Их общий секрет

Звук громкого щебетания птицы напугал ее и заставил отступить, и в этот момент она задалась вопросом: какого черта она делает, подталкивая себя к еще большему будущему горю. Драко значил для нее очень много — невыразимо много, — и ей нравились те интимные моменты, который они разделили на двоих, но, продолжая в том же духе, ей угрожала опасность втянуться во что-то гораздо более глубокое; из чего она не была уверена, что у нее хватит сил вытащить себя. В тот момент, когда все это закончится с его стороны.

Гермиона решилась. Это необходимо было сделать, и, помня о принятом решении, она уклонилась от его прикосновения.

— Драко, я… — Грейнджер отстранилась, когда он снова потянулся к ней. — Я думаю, нам нужно остановиться.

— Остановиться? — Драко всматривался в ее глаза.

— Хватит… быть физически вместе. Друг с другом. — Краснота покрыла ее щеки.

— Нам не нужно трахаться, ты это пытаешься сказать? — Малфой требовал, чтобы она была с ним ясна. — Я думал, ты все-таки получила удовольствие от процесса.

— Мы… это… оно… пожалуй, было безупречным. Но нам не нужно… — Гермиона прочистила горло, — как я уже сказала, я думаю, что будет лучше, если мы не будем путаться, превращая наши отношения во что-то, чем они не являются.

— Не являются? — спросил Драко, в его глазах появился опасный блеск. — Ты слышала, что я сказал ранее, или ты намеренно тупишь?

Грейнджер понизила голос и взглянула ему в глаза:

— У нас нет настоящих отношений, Малфой.

— Нет. Конечно. Это не настоящий брак, не так ли?

— Точно. Мы оба знаем, что это просто показуха. Пожалуйста, не усложняй это слишком сильно.

— Не усложнять?! — Драко оттолкнулся.

— Прекрати. Мы оба знаем, что ты через многое прошел, и понятно, что ты чувствуешь близость к тому, кто был рядом, когда тебе была нужна поддержка. Я думаю, Малфой, тебе следует поразмыслить над вероятностью того, что ты спутал нашу дружбу с чем-то другим.

— С чем-то вроде настоящего брака? — Драко надавил, а затем тяжело сглотнул, глядя на свои руки.

По выражению его лица она могла сказать, что он яростно подавляет свои эмоции.

Гермиона робко кивнула, хотя Малфой этого и не увидел.

— Нам бы не хотелось запутаться, не так ли? Разве мы могли бы, да? Ведь мы всего лишь заботимся друг о друге. Проводим вместе каждую минуту бодрствования, поддерживая в болезни и здравии. Мы готовим друг другу завтрак, обед и ужин. Мы делимся секретами, о которых никому больше не рассказываем; скучаем, когда второго нет, и хотим трахаться, когда второй рядом. — Он говорил без передышки, на одном дыхании. — Ты всего лишь выбрала меня быть своим первым мужчиной, согласилась стать моей женой и матерью моих наследников. Я всего лишь потерял ради тебя руку, хочу тебя, дорожу тобой! И, знаешь, я думаю, в этот момент будет уместно сказать, что — хоть немного, — но я люблю тебя. Так как же наш брак может быть чем-то иным, как не притворством, да?!

Малфой, наконец, замолчал, перейдя в конце на шепот, а затем поднял взгляд на потрясенные, широко раскрытые глаза Гермионы.

Ее рот открывался и закрывался; выражение лица было растерянным, нахмуренным.

Драко остановился. Будто из него вынули батарейки.

Ветер шелестел в ветвях пальмовой рощи рядом с пляжем.

Небо на горизонте окрасилось в персиковый, розовый и золотой цвета, а бледно-голубой цвет стал темным, когда тень сумерек выползла из-за горизонта.

Грейнджер растерянно наблюдала, как он смотрит на закат и пропускает теплый песок между пальцами здоровой руки, прижав культю к груди.

— Я не буду извиняться за то, что люблю тебя, — твердо сказал Драко, глядя вдаль. — Мне не нужно, чтобы ты что-то говорила, я ничего не ожидаю, Гермиона. Но ты должна перестать говорить мне, что мои чувства недействительны. Всю мою жизнь мне говорили подобное: сперва отец, потом Астория. И теперь ты делаешь тоже самое.

Она подвинулась и села рядом с ним.

