Страница 1 из 6
Анатолий Петухов
Рассказы страшные, странные, смешные и самые обыкновенные
ПРОДАВЕЦ СНОВ
Недавно был по служебным делам в одном из провинциальных городков. Чтоб оценить его масштаб скажу, что трамваев и троллейбусов в нем нет, единственный общественный ПАЗик курсирует по центральной улице, преодолевая пять остановок, а автовокзал выглядит, как поржавевшая будка с окошечком для кассира.
До моего рейса оставалось еще больше часа. Я решил починить сломавшуюся молнию на сапоге, благо киоск «ремонт обуви» располагался здесь же, рядом с будкой автовокзала. Мастер принял у меня сапог и стал колдовать над молнией, а я, стоя на одной ноге, рассматривал дырку на своем носке. По соседству с киоском ремонтника чуть накренившись стояла еще одна деревянная будочка. Ставенки на её окошке были закрыты. Мое внимание привлекла табличка над оконцем: «Продажа снов».
– Чего только мошенники не придумают, – усмехнувшись сказал я мастеру, кивнув на табличку.
– Почему же сразу мошенники? – спросил обувных дел мастер.
– А вы серьезно считаете, что сон можно продать?
– Был бы покупатель. А вы заинтересовались?
С этими словами мастер с моим сапогом в руках вышел из киоска и открыл дверь соседней палатки. Получается, и в ней он был хозяином. Неудобно получилось. Я допрыгал на одной ноге до соседнего окошка.
– Прошу прощения за мои слова…, – начал извиняться я, но мужчина перебил меня.
– Ничего страшного, не вы первый меня так назвали. Если бы люди верили что мой товар реален, то я бы давно миллиардером стал. Так какой сон вам предложить?
– А какие у вас есть? – спросил я. Мне действительно стало любопытно.
– О у меня приличный выбор, – продавец открыл большую деревянную шкатулку, в которой позвякивая качались несколько десятков пузырьков с резиновыми крышечками. В таких раньше продавали марганцовку. На каждом была какая-то надпись.
– И что же это нужно пить или шприцем вкалывать, – настороженно поинтересовался я. В голове шевельнулась мысль: «уж не с наркодилером ли я связался?»
– Нет, – улыбнувшись, прочитал мои мысли продавец, – это не наркотики. Это сны. Они закапываются в глаза обычной пипеткой.
Я обернулся посмотреть, не снимают ли нас скрытой камерой.
– Это не шоу розыгрышей, – продавец снова догадался о чем я подумал. Движением факира он извлек из шкатулки один из пузырьков и, понизив голос, произнес. – Рекомендую вот этот сон. В нем три мулатки. Они там такое вытворяют. Всего десять тысяч рублей. И пипетка от меня в подарок.
– Нет. Мне это не нужно.
Судя по следующей фразе, продавец не правильно истолковал мой ответ.
– Понимаю. У меня есть сны и с молодыми накачанными парнями.
– Не! Не! Не! – замахал я руками, от возмущения даже опустив босую ногу в лужу.
– Понял, понял, понял, – успокаивающе произнес продавец, – а как насчет сна, где вам вручают премию Оскар?
– А вот это интересно, – улыбнулся я, – и сколько стоит?
– Всего пять тысяч…
– Всего?!
– У нас гибкая система скидок.
Я порылся в кармане и, достав пятьсот рублей и ещё какую-то мелочь, продемонстрировал продавцу.
– Да, не густо, – вздохнул он, – за эти деньги могу предложить лишь сновидение, где вы у тещи на даче копаете картошку.
– В этом я и наяву поучаствую, – сказал я. – Сколько за ремонт сапога?
Я рассчитался с продавцом, выжал сырой носок и натянул отремонтированный сапог. Молния работала идеально.
– Спасибо, – поблагодарил я мастера за работу.
– Подождите, – остановил меня он, – не можете купить, давайте обменяемся.
– Обменяемся?
– Да. Я собираю страшные сны для личной коллекции. И я уверен у вас есть, что предложить.
Меня и в правду временами мучил один и тот же сон. Однажды поведал о нем жене, но она только засмеялась и сказала: «Ты просто очень много работаешь. А это всего лишь сон.»
