Страница 1 из 4
Олег Жилкин
Трамвай номер два
Часть первая. Улица Ленина.
Утро выдалось неважным. Неважным, но ответственным. Освальд Сергеевич не мог себе простить, что у него не хватило воли отказать минувшим вечером хлебосольному хозяину Густаву Марковичу в последнем подношении «на посошок». Это его «на посошок» все еще металось между желудком и гортанью и напирало на двери.
– Специально, небось, меня травит. – беззлобно подумал Освальд Сергеевич о Густаве Марковиче, – Знал же, зараза, что мне завтра лекцию читать, зачем настаивал!?
– Главное встать, умыться, собраться, спуститься вниз и пройти несколько шагов до трамвайной остановки. – думал Освальд Сергеевич.
Трамвай обычно действовал на него умиротворяюще. А там, через три остановки и знакомое даже до отвращения место его службы, куда он ходил, а чаще всего ездил вот уже двадцать лет.
Машины Освальд Сергеевич не водил, поэтому передвигаться по городу он предпочитал либо на такси, либо пешком, либо на костылях, либо как сейчас, на трамвае. Жены у Освальда Сергеевича тоже не было. Вернее сказать, ее не было этой ночью, но это даже хорошо, поскольку состояние героя повествования было таковым, что он предпочел бы скорее сказаться холостым, чем пускаться в длительные и бессмысленные объяснения причин своего не самого лучшего состояния. Жена Освальда Сергеевича уже второй раз за месяц находилась в длительной командировке, и он постепенно начинал привыкать к своему полухолостяцкому состоянию, временами позволяя себе лишнее.
– Иди оно все к черту! – неожиданно и неизвестно кому, глядя в пустую стену напротив, сказал Освальд Сергеевич и натянул левый носок на правую ногу.
Остановка была знакомой и малолюдной. Ждать трамвая пришлось недолго. Как только трамвай стал приближаться, остановка оживилась и пришла в движение, пытаясь занять позицию, позволяющую как можно ближе оказаться к двери. Освальд Сергеевич избегал суеты, он заранее выбрал самую выгодную позицию и только того и ждал, когда подойдет трамвай и отворятся двери. В вагон Освальд Сергеевич обычно входил на автопилоте и занимал ближайшее к входу место. Подошел трамвай, дверь распахнулась, и Освальд Сергеевич уже было занес ногу, чтобы вступить на подножку, когда его неожиданно и довольно бесцеремонным образом оттеснила крупная пожилая женщина в длинном до пола черном пальто и цветном платке.
– Погоди, сынок, помоги бабушке подняться! – требовательно и даже не глядя в лицо Освальду Сергеевичу обратилась старуха и, опершись на его локоть, и пользуясь невольно напрягшимся телом соседа как стартовой площадкой, одним рывком перенесла себя на подножку полупустого трамвая.
– Маразма! – неожиданно сопроводила она свой маневр резким возгласом – не могут нормально для людей остановку оборудовать!
Освальд Сергеевич вздрогнул от неожиданности и проник следом за бабулей, стараясь увернуться от взметнувшейся около его носа полы ее верхней одежды.
Этот неожиданный эпизод, выдернул Освальд Сергеевич из дремоты и заставил сосредоточить внимание на окружающей обстановке.
– Маразма! – опять громко и решительно вскрикнула бабушка, обращаясь к пассажирам, как только закрылась дверь и трамвай начал свое неспешное движение по улице Ленина.
– Вона, сынок, смотри туды! – сказала она, обращаясь к Освальду Сергеевичу, тыча пальцем в окно куда-то поверх деревьев, – видишь что-нибудь?
Освальд Сергеевич тщетно пытался что-то разглядеть за окном в указанном направлении, но кроме здания поликлиники и привычной как мираж бронзовой фигуры Ленина на постаменте, так ничего и не увидел, и поэтому неопределенно покачал головой.
– Да ты тоже тупой, никак! – рассердилась старуха. – Баннер видишь на поликлинике? Реклама! Ну, видишь?!
Освальд Сергеевич, слегка покоробленный таким бесцеремонным с собой обращением, попытался придумать что-нибудь язвительное в ответ, но вынужден был сдаться и просто зло, сквозь зубы, произнес:
– Ну вижу, и что?
– Как что, как что?! – заволновалась старуха – ты что ли не видишь, что на нем?!
