних краях — это сочная осока, мхи, ерник, ивняк и багульник, стелющаяся брусника (на удивление крупная) и сыроежки (на удивление мелкие)…

Однажды я отправился в бухту Сатыгын-тала. Часть пути шел пешком; за мной плелась моя лошадь. Ноги то и дело проваливались в травянистую топь. Лошадь проваливалась чуть не по брюхо, она рывком освобождала то передние, то задние ноги… Под пластами земли здесь лежал рыжеватый торф. Он, как губка, пропитан водой. Но в тундре есть и сухие места — на вершинах сопок, а чаще — по берегам рек и озер.

Озера — главная достопримечательность тундры. Колымский исправник барон Г. Л. Майдель, путешествовавший сто лет назад между низовьями Индигирки и Колымы, возымел благое намерение нанести на карту все встреченные им озера. Но озер оказалось слишком много… Чтобы получить полное представление о местности, писал Майдель, «было бы достаточно взять краску кистью и брызнуть ею на бумагу — это и было бы самой верной передачей истинного положения вещей» {2}.

Обилие озер между Индигиркой и Колымой позволяет жителям совершать далекие путешествия, перетаскивая лодку из одного водоема в другой.

Согласно поверьям юкагиров и эвенов, озера — это места лежки мамонтов, равно как реки — следы их троп… Индигирские юкагиры называют мамонта турхукэнни — «земляная корова». «Во времена, когда жили мамонты, — говорят они, — людей не было, земля диковала. Земля тогда была молодая, теплая, в тундре росли деревья. Потом она состарилась, и мамонты вымерли…»

Но, когда я глядел на тундру с ее заболоченными оврагами, мне начинало порою казаться, что мамонт вот-вот выйдет из ее глубин, отряхнется и зашагает по низкой траве, по мхам, выжимая ногами воду, срывая хоботом тоненькие побеги тальника[7]…

Берега рек, пересекающих тундру, выложены серым песком с иловатой глиной. Над водой нависают подмытые глыбы, под которыми могут бесследно исчезнуть и человек, и животное.

В теплое время года верхний слой мерзлоты оттаивает и грязевые потоки стекают с обрывов в реки, озера и в океан. У берегов образуется жидкое месиво — няша. Летом она твердеет — ее «уколачивает» ветром и сушит незакатным солнцем.