Страница 1 из 8
Татьяна Чистова
Первым делом самолеты
– Вынужден поздравить вас, Марина Валентиновна, после совещания выбор пал на вашу кандидатуру. Конкурс проводился честно, за его ходом наблюдала независимая комиссия нашего… спонсора, и среди ряда кандидатур выбрали именно вас. Ваши несомненные достоинства в области разработок научных решений по разнообразным проблемам, методы проведения исследований и постоянное стремление к повышению квалификации помогли нам сделать правильный выбор. Не скрою, что решение принималось коллегиально, численный перевес оказался незначительным, всего в один голос. И этот голос – мой. Поздравляю, – еще раз повторил ректор и умолк. Он сцепил на круглом, обтянутом коричневым пуловером пузе толстые волосатые пальцы, опустил голову. Его очки в тонкой оправе сползли на нос, Марина перехватила острый, чуть насмешливый начальственный взгляд и встрепенулась. От холода у нее давно окоченели руки и ноги, пальто осталось в приемной, а вместе с ним – теплый шарф и перчатки в карманах. Знала бы, что разговор затянется так надолго, оделась бы потеплее, так и простудиться недолго. Верный себе, ректор к сути разговора подошел издалека, подбирался к ней минут двадцать, говорил, говорил – монотонно, тихо, так, словно доклад на конференции перед спящими слушателями зачитывал. И вот разродился, наконец, сделал милость.
– В самом деле? Я очень рада, – дежурная фраза вышла неубедительно, голос подвел, ей пришлось сначала откашляться и повторить ее еще раз.
– Еще бы, я бы на вашем месте тоже радовался, – ректор откинулся на спинку кресла, застучал пальцами по темным подлокотникам. «Что я такого сказала?» – за одиннадцать лет работы в университете Марина успела изучить привычки и реакции руководства на раздражители как школьник – таблицу умножения. Ректор недоволен и одновременно раздосадован – это очевидно, знать бы еще, чем именно. А тот уже отвернулся от собеседницы и уставился в окно, на голые ветки тополя, короткие, покрытые шерстью пальцы продолжали выстукивать «морзянку», но менее интенсивно, чем полминуты назад.
– Голубушка, когда только вы научитесь меня слушать. Грант был выделен нам для изучения отечественной истории конкретного – конец 30-х годов – периода, с обязанностью провести конкурс на лучшего знатока той эпохи. Вашего периода, – с упором на слово «вашего» повторил ректор, глянул мельком на собеседницу и продолжил – недовольно, словно через силу или делая ей одолжение:
– Я вам в который раз говорю – всю сумму, полученную по гранту, решено передать вам. Не в виде наличных, конечно, и не на тряпки или побрякушки. Решено, что деньги пойдут на оплату… не знаю, как это назвать правильно… турпоездки, что ли. В общем, вот их адрес, вот телефон, вот список контактных лиц…
Стук прервался, ректор выпрямился в кресле, обозрел свой гигантский, из прекрасного темного полированного дерева стол. Потом хлопнул себя ладонью по сморщенному от натуги лбу и полез в лежащую на дальнем краю стола до отказа набитую бумагами пластиковую папку.
– Вот, потрудитесь изучить и связаться с ними. Желательно, сегодня, – Марина взяла протянутый ей буклет.
– Хронотуризим. Путешествуй по времени. Полный экстрим, – прочитала она надпись на первом листе и перевела взгляд на ректора.
– Ну, да, да. Я сам сначала не понял. С другой стороны – что вы теряете? Да и мы тоже. Эти деньги нам все равно что с неба упали, но об их использовании я отчитаться должен, – быстро, и даже горячо заговорил ректор. Если бы Марина не знала его больше десяти лет, то решила бы, что человек в кресле перед ней только что совершил большую глупость и пытается оправдаться в содеянном. И для исповеди выбрал именно ее – старшего научного сотрудника одного из множества отделов.
– Ничего, – Марина покрутила буклет в руках и положила его себе на колени, – абсолютно ничего. Хорошо, я созвонюсь с ними и все выясню....
