Страница 1 из 35
Евгения Кочетова
Прекрасный жасмин и Неукротимый ветер
Пролог
Шестилетняя девочка сидела во дворе, окруженным высокой стеной, и сквозь распустившуюся зелень смотрела на ограждение, за которое ей хотелось выбраться, но родители не позволяли. Они проживали на чужбине, в Индии; отец девочки был военным, матушка прибыла с ним в незнакомую страну и родила здесь красавицу Мирэю. К девочке подошла служанка индианка по имени Нила и подала ей кружку горячего шоколада, что очень любила Мирэя. Она приняла и поблагодарила на языке местной. Нила часто разговаривала с ней на родном языке и учила словам, а смышленая девочка быстро схватывала. У служанки была диковинная темная кожа, в необычном месте – на крыле носа красовалось украшение, от нее часто пахло разными маслами; восприимчивая к запахам Мирэя четко различала, когда это был цветочный, а когда древесный или еще какой-либо иной, незнакомый… Нила носила укороченную кофточку с коротким рукавчиком, а живот прикрывала полупрозрачным большим покрывалом, что обматывалось вокруг всего тела; внизу у нее была то ли юбка, то ли просто длинный кусок ткани, изображающий многослойную юбку; одежда ее играла яркими красками, руки и ноги звенели от браслетов… Необычайные украшения и одежда сильно привлекали Мирэю, которую вскоре начнут приучать к тугим и тяжелым корсетам. Нила улыбалась белоснежной улыбкой, ее черные глаза были всегда подведены, словно так и родилась. Мирэя тоже хотела, чтобы ей накрасили черным ее светло-карие, будто чай в стакане со льдом, глазки и красной краской губки… Девочке нравился большой дом, в котором жила ее семья, а вот что за его пределами, там за лесом – ей было неизвестно. Матушка оберегала дочку и ратовала за отправку в Англию, где Мирэя получит хорошее образование. На это согласился отец, и вскоре девочка со слезами на глазах попрощалась с Нилой и родителями. Она не сразу узнала, что после ее отъезда матушка скоропостижно скончалась…
Глава 1
Повзрослевшая Мирэя смотрелась в зеркальце на свои накрашенные красным цветом форменные губы и широко улыбнулась. Верхняя ее губа слегка изгибалась с обеих сторон от вздернутой серединки и сужалась к уголкам, оттого нижняя выглядела более округлой и полной. Подобная особенность нисколько не портила красоту девушки, а лишь придавала своего шарма и выделяла. Зубы ее были белые и ровные, точно солдаты на построении, но они не были каждый одинаковой и правильной формы, слегка закруглялись внизу, даже свойственные людям клычки. Ее особенные уста могли обаять любого, в частности мужчину, улыбка ее сверкала и притягивала, она могла быть милой и нежной, но в то же время страстной и роковой. Это стала замечать тетка, к кому Мирэю отправили родители в детстве. Они и без того не очень хорошо ладили, а тут еще ее супруг начал заглядываться на молодую очаровательную особу, способную одним только пронзающим и выразительным взглядом сломить и соблазнить, если пожелает… а порой она вовсе не замечала, что могла смотреть как-то невоспитанно или откровенно, что осуждалось в ее обществе; Мирэя и сама пока не осознавала заложенную в ней от природы сексуальность и женственность. Ей помогала их раскрыть привезенная с востока темнокожая служанка. Втайне от строгих тетушки и дядюшки Мирэя приходила к кухне, и возле дома на заднем дворе служанка показывала ей разные красивые, а порой соблазнительные движения танцев, учила красиво изгибать пальчики и махать палантином, словно ветерок кружит и узорно закручивает вещь. А пока не слышали посторонние уши, она разговаривала с ней на своем языке, точно когда-то Нила; Мирэя обожала учить новые слова и постигать языки. Это было единственное, что спасало живую девушку среди ханжеского и скучного аристократического общества, в котором дама должна была только играть на пианино или арфе и манерно, неестественной походкой настоящей леди прогуливаться под зонтиком по саду, ведя надоедливые разговоры о нарядах и соседях.
Обладая испанскими и португальскими корнями, Мирэя прекрасно играла на гитаре и любила запевать звонкие песенки на португальском языке, которым делилась со служанкой, хотя хозяева были против, ибо они истинные англичане с веснушками на кривых носах. К слову, даже носик Мирэи выглядел интересно: анфас он узенький и прямой, с маленьким крыльями, чуть заостренный на кончике, а сбоку виднелась выпуклость, кою трудно назвать горбинкой… слишком аккуратно смотрелось для сравнения, скажем, с клювом. Курносой она не была, темнокожая служанка даже сравнивала ее с теми, кто живут на востоке. Глаза ее небольшие, но взор говорил за себя… очи ее поблескивали на свету, точно в них алмазы, бровки ее извилистые и подвижные, длинной дугой с намеком на форму «домика» – помогали взору очаровывать или же, наоборот, отталкивать, выказывать бурные негодующие эмоции, кои таились в ее сердце, ибо Мирэя была своенравна и весьма храбра.
