Страница 20 из 20
А ведь это Михаил Васильевич еще не коснулся польских крестьян и прочих. А мог. В теории. На практик же о подобных вещах в этом коллективе следовало помалкивать. Дело в том, что Ленин, дабы удержать большевикам власть, после «октября» легко шел на самые отчаянные компромиссы, не обращая внимания на последствия таких поступков. И на смычку с националистами имперских окраин, и на декорирование правых идей «красными фантиками», и на признание уголовников классово близкими, и на многое другое. И на то имелись очень веские основания. В первую очередь, конечно, это баланс, так сказать, «электоральных сил». Ведь в Российской Империи тех дней проживало свыше девяноста процентов крестьян. А они, по оценкам самого же Ленина, являлись носителями правых, мелкобуржуазных взглядов[2]. Чтобы «купить» их поддержку он пошел в свое время на так называемый «черный передел» — когда всю землю отобрали у старых владельцев и поделили среди крестьян. Отдав в собственность.
Хорошее дело?
Конъюнктурное. Крестьяне реализовали свою старинную мечту. Но какой ценой? Крупный производитель на селе пропал. А мелкий выращивал то, что считал нужным. То есть, еду. Для себя и на продажу. Все остальное ему не интересно. Из-за чего практически пропало сельхоз сырье для фабрик, став дефицитом. Что вынудило правительство закупать его за рубежом[3]. Это ударило по ценам на готовую продукцию и, как следствие, сказалось на доступности ее для крестьян. Вкупе с низкой эффективностью мелких крестьянских хозяйств это привело совокупно к существенному снижению уровня жизни селян. По сравнению с 1913 годом. И польским крестьянам, которые видели только вершину айсберга, Советский Союз нравился ничуть не больше, чем их же пролетариям.
Цирк?
С конями. В яблоках. Да с клоуном идущим по кругу в присядку. Но такова борьба за власть. И большевики в ней ничего нового не изобретали.
Апогеем идеологических противоречий стал НЭП, внедренный в 1921 году. В котором коммунисты уступали еще сильнее, давая свободу не только крестьянам-землевладельцам, но и капиталистам торгово-промышленного толка. Ограниченную. Но свободу. Что вступало в полное и решительное противоречие с идеологической программой партии и ее политическими целями. Например, в отношении частной собственности. Однако иначе было нельзя. Просто потому, что в молодом советском государстве реальная, а не на словах, поддержка левых не превышала 3–4% от всего населения[4]. Вот большевикам и приходилось мимикрировать, помещая в «левую» скорлупу «правые» идеи самого разного толка.
На выходе у них рождался натуральный сюрреализм, безумно напоминающий химеру. С трибун кричали об одном. Делали второе. А хотели третье. Что, как несложно догадаться, порядка и здравости экономике не добавляло. Ведь экономика любит тишину и прозрачные правила игры, а не вот это все.
— И сколько вам нужно времени на подготовку? — после затянувшейся паузы спросил Зиновьев, бывший, среди прочего, председателем исполкома Коминтерна в те дни.
— Для подготовки к разгрому вооруженных сил Польши?
— Да. — чуть пожевав губы нервно ответил он.
— Лет пять-семь. Если РККА будет оказана всемерная поддержка Коминтерном, то меньше. Возможно два-три. Все зависит от поддержки. Быстрее можно, но выйдет надрыв сил. Победить победим, но цена окажется очень высока. А мы ведь не хотим останавливаться на Польше, не так ли?
— Не хотим. — решительно и твердо произнес Троцкий.
— Какая вам нужна помощь?
— Разведка. Закупка вооружения. Тайная желательно. Деньги. Если, конечно, международное прогрессивное сообщество в состоянии нам помочь финансово. Еще потребуется поиск нужных людей. В Европе масса хороших, грамотных специалистов, которые сидят у разбитого корыта, неустроенные после окончания Империалистической войны. Их привлечение может ускорить подготовку, повысив ее качество.
— Деньги… — пожевав губы повторил Зиновьев, выцепив самое главное.
За 1919–1923 годы Троцкий, действуя в тесном сотрудничестве с аппаратом Коминтерна, вывез[5] из молодой страны Советов огромное количество ценностей. Частью для компенсации острого дефицита внешнеторгового баланса, а частью, большей, для различных партийных нужд и деятельности Коминтерна.
По этому каналу, как в бездонную дыру, было в закачано невероятное количество ценностей. Ведь революционеры грабили богатых. Душевно так. Обносили до нитки. Вскрывая заначки и тайники.
Какая же революция без такого веселья?
И вывозили награбленное. Также массово. На фоне этого потока ценностей даже царские запасы Госбанка, утекшие из его хранилищ — ничто. Например, только за 8 месяцев 1921 года через пробирную палату США прошло около 715 тонн золота поступивших по этому каналу. В рублях по курсу 1926 года это что-то около 892 миллионов. Сколько они вывезли ценностей всего? Сложно сказать. Очевидно что миллиарды и миллиарды. Многие[6]. Для сравнения бюджет всего Союза за 1925 год немного не дотягивал до 4 миллиардов, а бюджет Наркомвоенмор составлял всего 560 миллионов.
Хороши гуси?
Огонь просто!
Все на алтарь мировой революции!
Ну и, само собой, страховка на случай поражения в Гражданской войне. Стаканчик на утро, так сказать.
Зиновьев довольно долго смотрел на Фрунзе.
Испытующи.
Он думал. Оценивал. Ведь взятие Польши в случае победы открывает большое окно возможностей для новых экспроприаций. И важно понять — окупятся ли подобные инвестиции. Слишком много платить Коминтерн из своих запасов явно не желал. А малыми суммами, явно тут не справишься.
Наконец он выдавил:
— Какой объем денежных средств потребуется?
— Я думаю, что этот вопрос нельзя решать с кондачка. Все нужно посчитать и взвесить.
— Разумеется, — чуть усмехнувшись ответил Зиновьев. Он понял, что Фрунзе не ожидал шага навстречу. А называть сумму «от фонаря» не хотел.
— Мы поможем, чем сможем, — твердо произнес Троцкий. — Я постараюсь подключить все свои связи.
— Как проходят испытания? Говорят, что вы, Михаил Васильевич, устроили на полигоне, настоящую маленькую войну. Люди из окрестных сел спать не могут. — вклинился Сталин, стремясь перехватить инициативу. Ему очень не понравилось, что Фрунзе явно пытаются столь открыто и беззастенчиво не то купить, не то сманить его политические противники.
Нарком кратко пересказал ситуацию. Предельно сжато, чтобы не перегружать слушателей непонятными большинству деталями.
— И какие выводы вы сделали?
Конец ознакомительного фрагмента.