Но что-то угнетало меня в нем. И я спросил у продавца:
– А вы умеете трактовать сны?
– Конечно, – не задумываясь ответил он, – хороший продавец должен все знать о своем товаре. Я очень хороший толкователь. Поделитесь со мной своим страшным сном и взамен возьмите вот, вручение премии Оскар.
– Мой сон не то чтобы страшный… Вернее… для меня он очень страшный, – сбивчиво начал я. – Я в этом сне в лодке неподалеку от берега. А на берегу играет мой сын. И вдруг перед ним выползает огромная змея. Сын кричит от страха. Я изо всех сил гребу веслами, чтобы прийти к нему на помощь, но лодка движется очень медленно. И тут змея жалит моего сына, и он падает без чувств. Я продолжаю грести, что-то кричу. Я уверен, что яд еще можно отсосать, и сын будет спасен. Змея продолжает нависать над моим мальчиком. Её раздвоенный язык чуть ли не касается его лица, – очень эмоционально продолжал я свой рассказ, – но я надеюсь, что она выпустила яд и больше не опасна. Наконец, лодка утыкается носом в берег. Я спешу на помощь к сыну, и тут выползает вторая змея. И она тоже жалит неподвижное тело моего мальчика…
Я замолчал, отерев рукавом вспотевший лоб.
– Все? – выждав паузу, спросил продавец.
– Да, в этом месте я всегда просыпаюсь.
– У вас есть взрослый сын, – не спросил, а как-будто напомнил мне продавец.
Я кивнул.
– У вас с ним хорошие отношения?
Я неопределенно пожал плечами. Хорошими наши отношения было не назвать.
– Вас что-то беспокоит в его поведении?
Продавец задавал мне такие личные вопросы, а я словно загипнотизированный отвечал на них.
– На мой взгляд, он очень часто выпивает. И ещё…
– Что ещё?
– Я переживаю, не связался ли он с наркотиками, – выдохнул я.
– Ясно. А что, по-вашему, самое страшное в этом сне?
– Ну как же, змея. И то что лодка очень медленно движется. А когда выползает вторая, появляется какое-то чувство обреченности…
– Не это самое страшное, – покачал головой продавец.
– А что же? – полюбопытствовал я.
– Страшно, что ваш сын оказался один на берегу, – задумчиво произнес продавец и вдруг спросил. – Вы рыбак?
–Да, – удивился я, – а причем здесь это?
– И часто ездите на рыбалку?
– Стараюсь вырываться каждые выходные.
– А сына с собой не берете?
– Нет, – ответил я, недоумевая, к чему ведет продавец, – брал как-то в детстве, но ему не понравилось.
– Ему не понравилось или вам с ним было неудобно на любимом увлечении?
Я вспомнил, как восьмилетний сын на первой нашей совместной рыбалке сломал мой спиннинг, и как я тогда отругал его. Больше мы не рыбачили вместе. Я опять молча пожал плечами.
– Во-о-от, – протянул продавец, – мы и выяснили, как ваш сын оказался один на берегу. И когда он подрос у него появились увлечения, отличающиеся от ваших: алкоголь, что-нибудь еще. А теперь скажите, почему во сне вы продолжаете грести веслами, если видите, что лодка не приближается? Почему не бросаетесь на его спасение вплавь?
– Но это же сон, – попытался улыбнуться я, дабы показать абсурдность вопроса, – как можно отвечать за свои действия во сне?
– А что если сон формирует ваше подсознание? Сейчас же вы, зная что у сына есть проблемы, не отказываетесь от своего хобби?
Я молчал.
– А алкоголь и наркотики это и есть змеи, жалящие вашего сына. И приползут новые. Выпрыгните из лодки, раз не получилось взять в нее сына. И яд еще можно будет отсосать.
По моей щеке прокатилась слеза. Продавец ловко подхватил ее пустым стеклянным пузырьком.
– Вы поделились со мной своим сном, – неожиданно весело произнес он, – берите взамен любой мой.
– Спасибо. Не нужно, – ответил я и пошагал к только что прибывшему автобусу.
В салоне пахло соляркой. Автобус потряхивало на неровной дороге. Я смотрел сквозь грязное стекло на осеннюю слизь и представлял, как мы рыбачим с моим сыном. Вместе. В одной лодке.