Амира постучала в дверь спальни девушки, чем напугала ее, та скорее принялась вытирать краску с губ, если вдруг пришла тетушка.
– Это прийти я, чтобы помогать делать прическа… – произнесла служанка за дверью и после разрешения вошла.
Она с улыбкой приблизилась к сидящей за туалетным столиком Мирэе и стала аккуратно расчесывать ее черные волосы. Они были у нее кудрявые от природы, длинные и мягкие, словно пушинки; Амира всегда сравнивала со своими тяжелыми курчавыми волосами ее нежные кудри… у служанки завитушки большие, расходящиеся в разные стороны, а у Мирэи послушные легкие спиральки, придающие объем, что любая, даже простая прическа, смотрелась уже шикарно. Амира собрала часть волос и приколола, остальные она любила уложить прядка к прядке на спине стройной девушки. Мирэя достала из шкафа платье на высокой талии, которые были популярны у дам, ибо не имели тугого большого корсета, однако в них терялась фигура, для высокой Мирэи они выглядели на ней коротковато и будто полнили, как самой девушке казалось.
– А потом тетушка будет сетовать, что у меня торчат чулки из-под подола… – сказала с иронией Мирэя, поведя бровями и надевая за ширмой чулок.
Она вдруг начала оживленно подтанцовывать, выглянула на Амиру загадочным взором, сняла с ширмы повешенный палантин и стала совершать движения, которые недавно выучила. Служанка засмеялась и присоединилась к танцам. Мирэя накинула палантин на тело, прикрывая нижнее белье, и вышла из-за ширмы. За приоткрытой дверью смех и веселье услышала тетушка и с недовольным лицом застучала каблуками по полу в сторону комнаты. Бдительная Амира услышала шаги и, округлив глаза, показала девушке перестать. Когда тетушка быстро постучала и вошла без разрешения, Мирэя уже спряталась за ширму, а служанка смирно стояла. Тетушка поджала губы, демонстративно совершила манерный жест рукой, словно поправила рукав платья, и перед уходом буркнула:
– Думаете, я глупая… Снова эти вульгарные уличные танцы…
А уже из коридора громко для Амиры:
– Примись за работу, дел полно!
Тетушка была надменна, однако почему-то побаивалась восточную женщину, возможно, из-за ее устрашающего черного, как ночь, взгляда, когда та выказывала эмоции, или же просто потому, что она темнокожая чужестранка.
Позже Мирэя играла на гитаре в саду, лакей принес ей очередное письмо из далекой Индии. Девушка обрадовалась весточке от отца, однако на сей раз написал капитан Джордж Лестер, с кем в детстве Мирэе доводилось пару раз встречаться, когда отец Джорджа посещал их дом. К письму для знакомства он приложил свою фотографию на фоне пальм и слона. Прищурившись, девушка вспомнила возмужавшего некогда мальчишку… А еще вспомнила, как он наложил прямо в штанишки у нее на глазах и заплакал. Хохот донесся до ушей лакея и выглядывающей в окно любопытной тетушки. Она подумала, над чем же так громко и непристойно смеется девица. Смех ее был открытый и раскрепощенный, а голос в разговоре ближе к низкому тембру, хотя в пении она умело брала высокие ноты. Признаться, на сей фотографии ровно стоял будто вовсе не тот мальчуган, волосы его короткие светлые, высокий лоб открыт, хотя не мешало бы спрятать, но нечем… почти на макушке лежал «кусок» волос и еще пара над пушистыми бакенбардами с боков. Брови его блеклые, как и светлые, скорее всего, голубые глаза, нос курносый короткий, губы тонкие резные, на вытянутом массивном подбородке ямочка, лицо круглое. У Мирэи тоже была маленькая ямочка на аккуратном подбородке, куда она приложила сейчас руку. Некое сходство вызвало приятные эмоции. В целом молодой мужчина, уже капитан, приглянулся ей, хоть и не сильно… не хватало в нем чего-то… Однако среди окружения он показался самым привлекательным, почерк его ровный красивый, будто писала дама. Джордж представился, сказал, что хорошо общается с отцом Мирэи и является его другом, несмотря на разницу в звании, ибо отец девушки полковник. Она так давно не видела его, что стала забывать облик, отец не присылал никогда фотографий и не любил сниматься, года идут, он наверняка меняется… Мирэя вдруг взгрустнула, захотелось увидеть папу, вспомнилась умершая давно матушка неизвестно от чего, словно просто шла и упала. Отец писал, что виной тому сердце, а медицина в Индии не очень развита, лишь всякие ядовитые травы, чем он не хотел пичкать супругу. С разрешения полковника, Джордж хотел бы пообщаться с Мирэей и познакомиться поближе. Оказывается, отец задумал женить дочь на капитане. Мирэя приветливо ответила на письмо и тоже послала свою фотографию под зонтиком в саду, как положено леди.