— Они не недействительны, — осторожно сказала Грейнджер, — но мне трудно принять, что они реальны.

— Я не хочу ставить тебя в неловкое положение, рассказывая, что я чувствую. Я просто пытаюсь быть честным, — выдавил Малфой, и на этот раз, когда он посмотрел на нее — с такой страстью, любовью, обидой и болью, — Гермиона физически почувствовала, как ее мир перевернулся; и она впервые подумала, что то, что чувствовал Драко, могло было быть реальным. И, что ее настойчивый отказ причинял ему настоящую боль; разрывал его мир на части.

— Неужели мысль о том, что кто-то хочет быть с тобой, такая уж странная? Или дело именно во мне? Из-за того, что я недостаточно мужественный? Или из-за моей руки? Потому что, Гермиона, все то время, что мы провели вместе, заставляло меня думать, что ты другая. И ты дала мне возможность почувствовать себя по-другому. Ты сделала меня таким, каким я являюсь, только когда ты рядом. Это не фальшь, Грейнджер, и будь я проклят, если мне понадобится твое разрешение, так же как мне нужно было ее!

Это заставило ее поморщиться. Она никогда не думала, что он сравнит ее с Асторией, но за последние несколько минут Малфой сделал это уже дважды. Был ли он прав?

— Это… для меня выход из зоны комфорта.

— Так сложно быть любимой кем-то? — он был упрям и невозмутим.

И пожалел об этом, когда Гермиона погрузилась в молчание, глядя на закат, и поэтому ждал, надеясь, что она почувствует себя в достаточной безопасности, чтобы поделиться.

— Так вышло, что другие дети меня не любили, не играли со мной и не хотели, чтобы я была в их компании. Я могла бы назвать исключением только Гарри и Рона, сама не знаю, как так вышло. К тому времени, когда у большинства девочек появился первый парень, я уже знала, что проведу свою жизнь одна, и со временем научилась это принимать. Научилась получать удовольствие от своей компании. Чтобы справиться с одиночеством. Для меня это стало настолько нормальным, что я никогда не искала ничего другого. Я всегда была одиноким существом. Я живу параллельно с другими, Драко. Я живу вокруг них, взаимодействую с ними, но они не населяют мой мир. И я даже подумала о ребенке, потому что он мог бы скрасить мое одиночество. Так что то, о чем ты просишь, то, что ты предлагаешь, — это новое, и я не ожидала подобного от своей жизни. Я не пытаюсь обесценить твои чувства, когда ты говоришь мне, что хочешь, чтобы я была в твоей жизни, но этим ты просишь меня изменить мой собственный мир.

— Ну, ты в любом случае уже изменила мой, — настаивал Малфой. — Мне нужно знать, Гермиона. Мне нужно знать, касается ли эта влюбленность только меня. Мне нужно знать, схожу ли я с ума, или ты действительно чувствовала в нашу брачную ночь тоже самое?

Грейнджер собралась с духом, сглотнула и стиснула зубы.

Она долго и пристально смотрела на Драко, всматривалась в его глаза и через долгое время приоткрыла рот. И потребовалось еще время, чтобы все-таки, не меняя выражения лица, Гермиона очень тихо сказала:

— Ты не воображаешь. Это взаимно.

На лице Малфоя появилось облегчение, он усмехнулся и потянулся к ее руке. Грейнджер неохотно позволила ему взять свою кисть. Она все еще была настороже; она все еще чувствовала, что ей нужно пространство и время, чтобы все это осознать; признать, что его чувства были искренними.

Драко заставил ее мир крутануться вокруг своей оси.

Выражение лица Гермионы все еще было серьезным, когда она добавила:

— Это слишком сложно, Драко. Для кого-то вроде меня…

«Нет никого подобного тебе, — подумал Малфой, — есть только ты.»

Грейнджер повернулась, чтобы увидеть реакцию Драко. Он смотрел на нее открытыми и честными глазами, медленно моргая.

— Я знаю это, — сказал Малфой. — Все сложно. И ты не единственная, кто не ожидал, что произойдет нечто подобное, но теперь это случилось, мы влюблены, и разве оно не стоит того, чтобы дорожить этим?

Гермиона вздохнула. Ее пальцы скользнули вдоль его предплечья, чтобы найти перебинтованный конец культи, а затем придвинуться ближе.