Трамвай к тому времени занял позицию как раз напротив баннера, так, что теперь Освальд Сергеевич отчетливо разглядел фотографию полуобнаженного молодого человека в тонких очках, державшего две дыни напротив груди. Надпись на плакате просто обескуражила Освальд Сергеевич, как удар молотка по пальцу:
ГЛЕБ СТАЛ ЖЕНЩИНОЙ, А ЧЕГО ДОБИЛСЯ ТЫ?!
– Маразма! – центр города и такую пакость разместить! – продолжала возмущаться пожилая женщина.
– Что это? – собрав остатки воли, спросил Освальд Сергеевич у женщины.
– Как что, реклама! Реклама клиники по изменению пола! Трансгендерпластика – не знаешь, что ли?
Женщина продолжала возмущаться, но Освальд Сергеевич вдруг неожиданно и резко погрузился в собственные мысли, так что практически перестал ее слышать.
– Чего добился я? – сокрушенно думал он эту странную и непривычную для себя мысль – Глеб стал женщиной, а чего добился я? – он все повторял и повторял про себя эту фразу, пока трамвай не совершил поворот и не остановился на следующей остановке.
– Горького! – объявила вагоновожатый и открыла двери.
В вагон неспеша и полу-боком, с извиняющейся улыбкой на лице вошел подросток и тут же встал у двери. Следом за ним в трамвай вошла собака и села у его ног.
Собака выглядела неказисто.
– Вот, привязалась. – счел нужным объясниться с пассажирами трамвая подросток. – Ну, а че? Я решил домой приведу, будь что будет!
– Отдай мне, – неожиданно вырвалось у Освальд Сергеевич – Отдай мне собаку, зачем тебе? Только неприятности себе дома наживешь, мать из дома выгонит.
Мальчик насупился и прикрыл пса рукой.
– Что вы, зачем? Она сама ко мне подошла, приведу, пусть живет.
– Ну, хочешь я тебе денег дам! – Освальд Сергеевич полез в карман пиджака за кошельком.
– Нет! – еще более решительно поджав губы заявил мальчик, – Друзья не продаются!
«Друзья не продаются!» – мелькнуло в голове у Освальд Сергеевич – какой шикарный слоган для баннера! В чем-чем, а в слоганах он знал толк. Освальд Сергеевич, отвернулся к окну и попытался представить, как бы он выглядел вместе с фотографией пса на плакате.
– Неплохо-неплохо, – думал он про себя – будет, о чем рассказать на лекции, неплохой зачин.
Но кто этот друг, который не продается? – пытался нащупать он мысль, но мысль ускользала, цепляясь за образ найденной собаки, и скрывалась в подворотне, игриво помахивая хвостом.
Друзей у Освальда Сергеевича не было. Он твердо решил не иметь друзей, чтобы никогда их не терять, как он потерял однажды свою первую жену. Освальд Сергеевич плохо переносил боль и был нетерпелив.
– Упрямый мальчишка. – подумал Освальд Сергеевич.
Мальчик, словно прочитав его мысли пошел к выходу.
– Степана Разина! – объявила вагоновожатый. Мальчик вышел, за ним послушно, перебирая короткими лапами по ступеням, спустился пес и они пошли куда-то в глубину двора в сторону магазина «Океан».
– Ни друзей, ни собаки, ни машины! – думал Освальд Сергеевич, пытаясь зацепиться мыслью за свое текущее состояние, но мысль в отсутствии мальчик с собакой уже не казалась ему такой горькой и острой.
Неожиданно он почувствовал на своем плече чью-то руку и невольно вздрогнув поднял взгляд.
Перед ним стоял высокий худой детина с большой сумкой через плечо и счастливой улыбкой.
– Ваш билетик! – отчетливо произнес он и протянул руку.
– Я староедущий! – пытался отшутиться Освальд Сергеевич, но детина не реагировал на шутку и продолжал стоять над ним и улыбаться, протягивая сухую и длинную ладошку, словно вымаливая милостыню. Чем-то его лицо напомнило Освальду Сергеевичу лицо одного актера, играющего князя Мышкина в постановке местного театра. Взгляд «князя» был ясен. Освальду Сергеевичу было крайне неуютно под ним. Казалось, что детина способен видеть его насквозь, и даже устаревшую модель телефона в правом кармане, и связку ключей от дома в левом.