Страница 2 из 10
Сама Тэффи делила невзгоды со своими читателями-эмигрантами и служила примером их стойкости в худшие времена. История ее жизни, как и созданные ею литературные образы соотечественников, не утратили актуальности в свете неоднократно происходивших в XX–XXI веках массовых исходов населения и перемещений отдельных лиц в результате войн, революций, политических преследований, стихийных бедствий – а также в силу той враждебности, с которой беженцы столкнулись впоследствии из-за тех международных конфликтов, которые ранее превратили их в изгнанников. История русского зарубежья не утрачивает актуальности.
И при этом, вопреки всему, Тэффи так забавна. Говорят, что особенностью эмигрантской литературы является «двойное сознание» писателя, одновременно сосредоточенное на «здесь» и «там», на настоящем и утраченном прошлом [Slobin 2013: 19]. В произведениях Тэффи со всей полнотой отразилась абсурдность, присущая такой «двойной» жизни, в которой бывшие генералы работают таксистами, придворные фрейлины зарабатывают на жизнь вышивкой, а безалаберные Ольги пытаются превратиться в стильных Mesdames d’Ivanoff. Именно способность находить забавное в невзгодах – и тем самым облегчать тяготы жизни читателей – сделала Тэффи одной из самых любимых писательниц русской диаспоры.
Эта книга, основанная на переписке Тэффи и других архивных материалах, а также опирающаяся на ее литературное творчество и журналистскую деятельность, впервые расскажет всю историю писательницы, вписав ее в контекст того бурного времени, в котором той выпало жить. Тэффи стала чрезвычайно популярной писательницей еще в России. Она достигла такого признания, что в ее честь называли конфеты и духи, а присущие ей заразительный юмор и виртуозный стиль превратили в ее поклонников таких разных личностей, как последний царь и В. И. Ленин.
Тэффи завоевала известность прежде всего благодаря юмору, однако она творила в широком диапазоне жанров, от серьезной поэзии и прозы до пьес и даже популярных песенок. Обращаясь к ее трудам, созданным на протяжении весьма продолжительной литературной карьеры, я исхожу из того, что они обладают глубинным единством: в основе абсурда повседневной жизни, изображенного в ее комических сочинениях, лежит то же самое (пусть даже порой принимающее нелепые формы) стремление к более красивой и осмысленной версии и своего «я», и мира, которым отмечена ее поэзия.
Разнообразие дореволюционного творчества Тэффи позволило ей познакомиться с многочисленными представителями литературных и театральных кругов Петербурга, благодаря чему ее биография представляет возможность увидеть панораму жизни артистической среды того блистательного периода расцвета русской культуры, который обычно называют Серебряным веком. Несмотря на то что Тэффи, по большей части, была далека от политики, она испытала на себе те громадные потрясения, которые выпали на долю имперской России на закате ее истории: революции 1905 и 1917 годов; мировую войну; Гражданскую войну. Более того, в ее остроумных, язвительных газетных публикациях присутствуют не только яркие свидетельства этих грандиозных катаклизмов, но и беглые комментарии по поводу таких социальных проблем, как антисемитизм и преступность, которые стали бичом имперской России в последнее десятилетие ее существования.
В более тесном мире русского зарубежья Тэффи стала еще более значительной фигурой. Ее биография позволяет пролить особенно яркий свет на жизнь большой эмигрантской общины в Париже и созданную ею впечатляющую сеть культурных институтов: русскоязычных газет и журналов, для которых писала Тэффи; театров, где ставились ее пьесы; издательств, печатавших ее книги. Там без конца проводились литературные и философские беседы, лекции, концерты, благотворительные вечера, в которых принимала участие и она. В Париже она близко познакомилась с некоторыми выдающимися писателями, и изучение ее жизни позволяет воссоздать яркую картину оживленной литературной атмосферы первых дней эмиграции, а также понять те специфические трудности, с которыми сталкиваются в изгнании писатели, чьим инструментом самовыражения является их родной язык, а темы творчества зачастую неразрывно связаны с родиной. Со временем культурная жизнь русского зарубежья утратила былую активность, возникли сомнения в жизнеспособности эмигрантской литературы. Экономический и политический кризисы 1930-х годов только усугубили ситуацию, но Тэффи, несмотря на острые личные проблемы, продемонстрировала стойкость, продолжая отвлекать читателей от проблем своими юмористическими и трагикомическими историями (в которых все более преобладало трагическое начало). Кроме того, ее газетные публикации ярко свидетельствовали об ухудшении положения в стране и в мире, что в итоге привело к началу Второй мировой войны.