– Все уже выяснили, вам нужно лишь выбрать время, вернее, дату, год. Впрочем, там все написано, – перебил ее ректор, – суть вот в чем. Вы, как специалист в своей области, получаете редкий шанс проверить все на месте, так сказать, в поле. Ваша задача – провести сутки в той эпохе, всего двадцать четыре часа. И посвятить их исследованиям и наблюдениями – собрать материал, сделать виде- и аудио- записи, с людьми поговорить, записать, сфотографировать. В этой конторе вас снабдят всем необходимым, покажут на какую кнопку нажимать, а на какую не надо – техническая сторона вопроса вас волновать не должна. Список вопросов я подготовлю, а вы посмотрите и на месте подкорректируете. Потом, уже здесь, мы все проанализируем, обобщим, а заодно проверим несколько своих гипотез. Моих гипотез, – тут же поправил сам себя ректор и вылез из-за стола.
– Простите, – голос снова подвел, но уже от волнения, – что вы имеете ввиду под «собрать материал»? – Марина тоже вскочила со стула, уронила на пол буклет и присела на корточки. Ректор топтался рядом, переминался подошвами дорогих новых ботинок и гудел над головой, как невовремя разбуженный шмель:
– Мариночка, что тут непонятного? Приехали на место, сделали все, как они скажут, сутки погуляли по Москве и назад. Деньги у вас будут, не сомневайтесь, документами вас тоже снабдят. Вас там пальцем никто не тронет, – вещал ректор, – сами же потом спасибо скажете. И задумайтесь – мы пошли вам навстречу, и ждем от вас того же. Вам надо оправдать наше высокое доверие – выполнить все задания, постараться как следует, и тогда диссертация, считайте, вам обеспечена. Только вдумайтесь, какая у вас появилась перспектива – мы, может, даже возьмем вас на преподавательскую работу, вы переедете из-за МКАДа в Москву…
Марине удалось, наконец, подцепить кончиком ногтя тонкий глянцевый край буклета, она взяла листок в руки, развернула его.
– Тарифы: лайт, эконом, экстрим. Время пребывания в прошлом, количество груза… Точность программирования по месту и по времени попадания, сумма… В прошлом? – она подняла голову и уставилась на ректора. То вымученно улыбнулся и подал ей руку, помогая подняться на ноги.
– Да, деточка, именно так. В прошлом. Уникальный, я бы даже сказал исключительный шанс увидеть своими глазами Москву тридцатых годов предоставлен именно вам. Только представьте себе, какой богатейший фактический материал для диссертации вы сможете собрать, – глаза ректора увлажнились, губы скривились, он шмыгнул носом и полез в карман клетчатых брюк за платком.
– И сколько это стоит? – в кабинете стало жарко, словно включились оба радиатора отопления. Марина почувствовала, как ее лицо краснеет, а руки почему-то дрожат. Она плюхнулась на стул, крепко сжимая в пальцах буклет, потом попыталась расстегнуть «молнию» на сумке, но от волнения не справилась с застежкой.
– Там все написано, – не оборачиваясь, ответил ректор и деликатно высморкался в нежно-зеленый кусок ткани.
Цифры плясали перед глазами, как пьяные, Марина никак не могла сосчитать количество нулей на хвосте у каждой единицы, поэтому переключилась на текст.
– И сколько… сколько времени у меня будет? – наконец, смогла выговорить она.
– Я же говорю – сутки, моя дорогая Мариночка, целых двадцать четыре часа, – откликнулся ректор, и снова рухнул в свое кресло, – да за это время… я бы… эх, где мои пятьдесят лет!
«За сутки тебя бы в твоем средневековье пять раз на костре спалили» – восторг сменился злостью и обидой. Конкурс они честно проводили! Решали коллегиально! Независимая комиссия! Правнукам своим будешь сказки сказывать, и правнучкам! Конечно, кого им еще было выбирать, не Серафиму Игнатьевну же! Восьмидесятилетняя грымза сама себя от института до квартиры доставить не может, до сих пор в метро станцию «Дзержинская» ищет, а сама доцент, между прочим! Или облысевшего на научной работе Владлена Игоревича с его прогрессирующим маразмом и склерозом в превосходной степени – тоже недалеко ушел, профессор. Отлично, как звания и премии, так им, а как за весь коллектив, почти поголовно зараженный сенильным синдромом отдуваться – так ей! Кстати, а чего он сам прогуляться лет на пятьсот назад не хочет? Вот же, отличный вариант – шесть часов, с собой семь килограммов веса, дотащит как-нибудь. А, тут разрыв может быть в пару столетий… Но все равно – какая ему разница? Инквизиция ведь почти полтыщи лет зверствовала, так что своими глазами на муки еретиков посмотреть – не вопрос.