Война уничтожила русское зарубежье в том виде, в каком оно существовало в Европе в течение двух предыдущих десятилетий. Многие погибли, другие бежали, в основном в Америку, но Тэффи и некоторые из ее старых и больных современников остались во Франции. Несмотря на изнурительную болезнь, ограничившую ее возможности писать, в последние годы жизни она создала некоторые из своих наиболее значительных произведений, но этих последних лет у нее, как и у других представителей ее поколения, оставалось немного. Тэффи умерла в 1952 году, и к этому времени ее эпоха уже закончилась. На некоторое время имя писательницы было предано забвению, но за последние двадцать лет, минувшие с открытия в постсоветской России эмигрировавших и репрессированных писателей, она вновь обрела популярность на родине. А благодаря недавно появившимся очень хорошим переводам Тэффи пользуется всевозрастающим признанием в англоговорящем мире и в других странах, где и по сей день ее творчество остается актуальным и привлекает внимание[3].
1. «Компания интересная»: Cемья и первые годы жизни
В краткой автобиографии, написанной в 1911 году, Тэффи сообщает, что унаследовала литературное дарование от прадеда, Кондратия Лохвицкого (1774–1849), «бывшего масоном во времена Александра Благословенного» (царя Александра I) и писавшего «мистические стихотворения» [Фидлер 1911: 203][4]. Ее отец, профессор Александр Лохвицкий, как мы читаем далее, «был известным оратором и славился своим остроумием», о матери же она сообщает только то, что та «всегда любила поэзию и была хорошо знакома с русской и в особенности европейской литературой». 36 лет спустя – когда ей уже исполнилось 75 и она доживала последние годы своей долгой эмигрантской жизни во Франции – Тэффи вновь обратилась к своим предкам. «А я последняя из рода Лохвицких», – писала она литературному критику и историку Петру Бицилли (1879–1953)[5]. Это была «компания интересная», добавила она, и она хотела написать все, что ей было о Лохвицких известно, поскольку после ее смерти «никто этим не займется». Тэффи проявляла особый интерес к прадеду: как она утверждала, это был человек, «переписывавшийся с Александром I-м и предсказавший на основании сна войну 12-го года, и на основании его сна открыли в Киеве Золотые ворота». Она также упомянула и более далекого предка, прапрабабушку, «давшую пощечину Петру Великому». Тэффи обсуждала эту тему с П. М. Бицилли, поскольку разыскивала семейную хронику жившей в XIX столетии писательницы Надежды Кохановской (псевдоним Надежды Соханской, 1823–1884), с которой, как она считала, у нее были общие предки. Она надеялась, что книга найдется в собрании университетской библиотеки Бицилли в Софии (Болгария), и хотя ему действительно удалось обнаружить упомянутое ею произведение, выяснилось, что она сообщила ему неправильное название, ввиду чего оставила всю затею – и напрасно, поскольку среди предков Тэффи были весьма выдающиеся личности, представлявшие основные тенденции в русском обществе и русской культуре своего времени.
3
См., например, [Tefif 2014; Tefif 2016a; Tefif 2016b]. См. также [Tefif 2011a; Tefif 2011b].
4
Имя пишется по-разному, «Кондрат» и «Кодрат».
5
ТБиц. 1947. 25 июня. С. 740.